Гия

— Скажи, Николаич, — спрашиваю Георгия Николаевича Данелию, — если я напишу про Гию Канчели, что он гений, это как?

— Просто гений?

— Обидится.

Данелия смотрит в окно на Чистые пруды, насвистывает мелодию Канчели из своего фильма «Слезы капали» и с прямой спиной (которую нынче мало кто носит) ходит по комнате. Думает.

Понимая серьезность вопроса, сижу тихо и волнуюсь.

— Так можно.

Уф!

Теперь спрашиваю Гию Канчели, который писал музыку к фильмам «Не горюй!», «Мимино», «Кин-дза-дза!», «Паспорт»:

— Я сажусь к инструменту, показываю. Он молчит. Еще показываю, держу аккорд. Тут из-за спины он протягивает руку и нажимает клавишу между моих пальцев.

— Так не лучше?

— Так не может быть, — говорю.

Опять играю. Он снова нажимает ту же клавишу.

— Подумай!

Прихожу домой, проигрываю тему. Черт, он ведь прав.

Канчели смотрит в окно. Там не видно ни Чистых прудов, ни Куры, что в его родном городе Тбилиси, где он писал музыку для театра Роберта Стуруа и оркестра Джано Кахидзе, там тихая улочка бельгийского города Антверпен, по которой на велосипедах под дождем, натянув на черные широкополые шляпы полиэтиленовые пакеты, едут по своим бриллиантовым делам чрезвычайно декоративные ортодоксальные евреи.

Он поселился здесь на время, заключив контракты на написание сочинений для крупнейших симфонических оркестров Старого Света. И они играют его, собирая аншлаги. Восторженные слушатели, блестящая критика, эпитеты, до которых мы с Данелией и не додумались бы. И исполнители самого первого мирового ряда. Назову лишь тех, кто вам наверняка знаком: Мстислав Ростропович — виолончель (теперь — увы), Юрий Башмет — альт, Гидон Кремер — скрипка, лучшие ансамбли Германии, Голландии, Бельгии, Дании, Англии… Посмотрите на карту Европы, там перечислены все страны, где играют Канчели.

В крохотном кабинетике композитора мы слушаем последние записи.

— Нравится?

— Нравится,— честно говорю я, не обладающий достаточным количеством слов, чтобы описать музыкальные впечатления от сочинений Гии Канчели.

Он закуривает сигарету и недоверчиво смотрит на меня.

Я тянусь к инструменту с вытянутым пальцем.

Он мягко отодвигает мою руку и говорит:

— Ты бы у Данелии чему хорошему научился. Хотя чему?

А я думаю: напишу просто — гений. Пусть обижается.