Они споткнулись на местных выборах

Цена державности

После поражения во Второй мировой войне родина Шиллера и Гёте была разрушена и расчленена. 7 миллионов немцев погибло, 2 миллиона стали инвалидами, а еще 12 миллионов — беженцами с потерянных территорий. Около 5 миллионов трудоспособных мужчин находились в плену. Такова была расплата за всенародную поддержку нацистской партии. Голодом, разрухой, отторгнутыми территориями, миллионами убитых и изгнанных немецкий народ коллективно заплатил за имперскую спесь, за Deutschland uber alles, гордость от «единства германского мира», восторг от «воссоединения с Австрией» и ликование от «возвращения Судет».

В 1949-м были провозглашены Федеративная республика Германия на западе и Германская демократическая республика — на востоке, в советской зоне оккупации. В 1952-м власти ГДР оборудовали границу, а в 1960-м огородили стеной Западный Берлин, который был самостоятельной административной единицей. С территории двух германских государств угрожали друг другу армейские группировки СССР и НАТО.

Возвращение в человечество

Таким возвращением стало для немцев отторжение собственного прошлого. При этом в западных оккупационных зонах наказания за преступления нацистов были строго персональными. Британская комиссия по военным преступникам еще до капитуляции Германии рассмотрела дела около миллиона немецких граждан. Из них свыше 200 тысяч были интернированы в британской, французской и американской оккупационных зонах. Для размещения использовали бывшие концлагеря, в том числе Дахау и Эстервеген. За 1946–1947 гг. только в баварской тюрьме Ландсберг по приговору американских судов было повешено около 300 нацистских функционеров. Всего же в западных зонах было вынесено 668 смертных приговоров, часть которых заменили тюремным заключением. Сотни нацистов были казнены после их передачи из западных зон для суда во Франции, Польше, Чехословакии, Югославии, Норвегии, Греции, СССР. Рассматривали такие дела и западногерманские суды, которые трактовали узурпацию власти нацистами как государственный переворот.

Но главный смысл денацификации на Западе заключался не в погоне за числом репрессированных, а в том, чтобы политически изолировать нацистов, нарушить их корпоративные связи и выработать у «молчаливого большинства» немцев осознание коллективной вины за потворство гитлеровскому режиму. Для этого использовались ограничения в политических правах, запреты на профессии, пропаганда через СМИ и даже массовые экскурсии в бывшие лагеря смерти, посещение которых порой требовалось для получения продовольственных карточек.

Но главную роль сыграли огромные капиталовложения Плана Маршалла, освобождение к 1948 году западными союзниками всех военнопленных (на востоке этот процесс тянулся до 1956 года), а также экономическая реформа канцлера Людвига Эрхарда. В результате экономика ФРГ уже в 1949 году достигла довоенного уровня, а через год на 14,5% превзошла его. В результате на территории западных оккупационных зон оформились демократическое федеративное государство и едва ли не самое либеральное общество в Европе.

Имитационная демократия

В советской зоне денацификацией занимались органы СМЕРШ, а затем НКВД, в распоряжение которого перешли бывшие нацистские концлагеря Бухенвальд, Заксенхаузен, Мюльберг, военная тюрьма Торгау и другие объекты. Там было интернировано свыше 120 тысяч человек. Часть из них этапировали в СССР.

Строй, установившийся в Восточной Германии, до сих пор вдохновляет некоторых политтехнологов. Там возникла система «сателлитной многопартийности». Режим хоть и не был самым кровожадным среди «стран народной демократии», но, бесспорно, самым лживым. Формально существовала многопартийная система, но руководящей силой провозгласили Социалистическую единую партию Германии (СЕПГ), возникшую в результате принудительного слияния коммунистической и социал-демократической партий. После «объединения» социал-демократы были быстро вытеснены из руководства, а 2600 активистов, включая заслуженных антифашистов, подверглись репрессиям либо были вынуждены бежать на Запад. Наряду с СЕПГ в Народной палате заседали еще четыре партии, из которых три (Христианско-демократический союз, Либерально-демократическая и Демократическая крестьянская) должны были расширять социальную базу режима. Четвертая — Национал-демократическая, созданная, как говорили, по личной задумке Сталина, присматривала за «перевоспитанными» нацистами. Руководство и аппарат этих партий были переполнены откомандированными коммунистами и агентами спецслужб.

Вместе с объединением профсоюзов и тремя десятками общественных организаций эти партии составляли Национальный фронт, который формировал единые списки на выборах — формально свободных (допускалось выдвижение независимых кандидатов), но фактически безальтернативных. Нацистский период восточногерманские идеологи провозгласили эпизодом «классовой борьбы», а гитлеровскую Национал-социалистическую рабочую (действительно социалистическую и в самом деле рабочую) партию — «передовым отрядом буржуазии». Разгром нацизма виделся им предпосылкой революционного построения немецкого социалистического государства.

Но даже такой «плюрализм» был фикцией.

Штази осуществляла тотальную слежку, вмешивалась в частную жизнь, влияла на кадровую политику в учреждениях и на предприятиях, а заодно снабжала немецкоязычной агентурой разведслужбы всего Восточного блока.

На словах экономика ГДР была многоукладной, однако в результате национализации и коллективизации находилась под полным контролем государства. Несмотря на высокие для Восточного блока показатели, она безнадежно проигрывала западному соседу, обеспечивая почти вдвое меньший показатель ВВП на душу населения. Соответственно различался и уровень жизни. Скрыть это было невозможно, несмотря на отсутствие в те времена интернета, поскольку на всей территории ГДР принималось западногерманское радио, почти везде — телевидение, а печатные СМИ ФРГ проникали в страну через Чехословакию и Польшу, где они продавались свободно.

За неимением других возможностей восточные немцы «голосовали ногами»: до размежевания границы из ГДР эмигрировало больше 4 млн человек, а позднее правительство Федеративной республики в прямом смысле выкупило еще почти 300 тысяч. Тысячи беглецов перебрались на Запад нелегально.

В 1953 году в ГДР прошли мирные выступления рабочих, жестоко подавленные властями с человечески жертвами при участии оккупационных войск, причем несколько советских военных отказались стрелять в безоружных демонстрантов. Власти ГДР и советская администрация были вынуждены выполнить экономические требования протестующих. За последующие годы около тысячи восточных немцев было убито пограничниками при попытке нелегальной эмиграции. Последней жертвой стал 20-летний Крис Геффрой, застреленный у Берлинской стены 6 февраля 1989 года.

К 1989 году в ГДР выросло поколение, для которого существование двух немецких государств представлялось нелепостью, присутствие оккупационных войск — анахронизмом, а коммунистическая идеология и плановая экономика — помехами для нормальной жизни. После обвала нефтяных цен СССР и страны Восточного блока охватил системный кризис. Попыткой выхода из него была советская перестройка, категорически отвергаемая коммунистическими ортодоксами из верхушки ГДР. Примером и руководством к действию для простых восточных немцев стали революционные события в Польше и Венгрии.

Цена подлога

7 мая 1989 года в ГДР прошли коммунальные выборы с участием независимых кандидатов и наблюдателей, зафиксировавших массовые фальсификации со стороны властей. Тем же вечером в Берлине и Лейпциге начались стихийные протестные выступления с участием нескольких сотен человек, из которых около 100 было задержано. С этого дня митинги, пикеты и демонстрации проходили 7-го числа каждого месяца. Аполитичные немецкие бюргеры втягивались в протестную активность постепенно. Если 8 июня в Берлине было около 300 демонстрантов, в том числе 100 задержанных, а через месяц власти сорвали очередной митинг, превентивно арестовав 120 человек, то осенью демонстрации в Берлине, Лейпциге, Дрездене и других городах уже собирали десятки тысяч граждан. Они требовали уже не только честных свободных выборов, но и смены политического режима. Особенно активна была студенческая молодежь. 14 июня власти ГДР в назидание соотечественникам выразили «решительную поддержку» руководителям коммунистического Китая за расстрел студенческой демонстрации на площади Тянаньмэнь.

Ответом стал массовый исход на Запад. 19 августа на австро-венгерской границе власти обеих стран временно сняли заграждения. «Европейским пикником» воспользовались около 700 граждан ГДР, проводивших отпуск в Венгрии. 11 сентября Венгрия полностью открыла границу, через которую за три дня перешло 15 тысяч восточных немцев. «То, что Венгрия сделала для нас в эти дни, мы никогда не забудем», — говорилось в благодарственной телеграмме канцлера ФРГ Гельмута Коля. В эти же дни толпы немцев искали убежища в посольствах ФРГ в Варшаве и Праге. Властям ГДР пришлось согласиться на организацию транзитных железнодорожных коридоров для отправки этих эмигрантов в ФРГ.

В ГДР не было такого мощного и организованного диссидентского движения, как в Польше или Чехословакии. Первая волна протестов была стихийной. Но обстановка назрела, и 9 сентября 1989 года о себе заявил «Новый форум», провозгласивший стремление к «демократии, законности, миру». Программное заявление подписали 30 общественных деятелей, в том числе будущий президент объединенной Германии пастор Иоахим Гаук. К движению присоединилось около 200 тысяч граждан, в том числе более 10 тысяч активистов, многие из которых вскоре пополнили новую политическую элиту страны.

Оппозиция с каждым днем набирала вес и не нуждалась в эскалации уличного насилия. Один из основателей «Нового форума» будущий министр Себастьян Пфлюгбель вспоминал: «Старая клика смогла просуществовать еще больше года. Мы дали им возможность организованно уйти». Вопрос об объединении Германии не обсуждался, он был отложен на будущее до получения международных гарантий. Тем временем руководство СССР честно предупредило «немецких товарищей», что советские войска во внутригерманские дела вмешиваться не будут. Агенты Штази доносили о колебаниях и брожении среди актива «системных» партий, о самоустранении полиции и военных от разгона уличных акций.

5 октября началось трехдневное празднование 40-летия ГДР. На этот пир во время чумы съехались руководители всех социалистических стран. Берлин встретил их многотысячными демонстрациями протеста. В Штази все-таки решились на силовой разгон. Демонстрантов поодиночке выхватывали из толпы, жестоко избивали и заталкивали в автозаки. Особенно жестоко силовики обращались с женщинами, откровенно провоцируя демонстрантов-мужчин. В Дрездене пошли в ход водометы и резиновые пули, а в Лейпциге на улицы вышло 120 тысяч человек, скандируя «Мы здесь народ!» и «Мы не уйдем!». После этого деморализованные полицейские и оперативники Штази исчезли с городских площадей. Уличный протест перерос в революцию, а политический режим утратил легитимность.

На фоне нарастающего кризиса 18 октября многолетний лидер ГДР Эрих Хонекер ушел со всех постов. Через две недели в Берлине на Александерплац вышел миллион человек с требованием демократических реформ. 7 ноября правительство ГДР ушло в отставку, а через день началось стихийное разрушение Берлинской стены, фрагменты которой в качестве монументов ныне установлены в Будапеште, Риге и даже португальской Фатиме.

Советские и восточногерманские руководители десятилетиями твердили, что раздел Германии — решенный вопрос, он отражает волю народа и потому не подлежит обсуждению. В 1970-е они добились даже международного признания ГДР. 18 января 1989 года Хонеккер уверял, что Берлинская стена будет стоять 50 или даже 100 лет. К тому времени на 17 миллионов жителей ГДР приходились 150-тысячная армия, 92 тысяч кадровых сотрудников Штази, более 170 тысяч внештатных стукачей, десятки тысяч полицейских и полумиллионная советская группа войск. Не помогло. Через десять месяцев рухнула стена, а еще через год прекратила существование сама ГДР.