Егору Летову — 55. За 11 лет, прошедших со дня его смерти, лидер «Гражданской обороны» стал классиком. Его цитируют в любых ситуациях, даже самых неподходящих, его именем чуть не назвали аэропорт, к нему апеллируют те, кого он на дух не переносил, — политики и чиновники. О том, почему Летова не удастся присвоить, приручить и использовать в своих целях, рассказывает вдова Егора, музыкант «Гражданской обороны» Наталья Чумакова.
Наталья Чумакова
— Как-то, еще при жизни Егора, директор «Обороны» Сергей Попков имел разговор с чиновником из омской администрации. Он сказал: «Смотрите, мы группа из Омска, которую слушает вся страна. В других городах такой группой гордились бы и всячески поддерживали бы ее». На что чиновник ответил: «У нас приоритет — хоккей».
Кстати, «Оборона» принципиально не выступала в Омске. Егор хорошо помнил, как его там мучили в юности, как запрещали, как не давали спокойно жить. А теперь, после смерти, эти люди вдруг решили, что Летова надо прибрать к рукам, а то слишком много историй вокруг него.
Была странная история с аэропортом, которая ничем не закончилась, к счастью. Несмотря на народное голосование, Летова «с выборов» сняли и присвоили аэропорту имя генерала Карбышева.
Теперь каждый раз, когда прилетаю туда, представляю, как Карбышева обливали водой на морозе. Жуткий образ на самом деле.
Идут разговоры о некоем фестивале под патронатом то ли губернатора, то ли мэра, идею которого они содрали у людей, у которых он мог бы получиться по-настоящему живым и некоммерческим, без попсы и официоза.
И был недавно дикий эпизод с «народным» музеем в нашей квартире на окраине Омска, к которому хотели приложить руку Прилепин и ОНФ. Якобы город при их участии выкупит квартиру, получит согласие всех жителей дома, сделает отдельный вход, соберет экспонаты и возьмет музей на баланс. Можно себе представить, что это было бы за жалкое зрелище. Думаю, их не интересовали всерьез ни музей, ни Летов. Это просто пиар-ход: прокричали, а потом тихо слились. И слава богу на самом деле.
В народе существует непреодолимое желание актуализировать Летова и выяснить, за кого он — за наших или за ваших? Периодически всплывают разговоры о том, что, будь Летов жив, он пел бы сейчас для ополченцев в Донбассе. Или на проспект Сахарова ходил.
По-моему, это какая-то глупость. А за кого был бы Пушкин? Как вообще можно делать выбор за человека, который умер?
Мы не знаем, где был бы сейчас Летов и пел бы вообще или нет. Может быть, мы бы в Сан-Франциско жили, как он всегда мечтал.
У Егора было парадоксальное мышление и парадоксальные реакции. Помню, как мы приехали на гастроли в Израиль, нас встретили люди из местной оппозиции, леваки, которые топят за Палестину. Летов тогда тоже был, казалось бы, вполне левых взглядов. Они ждали, что он скажет: «Круто, молодцы!» А он внезапно наорал на них: «Вы живете здесь на всем готовом, и вы, свиньи, за Палестину? Как вы можете!» Они опешили. Так что как тут будешь строить прогнозы?
Был смешной случай в девяностые, о нем рассказывает Лимонов. Он прислал Егору в Омск пачки партийных листовок и газет, чтобы тот их распространял. Егор сунул эти пачки под кровать, где они и остались. Лимонов не очень понимал, с кем связался. Представьте, Летов выходил бы эти листовки на улицу раздавать. Конечно, это не его, это было исключено.
Его политические взгляды менялись много раз на протяжении жизни. Сначала «ГО» была антисоветской группой, потом просоветской, красно-коричневой, во времена «Русского прорыва» и запрещенной сейчас НБП. А потом ему вообще все это стало неинтересно. В последнее время он был над схваткой, его интересовали более глобальные вещи, борьба на другом уровне, как он сам говорил. На метафизическом, скажем так.
Его спросили незадолго до смерти, в какую партию он вступил бы. Егор ответил: «В ППР, Психоделическую Партию России», если б такая была».
Он так сильно изменился во время записи последнего альбома, что мы сейчас вообще не можем себе представить, что он делал бы. Может быть, ушел в лес, стал отшельником.
Летов действительно несколько раз позволял вовлекать себя в какие-то политические истории, но быстро чувствовал фальшь и отказывался. А в итоге страшно разочаровался в политике и политиках, причем любого толка. Понял, что сегодня политики яростно друг на друга орут, а завтра идут водку пить вместе. Единственный урок, который можно извлечь из всего этого, — это урок независимости.
И вот сейчас, посмертно, то те, то другие пытаются присвоить его. Это говорит о том, что Егор до сих пор опасен. Люди боятся того, чего не понимают, и им страшно, что это так сильно действует на массовую аудиторию. Давайте поэтому возьмем его под свое крыло и подадим массам, как нам удобно, представим в выгодном безопасном виде. Как подадим, так и будут воспринимать.
Это называется — кастрировать и опошлить. Но ничего у них не выйдет. Где политики и где Егор? Совершенно противоположные вещи.
Да, в общественном сознании Летов сейчас, что называется, бронзовеет. Но весь этот ажиотаж — лишний, он идет от ненужных, совершенно чужих людей. И я уверена, что он схлынет.
У него все больше поклонников, самых странных, очень разных по своим убеждениям, по образованию, по своим личным качествам. Но не меньше и людей, у которых волосы встают дыбом от его музыки. Их прямо корежит. Музыка «Обороны» предельно некомфортна для слушателя. И это сделано сознательно, такая была задача. Невозможно слушать «Гражданскую оборону» фоном. Когда тебя так сильно вовлекают, это далеко не всем нужно и не все этого хотят, многие активно против.
И он слишком многогранный, концы с концами не сходятся. Поднять на щит раннего Летова — а как тогда объяснить позднего? Поднять позднего — а раннего куда девать? Как вы присвоите такого человека? А никак.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»