В российском медиапространстве почти не слышен голос женщины. На тех, кто публично заявляет о своих правах или своей позиции, навешивается ярлык «феминистка», при этом подразумевается, что феминистка — это, скорее всего, глубоко несчастная, некрасивая и одинокая женщина, а феминизм — это «война с мужчинами».
Что касается женщин вообще, то их социально одобряемая роль часто состоит из стереотипов вроде «женщина — украшение коллектива», «место женщины у плиты», «а часики тикают» и так далее. Многие (в том числе сами женщины) до сих пор верят в существование «женской логики», «женской интуиции» и «короткого ума».
Наконец, женщину часто определяют через принадлежность к мужчине. Иерархия полов, деление их на «сильный» и «слабый», до сих пор определяет дискурс в нашем патриархальном обществе.
В проекте «Гласная» мы даем слово женщинам. Все они разные — у каждой свой жизненный путь, свои принципы, ценности, семейное положение, профессия, место жительства. То, что их объединяет и кажется нам самым ценным — это их осознанный выбор. Они могут соответствовать гендерным стереотипам, могут ломать их своими поступками, высказываниями и образом жизни. Наша задача — не в том, чтобы встроить их в какую-то классификацию.
Мы хотим, чтобы вы услышали голоса сильных женщин. Сильных в том смысле, что они живут свою собственную жизнь, руководствуясь своими собственными принципами, ценностями и желаниями, а не навязанными обществом, родителями, мужем, властями или религиозными деятелями.
Мы верим в такое общество, где важен и ценен выбор каждого человека — вне зависимости от пола, гендера, внешности и других особенностей. Где каждая и каждый из нас выбирает идентичность, профессию, социальную роль, религию, сексуальность и все что угодно — и где можно не оправдываться за свой выбор, но спокойно о нем говорить.
Мы даем своим героиням возможность рассказать о себе то, о чем их часто не догадываются спросить.
Команда проекта «Гласная»: Юлия Счастливцева, Дмитрий Шабельников, Анна Игнатенко, Надежда Мироненко, Тая Краюхина, Катерина Фомина, Елена Егорова, Александра Сорочинская
от редакции<br>
«Новая газета» поддерживает проект «Гласная» и публикует первый материал — о главе Якутска Сардане Авксентьевой. В следующих выпусках — истории московской чеченки, сознательно выбравшей хиджаб, фермерши, переехавшей из большого города поднимать село, тренерши женской сборной России по футболу, матушки, участвующей в протестах — на сайте glasnaya.media.
В сентябре 2018 года Якутск выбрал своим мэром Сардану Авксентьеву. Она в своем роде уникальный градоначальник — Авксентьева не была назначена сверху и не принадлежит ни к какой партии (на момент публикации прямые выборы мэра сохранились лишь в 13 городах России — прим.). За этот год на посту она сэкономила городу десятки миллионов рублей, выставив на торги внедорожники чиновников, отменив дорогостоящие мероприятия (например, постановку балета и показ шуб), урезав расходы на информационную деятельность, на внешние и общественные связи, на прием делегаций, командировочные расходы.
Узнаваемость Авксеньтевой в медиасреде зашкаливает: только в инстаграме у нее 119 тысяч подписчиков. На сообщения в директе она отвечает сама.
«Ну какого черта, Сардана?»
Решения выдвигаться в мэры от меня никто не ожидал — прежде всего я сама. Мы, девушки, народ эмоциональный, в наших решениях нет рациональности — а значит, нет никакой выгоды. В какой-то момент меня переклинило: мне почти 50, а я еще ничего не сделала в этой жизни. Я поняла, что превращаюсь в диванного аналитика, нытика, хейтера, который ничего не может изменить — и значимый человек только в пределах своей кухни. Мне стало неприятно за себя. Я подумала: «Ну какого черта, Сардана?».
Самое отвратительное для человека — чувство собственного бессилия. Когда оно возникает, ты становишься неполноценной, у тебя падает самооценка и жизненный тонус.
Я уже работала в мэрии семь лет назад. Здесь я познакомилась со своим мужем. Потом он стал исполняющим обязанности мэра. Он меня и уволил. Просто подписал распоряжение о моем увольнении по собственному желанию.
Зашла работник службы кадров и сказала: «Сардана Владимировна, вас уволили». Я расхохоталась. На тот момент мы считали, что для семейной жизни это не очень хорошая работа.
За эти годы я очень изменилась — нет, не стала другим человеком, но поменялись взгляды на многие вещи. Уже не важно, что ты носишь. Не важно по большому счету как ты выглядишь, одежда должна быть такой, чтобы не вызывала вопросов. Скорее важно, что ты делаешь и к чему стремишься. Гардероб я не меняла, когда стала мэром. Могу прийти в джинсах на прием. Однажды приехала после субботника в семнадцатом квартале (район ветхих деревянных домов в Якутске — прим.) на официальное мероприятие, меня пригласили на сцену. В зале все в шляпках, на каблуках, а я в резиновых сапогах по колено. С тех пор у меня в кабинете висит костюм — на всякий случай.
Фото: Екатерина Фомина
Из окна моего кабинета виден дом, в котором я выросла. Вон мои окна, вон моя детская. Все детство пробегала по теплотрассам, с гаража на гараж прыгала. А вон моя школа стоит, садик тоже по этой улице. Это абсолютно мой район. На лифте в мэрии я каталась, когда его только запустили. Когда строили само здание, я работала с мамой на субботнике.
Я подумала, что больше всего я не хочу стареть в буквальном смысле этого слова: не физически, а вот чтобы уже ничего не надо было от жизни.
Я не скрываю, сколько мне лет. Как шутила моя мудрая знакомая: не дай бог подумают, что больше. Сейчас мне 49, и мне нравится мой возраст. Это возраст, когда многое переосмысливаешь.
Так я и поняла, что надо возвращаться. Появилась мысль баллотироваться в мэры, но я сразу отказалась от нее. И тогда возникло ощущение, как будто что-то большое проходит мимо. Могла ведь — руку протяни и возьми. Появилось ощущение, что я трус. Со второго захода поняли, что имеет смысл попробовать все же. Шансы были 50 на 50.
Мама и дочка сильно протестовали. Дочь за меня боялась: она знает, что это масса ограничений — ограничений себя, собственной свободы. Меняется самоидентификация. Если ни на что не обращать внимания и поступать, как сам считаешь правильным — это одна жизнь. А когда прислушиваешься к людям, в самом хорошем смысле пытаешься угодить — это, конечно, сложно. Работа физически и эмоционально тяжелая, сколько ни работай — всегда будут находить недостатки и недоделки.
Я считала, считаю и буду считать дальше, что должность главы городского округа города Якутск — это не политика. Это городское хозяйство. Просто оно чуть больше, чем обычное домохозяйство.
Принципы и подходы я стараюсь применять те же самые.
К тому, что меня называют «хозяйкой», «супермэром», «железной леди», я отношусь с юмором. Это какие-то вещи из кинематографа, литературы. Реальность гораздо прозаичнее. Никакого чуда, никакого супер, просто много работы.
Фото: Екатерина Фомина
Генеральная уборка
Якутск достался мне не в самом плохом состоянии, сами видите, это не худший город в России. Первый год — как генеральная уборка. Когда ты покупаешь дом, когда въезжаешь в новую квартиру, первым делом моешь окна, протираешь углы.
Мой работодатель — это народ. Это не заискивание, это воспитание правовой культуры. Народ не осознает, что власть в их руках. Они должны понимать, что они не безмолвные овцы, что от них что-то зависит.
Местное самоуправление не вписано в систему государственной власти, поэтому мне определенно проще. Горожане реакцию выдают мгновенно, нет необходимости озираться на кого-то еще. Меня недавно вызывали в один кабинет, пытались ругать, я говорю: «Какие у вас претензии? Что вы со мной сделаете? У меня свой работодатель, у вас свой╗.
«Я вам не подчиняюсь. У меня контракт на четыре года, а дальше — продлевать или нет — люди будут решать».
У меня над рабочим столом висит фотография с прошлогоднего Ысыаха (якутский праздник лета). Почему не портреты Путина и Николаева (Айсен Николаев — глава Республики Саха (Якутия) с сентября 2018 года — прим.)? Я решила, что я должна себе напоминать, кто я, что я, почему я тут. В присяге, которую я давала, я говорила, что буду защищать конституционные права и свободы жителей города Якутска. Насколько хорошо я знаю жителей? Не знаю. Как измерить их довольство? Зависит от того, где спрашивать. Пойдешь в неблагополучный район — поймешь, что вообще зря в этом кресле находишься. А в центре, например, скажут, что скорость интернета нехорошая.
Фото: Екатерина Фомина
Теория двух рукопожатий
Каждую неделю я провожу прием граждан. Обычно люди приходят со своими эмоциями, и эту волну надо вынести, пока они выговорятся, как у доктора. Потом может выясниться, что в своей проблеме они виноваты сами, идет вторая волна эмоций. После пятого-шестого человека я уже выжата, как лимон. А бывают очень позитивные люди. Знаете, что я заметила: чем сложнее у человека ситуация, тем он терпеливее и спокойнее. Вот есть две бабушки, у обеих опека забрала внуков. Одна плачет, что внуков пора в школу собирать и что они скучают по ее пирожкам с мясом. А другая ходит и скандалит, что мы ее опозорили перед соседями. Иногда люди хотят чего-то добиться и кричат, что пойдут на «Первый канал». Говорят: «Мы Путину писали, вы нашу проблему до сих пор не решили!». Наши люди всегда пишут Путину. А я откуда знаю, какая у вас проблема, вы же не мне написали! Тогда они мне: «Вы что, против Путина?!».
Люди не идут в мэрию напрямую. Они долгие годы бьются за решение своего вопроса — и уже не верят, что им кто-то поможет.
У нас в Якутске работает теория не шести рукопожатий, а двух. У любой школьной учительницы и у меня есть общие знакомые, поэтому мне часто приходят жалобы напрямую по вотсапу. Часто люди подходят на улице.
Мужики просят сфотографироваться, а женщины в основном просят за своих детей. Мы же, женщины, обычно больше думаем не столько о себе, сколько о детях.
Когда женщины жалуются на неблагоустроенный жилой фонд, говорят, что у них дети болеют. Мужики просто говорят: «У нас холодно». Мотивация разная, а проблемы те же самые.
Фото: Екатерина Фомина
Меня все ругают за высокие зарплаты директоров школ: конечно, 300 тысяч рублей при зарплате молодого учителя в 30 тысяч — местами аморально. Но я не люблю концепцию «всем умирать в братской могиле». Надо остальных подтягивать до высокого уровня.
С конкретными проблемами должны быть конкретные решения. Когда я стала мэром, я сразу схватилась за дороги. Я начала резать по живому под всеобщие крики: «Она заморозит город, не переживем зиму, мы с этой женщиной все пропадем!». Но это как в семье: если есть задача достраивать дом или утеплять какую-то комнату, в отпуск мы не поедем. Первую зиму мы пережили, сейчас осенью какой-нибудь трэш еще задумаю, вы обо мне услышите.
Я охотно иду на контакт, потому что понимаю, что природа не терпит пустоты. Если людям не давать информацию, они ее придумают. Это моя защита. Я надеюсь, мне удается слышать настроения людей, я их считываю. Мы, женщины, по природе более эмоциональны, более чувствительны и более тонко организованы. Когда я хожу по улицам, я сама здороваюсь, задаю вопросы, заглядываю в глаза, мне интересно, что думают люди. Это же оценка моего труда — ищу подтверждения, правильно ли я двигаюсь. Не всегда решения будут всеми поддержаны. Когда ты решаешь вопрос в пользу одних — неизбежно наступишь на интересы других. Держать баланс — самое сложное в работе.
В коллективе мы спорим, полемизируем остро — это работа. Если ты промолчал и принято неверное решение, это и твоя вина. Каждый должен своевременно высказывать свое мнение. Когда-то давно один из моих руководителей мне, молодому специалисту, объяснил:
«Сардана, если однажды заметишь, что вокруг тебя все кивают головой, ты в болоте, ты пропала. Опора есть только там, где есть сопротивление».
За калиткой
Когда я возвращаюсь домой, ощущение такое: с большого хозяйства вернулась в маленькое. Дома с удовольствием чувствую себя хозяйкой. Как только закрываю за собой калитку, я стараюсь все оставить за ней. Нельзя нести в дом все, что за собой тащишь. Меня очень поддерживает супруг. Он не понаслышке знает, что такое муниципальная служба. Его поддержка и понимание, в каком состоянии я нахожусь, здорово помогают. Одному человеку — не важно, мужчине или женщине — очень трудно справляться с такой работой, поддержка семьи — это главное. Обыкновенные домашние заботы — чищу картошку, режу мясо — приносят удовольствие.
Нам хотелось какое-то существо дома. Смотрели с мужем «Шерлока» с Камбербэтчем, увидели пса-ищейку, с которым он ходил по улицам Лондона. Муж влюбился; мы начали искать, заказали по интернету, выписали его себе. Пес Мартин — уникальнейшее создание. Говорят же: собаки лучше людей во многом. Любят нас просто так, а не потому что мы кормим и ласкаем. Когда это существо радуется, что я вернулась домой — я сама радуюсь. Это мой антистресс.
Фото: Екатерина Фомина
«„Мэрша” — это как-то слишком»
Феминитивы — это что? «Блогерка»? Я сама себя называю «мэр», ничего не выдумываю. И вообще — официально я «глава городского округа город Якутск». Мэр — это такое обиходное выражение. Но чтобы еще как-то называли — «мэресса», «мэрша» — это как-то слишком.
Если меня и называют феминисткой, я никак к этому не отношусь. Не хватает времени размышлять — где феминизм, где не феминизм. Я стараюсь избегать крайностей. Нет черного и белого, гамма жизни более широкая. Я не феминист в том значении слова, которое в него вкладывают. Считаю совершенно замечательным, что природа создала мужчин и женщин разными; мы дополняем друг друга.
Хотя якутские женщины — они немножко другие. Исторически так сложилось, что наши мужчины должны были очень много работать, потому что в то время зимой прокормить семью — а якутские семьи, как правило, многодетны — это надо бесконечно охотиться, заниматься заготовкой дров, питьевой воды, смотреть за скотиной. Мужчина всегда был в работе, а женщина всегда оставалась дома. И она брала на себя ответственность за воспитание. Как правило, большую часть времени они находились одни. Мне рассказывали про мою бабушку: она мужа видела месяца три в году, все остальное время он был в разъездах: или сенокос, или охота, или едет в город. Женщинам приходилось много брать на себя — и воспитание, и стариков.
Погода у нас вон какая — простые люди не выживают. Я думаю, это сформировало более самостоятельный характер у женщин. У нашего народа, у наших мужчин большая степень уважения к женщинам, это воспитывается в них. Мы немножко другие.
Во время Великой Отечественной войны самые большие жертвы пропорционально ко всему местному населению понес якутский народ. Много мужчин не вернулось. Женщины были вынуждены занимать все ниши, где должны были быть мужчины. Моя бабушка была трактористом.
На самом деле в Якутии девочек в семье воспитывают как везде. Какой бы я ни казалась, дома я покорная и послушная, я не выхожу из рамок, которые мне очерчивает муж. Так принято — и в народе, и дома. Вы видели моего супруга — ослушаться его сложно. Он умеет говорить коротко и ясно. Я с большим уважением к нему отношусь.
Фото: Екатерина Фомина
«Женщиной быть даже удобнее»
На якутском языке есть поговорка «Пока женщина от стола до печи дойдет, у нее семь мыслей поменяется». В каждом народе есть шутки про женщин, это нормально. Я считаю, к некоторым вещам нельзя относится слишком серьезно. Иногда банан — это просто банан. Я не придаю значения таким вещам.
Я никогда не чувствовала на себе, что меня принижают, потому что я женщина. Я бы сказала, даже наоборот. Сейчас на руководящей должности я думаю день через день, что женщиной быть даже, пожалуй, удобнее. Все стараются помочь, в том числе республиканское руководство. Всегда можно спросить, если чего-то не знаешь. У нас, у женщин, нет такого, что стыдно не знать. Спросить меня совершенно не ломает. Я вчера директора Теплоэнергии просила объяснить технические вещи просто. Когда людям начинают говорить сложными словами, возникает ощущение, что тебе пытаются заморочить голову. Надо называть вещи своими именами. Эти умные слова ни к чему по сути.
Я могу говорить, что я умная, семи пядей во лбу, а мне будут говорить: «Эта баба ничего не соображает». Но цыплят по осени считают. Только поступками и реальными результатами можно что-то доказать.
Моя программа минимум по окончании срока: чтобы люди не ругали. Максимум — разобраться с ветхим жильем. А после я наконец буду полезна своей семье. Нам, женщинам, всегда есть чем заняться на пенсии.
справка<br>
По данным Росстата, женщин, занимающих государственные должности и должности гражданской службы, в России в два с половиной раза больше, чем мужчин (в 2016 такие должности занимали 546 тысяч женщин и 212 тысяч мужчин). Однако это соотношение меняется в зависимости от уровня должности: на «главных» должностях женщин незначительно больше, чем мужчин (14 тысяч и 11 тысяч соответственно), а на «высших» соотношение складывается не в пользу женщин — 4,5 тысячи и 6,8 тысячи соответственно. Согласно опросам «Левада-центра», менее четверти россиян (21%) определенно одобряют участие женщин в политике; еще меньшее число россиян (16%) готовы видеть женщин на государственных постах наравне с мужчинами.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»