«Раньше не считала, что себя позорю»

Среди тысячи задержанных на несогласованной акции в Москве 3 августа оказался Константин Тельминов. Его жена Наталья Тельминова до последнего времени была членом «Единой России». Видео задержания мужчины на Трубной площади стало популярным: Наталья пытается спасти мужа от полицейских и достает партийный билет. «“Единую Россию” ломаете? Давайте посмотрим!» — грозила она стражам правопорядка. Впрочем, Тельминова все равно уводят в автозак.

После акции единоросска решила сдать свой партбилет. Она объясняет это насилием силовиков в отношении протестующих и случайных людей. Из-за того, что в членском билете значится ее девичья фамилия, в региональном отделении партии заявление поначалу сочли фейком. Тем не менее, со дня на день она ждет официального ответа. Корреспондентка «Новой газеты» поговорила с Тельминовой о том, почему она разочаровалась в партии власти.

— В Смоленской области, город Ярцево. Там я вступила в партию «Единая Россия» в 2007 году — когда у них идеи были высокие, была надежда, что всё изменится.

— Сейчас я администратор в гостинице.

— Нет. Я уехала [из Смоленской области] в 2013 году — закрыла свой бизнес дома, похоронила родителей. Приехала в Москву. Через два года вышла замуж и поменяла фамилию, поэтому меня не могли найти по фамилии Тельминова (по партийному билету я Дешевых). Я хотела в Москве поменять членский билет, зашла на «Авиамоторной» в одно из отделений — мне сказали: «Где живете, там и меняйте». В итоге, я так и осталась Дешевых в членском билете.

— У меня суточный режим работы — муж меня встретил, и мы решили прогуляться. Нам до дома ехать через «Трубную». Меня заинтересовало представление в Цирке [Никулина] — там сейчас «Бурлеск» идет. Я хотела узнать у кассира, реально ли билеты купить.

Мы не хотели останавливаться — я не люблю все эти мероприятия. Но «Трубная» была перекрыта на вход и выход, обойти вообще невозможно было. Куча автозаков, «космонавты». Меня даже не поразило, а убило, что они вытаскивали ребят из метро по одному. Те не сопротивлялись, не кричали — их просто лицом об асфальт [били]. У них не было плакатов. Их вытаскивали, избивали — кого волоком, кто своими ногами шел.

Мы хотели перейти через дорогу к цирку, муж стал кричать: «Как нам перейти?» Прибежали ОМОНовцы, и его загребли. Пытались и меня тоже — у меня остались синяки на руке. Но я вытащила членский билет и, может быть, он помог.

— Да, меня спросили: «Думаете, вам это поможет?» Я сказала, что нет.

— Единственный митинг, на который я ходила, был на проспекте Сахарова — против повышения пенсионного возраста. Там было тихо, спокойно. В [следующую] субботу на Сахарова тоже будет согласованный митинг.

Почему на Сахарова всегда ходят? Вы же видели, как там: турникеты, ограждения. Если что, закроют людей с двух сторон и делай с ними, что хочешь. Там нереально ни выйти, ни убежать. Для нашей власти это плюс.

После акции я сразу написала жалобы везде, куда можно: в приемную президента, в прокуратуру, в МВД, в защиту прав человека. Из приемной президента мне отписались: ваше обращение перенаправлено в министерство внутренних дел. Хотя я писала именно президенту — ждала, как он отреагирует. Но ему это неинтересно.

— Спустя какое-то время я смогла узнать, что мой муж находится в ОВД «Фили-Давыдково». Я позвонила туда, мне сказали, что его задержали за то, что он митинговал. Когда я доехала домой, стала звонить в ОВД. Мне сказали приехать с паспортом. Я приехала к шести часам вечера — меня, конечно, никто не пустил. Пообещали, что через полчаса его отпустят. В итоге, отпустили почти в полночь.

— Нет, ему сказали прийти [по повестке]: должен был вчера, но, так как повестку ему не вручили, он не пошел. Муж говорит, что в самом полицейском участке было тихо и спокойно. Их и курить выводили, и воды им привезли. Там депутат был — Сергей Цукасов — он поддержал. Привезли и еды, и воды.

Единственное, я не понимаю зачем, но у них взяли анализы ДНК. В это время в Люблинском отделении полиции тем, кто отказывался снимать отпечатки пальцев, грозили их отрезать.

Я бы, может, и не вытаскивала бы членский билет, но я знаю, что делают [при задержаниях]. Избивают, убивают, калечат. Доказать потом это нереально. Мне все говорят в суд подать на ОМОН. На кого? Их там тысяча человек было, они в масках. Их даже не опознаешь никак.

— Все началось из-за того, что не приняли документы у [независимых] кандидатов. Я смотрела по телевизору и на «ютубе», как проходила акция 27 июля, и думала: может, в самом деле, митингующие превысили какие-то полномочия? Но после 3 августа я пересмотрела всевозможные ролики и за 27-е, и за 3-е число, и сделала вывод: люди, которые присоединились к протестам 27 числа, — это возмущенные происходящим в нашей стране.

— Вы знаете, [митинг 3 августа] стал последний точкой, из-за которой я решила выйти из партии. Но меня давно [многое] возмущало: например, повышение пенсионного возраста.

В 33 года я столкнулась с тем, что хотела устроиться в элитный магазин. Это я в Москве пополнела, я худенькая была. Мне сказали: «Вы нам подходите, мы вас берем». Даю паспорт, а они говорят: «Мы до 30 лет принимаем». Если так в 33 года, то как в 50-60? Пенсионная реформа меня возмутила, но мне многие законы не нравятся, а большинство депутатов [в Госдуме] — единороссы. Митинг стал последней точкой.

— Да, стыдно. Даже до того, как это случилось, я много слышала негатива от знакомых, когда они узнавали, что я член «Единой России». Я пыталась доказывать, что там не все плохие, что большинство — порядочные, честные люди, которые что-то хотят сделать для России. Сейчас я этого не вижу. Реакция людей [на «Единую Россию»] негативная, это однозначно.

Совсем близкие знакомые говорили мне: «Выходи из партии, зачем тебе это надо? Зачем себя позорить?» Я тогда не считала, что себя позорю. После митингов, которые прошли не без участия «Единой России»... Ладно, я не спорю, прошел несанкционированный митинг, люди кричат — заберите их, но это можно сделать без насилия! Они били конкретно, ломали коленные чашечки, чтобы людей калечить. Цель — запугать людей.

— Я же не говорю того, чего не было. Если бы меня не тронули, я бы ничего не говорила.

Зверства, которые были 27-го, — это ягодки по сравнению с тем, что было 3-го. На Трубной 3 августа избивали всех подряд. Вообще ни в чем не повинных людей. Силовики в большинстве своем просто выполняли приказ, но от этого не легче тем, кому поломали ноги. Моего мужа задержали — он пошел, не сопротивляясь. Его несколько раз ударили об автозак, потом кулаком в лицо. У него синяк на веке и ссадина выше брови. Благо, дубинками не били.

Все задержанные — не только он — опасаются, что на них заведут уголовное дело. Мужчины, ребята боятся, что они попадут под уголовную статью. Жизнь испорчена будет. Если статья политическая, то кому будет нужен такой человек?