В пятницу архангельскому активисту Древарху Просветленному (Андрею Христофорову) предъявили обвинение в нападении на полицейского. Очевидцы происшествия утверждают, что это полиция избила Древарха — инвалида второй группы, который после встречи со стражами порядка попал в больницу. Тем не менее ему грозит 5 лет лишения свободы, что, учитывая три фатальных диагноза, фактически равно смертной казни.
Фото из соцсетей
До этого Древархангелу все сходило с рук — и перформанс на Красной площади под именем Дмитрия Медведева, и паспорт на имя Владимира Путина, и еще два десятка паспортов, из череды которых выделяется «Жерар Ксавьемарсельевич Депардье», и езда на самодельных «древархомобилях» по улицам заснеженного Архангельска, и удобрение третьего срока «гаранта» чистейшим навозом, принесенным на избирательный участок, и шествие с целью взятия штурмом архангельской обладминистрации, которое, впрочем, закончилось дома у Древарха за чаем.
Так за что же государство, четверть века терпевшее художника-акциониста, решило применить к нему высшую меру?
«Ты — дерево, твое место в саду»
—С праздником нас! — Андрей приветливо покачивает крыльями. Праздник у него каждый день — ежедневно Древарх отмечает день рождения.
Что, в общем, при его состоянии здоровья, может быть, и логично — скорую смерть Андрею прочили еще лет шесть назад. Два раза выводили из комы. Помочь может лишь трансплантация.
Андрей в некотором роде уже умер — как монахи умирали для мира, — сняв дорогой костюм-тройку и сменив его на рубище.
— Был олигархом — стал Древархом, — Андрей порой говорит в рифму. Олигархом он был в 90-е, сколотив капитал на тюльпанах и нарциссах — фирма Христофорова «Северная роза» обеспечивала выращенными в теплицах цветами всю Архангельскую область. Теперь он сам — дерево. Так он отрекомендовывается везде, утверждая на допросах, что подписывать ничего не будет, так как деревья писать не умеют. Допросов в последнее время у Андрея много, будто нет у архангельской полиции другой заботы, кроме как требовать от крылатого существа ответов на дурацкие вопросы. Разумеется, дурацкие, потому как периодические посадки в ИВС отвлекают от главного дела Андреевой жизни — посадки деревьев.
— Я просто думаю — а дальше-то что? Ты со мной знакомиться приехала, а мне бы надо еще с самим собой познакомиться, я еще сам не знаю, кто я, что я, зачем я. По наитию что-то делаю, что приходит мне, — мы с Древархом гуляем по тропинке близ воинской части в Подмосковье, за которой — мусорный полигон «Поварово». Против полигона восстали местные жители. В первый день протеста среди них появился зеленолицый архангел с крыльями, заказанными у театральных бутафоров, и татуировкой в виде древесной кроны во все лицо. За лето, до получения подписки о невыезде, ангел-дерево успел объездить почти все горячие точки антимусорных протестов России. Перед возвращением в Шиес, где люди год не дают построить самый большой в Европе полигон, куда будут свозить мусор из Москвы, мы успели записать интервью.
— Не побьют нас? — спрашиваю малодушно, видя, что мы с Древархом неуклонно приближаемся к охраняемым воротам воинской части.
— Что ты, я же твой ангел-хранитель. Ты человек, а я — человек-дерево. И мы самые позитивные люди на планете. Да ты не бойся, нам с тобой везде можно!
— Вам здесь нельзя, — останавливает нас старлей. — У вас признаки несанкционированного митинга есть, а с друзьями вы тут встречаетесь или нет, это где надо потом разберутся, объяснят вам.
— Мне невозможно объяснить, меня здесь на самом деле нет, — Древарх невозмутим и по-детски улыбчив. — Ангелы же бестелесные. А если вдруг вы решите понять, почему они такие, на этот случай ваш образ со мной остался — я с ним буду разговаривать. Можно?
«Принес себя в жертву — страдай»
— Не в одночасье это случилось со мной. Закончил мореходку, в Мурманске в море ходил. Потом вернулся, учиться пошел, в детдоме работал. В 1994 году зеленое хозяйство у нас продавалось в Архангельске, мы с товарищем его купили за долю малую. И я стал познавать себя через зеленые насаждения. Создал движение «Посади свое дерево». И первое время думал, что через общественную организацию можно зарабатывать деньги. Были у меня заделы — посадить денежные деревья, которые потом стричь или околачивать, как грушу. Было у меня 200 человек работников, я думал, что я себя нашел на том пути — все деньги заработать хотел. И дети ведь у меня есть, хоть я субстанция и нематериальная.
Прямо скажем, куча детей, сам удивляюсь — и на левом берегу Двины, и на правом. Род мой вообще с Холмогор, древо свое восстановил с 1590 года, все архивные справки есть, докопался. Христофоровы — все холмогорские. Артель косторезная там была у моего дедушки до 1974 года… Да, так вот стал я в себе копаться и понял, что смысл намного глубже, чем все материальное. В 98-м я полностью отказался от всего. Ушел из бизнеса, все оставил первой семье, с предприятием распрощался, чтоб никаких якорей не иметь. И надел рубище. Потом, правда, слух пошел, что я полтора миллиарда обналичил, с обысками два раза приходили серьезные такие люди, в погонах. Я им и сказал — вот 10 гектаров земли, ищите, может, где закопано. Уж не знаю, копали или нет, но больше не приходили. С меня теперь нечего взять, кроме анализов, да и анализы мои так себе, печень больная. А что про это скрывать? Кому интересно, все в «Википедии» про меня написано.
Фото: Татьяна Брицкая/«Новая газета»
Древарх широко улыбается, задевает меня крылом. Крылышки у дерева-ангела на каркасе, тяжелые, по шву — молния, чтоб постирать можно было. Потому содержит их Просветленный в чистоте, и себя блюдет, дав обет воздержания и целомудрия. Всегда ли ему верен, бог весть. Младших детей, мальчика и девочку, назвал Посадом и Посадой. Правда, говорит, как уходил в очередное странствие, жена обиделась и имена им поменяла на Аллу и Андрея.
— Крылья — это недавно, лет пять. Не успел — хотел еще кольца специальные под кожу вживить, чтоб я мог идти нагой, но с крыльями. Если уж ты принес себя в жертву и стал мучеником за идею — страдай.
Ищешь себя, думаешь, как сделать, чтоб все тебя поняли, узнали, чтоб и малолетнему было интересно, и пенсионеру. Чтобы цель была понятна. Так крылья появились. Моя цель — посадить свое дерево. Просто, даже ребенку понятно. Спрашиваешь людей, какая мечта у них. Говорят: счастье. А счастье — это когда ты нашел себя в этом мире и идешь к цели. И шаги к цели — это кайф, который ты получаешь от жизни, он тебя поднимает утром с кровати, это предназначение твое. Мое предназначение — сажать деревья. С посаженным деревом я каждый день заново рождаюсь. А так бы я должен был умереть давно уже.
Во все века со времен рождения Вселенной дерево было образом созидания. Многие не понимают, как можно сажать деревья зимой, например. А ведь деревья разные бывают. Вот у нас с тобой дерево дружбы проросло. Дерево — живое начало, начало жизни. Как дерево растет, так и человек. Вот на Шиесе, к примеру, моя задача не просто чтоб люди деревья начали сажать, но и чтоб с этими деревьями они прозревали. И не только каждый в Сопротивлении обязан посадить дерево. Тот, кто на другой стороне баррикад, тоже пусть посадит. Если одними категориями мыслишь, никакого насилия не будет. Правда, врачи мне настоятельно рекомендовали усвоить, что это бредовая идея, поражающая своей нелепостью.
— У тебя же нет психиатрического диагноза! — уточняю, памятуя, что целая врачебная комиссия несколько лет назад никаких психических отклонений у Древарха Просветленного не нашла.
— Как нет диагноза? Если б у нас с тобой диагнозов не было, мы разве бы тут разговаривали? Мы бы на Бали жили, а ноги бы наши омывал океан. Это же ненормально — быть непонятно где, ехать непонятно куда, непонятно зачем… А нормальным людям, которые без диагнозов, им же все в жизни понятно.
«Сам себя побеждаешь — и летишь»
—Первое время, конечно, люди удивлялись и ржали. Нет пророка в своем отечестве. Корысть подозревали. А я просто ходил в рубище. Лапти носил и берестяной обод на лбу. Татуировки не было еще. Я против татуировок в принципе, это издевательство над собой. Да и больно, когда на лице набиваешь. Я бы сейчас, может, иначе сделал, а уже не переделаешь. Никому не советую. Да и дочь говорит, вот не было бы татуировки на лице, пошла бы со мной куда-нибудь, сели бы мы чай пить. А так стыдно. Я говорю, да кому нужно мое лицо, давай надену паричок, сюртучок…
Когда рубище надеваешь, сразу понимаешь, что ты один. Остался один. Даже родная сестра меня такого не может принять. Но я не вру, не вру себе. Я мечтаю алгоритм создать, чтоб любому человеку такие крылья бы делали, чтоб он уже никогда не чувствовал себя ущемленным. Чтобы крылья у него были необъятными… Нет, полиция у меня крылья никогда не отнимала. Ну только когда я на новогоднюю елку залез на площади. Но я на нее постоянно залезаю. Я на любой праздник могу прийти. Шутками-прибаутками сам себе делаешь передышку, чтоб мысль поймать.
Фото: Татьяна Брицкая/«Новая газета»
Древарх снимает похожую на папскую тиару шапочку, под которой обнаруживается металлический массажер для головы.
— Это я древархирую так, ловлю луч. Громоотвод мой.
Меня вот держали недавно в этом, как его? Клоповнике? Нет, обезьяннике. Хотя нельзя же меня, у меня инвалидность. А они в меня электрошокерами тыкали. Но моя задача — им пожелать любви и здоровья.
Сейчас мое время. Шиес в голове у каждого из нас. Меня спрашивают, как это вы собрались победить? А я победил уже. И ты победил, если готов отдать жизнь. Ты побеждаешь страх перед системой, потребительское отношение к жизни, сам себя побеждаешь — и летишь. Вот они, крылья.
— Власть упирается, потому что думает, мол, дай людям палец в рот — они руку откусят. Уступи по Шиесу — они, чего доброго, потом потребуют пенсионную реформу отменить или НДС понизить. А люди в ответ самоорганизовываются. Для людей это последняя капля, у людей больше веры ни во что нет. Сегодня книжку читал про богатырей русских. В сказках все писано — бери и делай, Древархушка! Ты сам для себя богатырь. Так неужели мы со всеми нашими богатырями не сможем отстоять Михали, Шиес? Год уже люди на Шиесе стоят. Хотя, конечно, в итоге внесут какой-нибудь закон, все сделают легитимным, а потом нас всех зачистят.
Но когда там будет не 600 человек, а тысяча, зачистить без крови будет сложнее. А кровь-то все равно будет, только малая. Я и думаю, ищу момент, где мне лучше отдать жизнь за нас всех. А чего? Все равно же умрем. Жена говорит: вот настропалят тебя, ляжешь под вагоны с мусором. Иди, говорит, лучше колодец копай. А я говорю: нет, лучше под Москву поеду, как Минин с Пожарским, ополчение собирать. А кровь-то что? Два раза уже бывало, что с меня по три литра выливалось, с того света вытаскивали. А бог троицу любит. Как меня палками по бокам бить начнут, там уже все и решится.
Люди слишком о пустом думают. Я вот снял деньги со счета, что там, какие-то 50 тысяч, люди подбежали — пожертвуйте нам. Я говорю: конечно, только сначала на каждую купюру наклею наклеечку — дерево. Древархики я их называю. Один древархик — одна улыбка. Улыбаться надо! Надо себя, как Мюнхгаузен, за волосы из болота вытаскивать.
— А подвиг, — спрашиваю, — по расписанию? 32 марта?
— Подвиг — обязательно. А что 32 марта? Это все люди придумали, что 31 день только может быть и что после марта апрель. А у меня паспорт есть на имя Март Весенниевич!
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»