Музейные профессии бывают очевидные и не очень. К первым относятся смотрители, экскурсоводы и кураторы, последних в дни вернисажей публика видит даже на телеэкранах. Есть профессии, о которых легко догадаться, как хранители и бухгалтеры, но есть одна, которую большинство знает по названию, а вот ее будни так и остаются для многих загадкой — реставрация.
Музеи Московского Кремля показывают результаты работы своих реставраторов за пять лет. Выставка «Хранители времени» из числа масштабных, но не столько по числу экспонатов (87 для больших проектов немного, для сравнения — на выставке Репина в Третьяковке их больше 300), сколько по уникальности. В подклете Успенской звонницы и Патриаршем дворце показывают иконы и платья, работы из металла и стекла, парадную воинскую амуницию и даже траурный камзол Петра II. Глаз не оторвать от игрушечной серебряной коляски и стеклянного холодильника, подаренного в 1716 году Петру королем Дании (в нем подавали вино, причем его так не только охлаждали, но порой и грели; говорят, перед реставрацией стекло буквально осыпалось), ни от куклы-манекена в платье кавалерственной дамы ордена Святой Екатерины Большого креста. 79 сантиметров в высоту, а реставрация длилась десять лет — долго, но не рекорд. В центре зала звонницы — алмазные венцы царей Иоанна Алексеевича (1687) и Петра Алексеевича (1684), сделанные с использованием алмазов. Выглядят эффектно, хоть и не такие знаменитые, как шапка Мономаха.
Уникального на выставке много. Так, четыре иконы из праотеческого ряда иконостаса придела Похвалы Богоматери Успенского собора, созданные в 1696 году в мастерских Оружейной палаты, — Господь Саваоф, Праотцы Авраам, Сиф и Енох — вблизи можно увидеть только на выставке.
Есть время разглядеть в подробностях ренессансный шлем, привезенный, вероятно, в дар Федору Иоанновичу литовским посольством в 1591 году; когда он украсит новые пространства кремлевских музеев в Средних торговых рядах, — их откроют в начале 20-х — конкурентов у него будет немало.
Интерактивные экраны в залах показывают, как менялся предмет в ходе реставрации, как он выглядел изначально, здесь дается полное описание материалов. Так, в «алмазных» шлемах — помимо золота, серебра и заглавных алмазов (в петровской шапке — еще и шпинель и изумруды), использовался турмалин — в зодиакальной традиции считается, что камень способствует творческому подъему Весов, а Рыбам придает веру в свои силы. Позже появились дешевые образцы минерала, а еще в XVIII веке он считался в Европе редкостью, и потому шведский король Густав III не считал зазорным подарить его Екатерине II.
На сайте музея выложены короткометражные фильмы к выставке, в том числе о чернильном приборе с часами, принадлежавшем той же Екатерине II, их выполнил знаменитый в свое время мастер Жан-Антуан Лепин (1720–1814), придворный часовщик при Людовике XV, Людовике XVI и Наполеоне. Что мастер знаменит по праву, видно и сегодня — чуть увеличь эти окруженные архитектурными развалинами, глобусом, книгами и колоннами часы, ранний классицизм назвали бы сегодня инсталляцией. За два года письменный прибор разобрали, почистили от патины, старого клеящего слоя и органических загрязнений, а затем собрали заново.
Не только публика плохо понимает специфику реставрационной работы. Во время пресс-показа больше расспрашивали о смысле и бытовании вещей, но отвечали-то реставраторы, знатоки того, как сохранить. Слишком долго их работа оставалась в тени, нынешняя выставка — вторая за всю историю кремлевских музеев, может, потому, что о работе реставраторов рассказывать трудно, она кажется не столь яркой, как работа кураторов или дизайнеров выставок. Но без нее не было бы ни музеев, ни выставок, а само прошлое предстало бы в окончательно залакированном виде.
Елена Гагарина, директор Музеев Московского Кремля
— Нынешняя выставка, посвященная реставрации, прошла в Кремле через пять лет после предыдущей, а та была первой в истории музея. Почему так редко?
— Реставрационные выставки нужно проводить, когда отреставрированы памятники, интересные не только для нас, но и для зрителей. Реставрация должна быть связана со значимыми произведениями. В любой работе есть будни и есть торжественные события, для нас они связаны с государственными регалиями и целым рядом памятников, которые привели в порядок, прежде чем они станут частью новой экспозиции на Красной площади. Среди них памятники, за которые раньше никто не брался и не знал, существуют ли в принципе технологии, получится ли что-то.
— Не слишком ли рискованно?
— Всегда можно начать и попробовать, если что-то не получается — отложить, чтобы не портить. Стеклянный холодильник и костяной кубок из Аугсбурга — из вещей, о которых прежде не знали, как это сделать, решение придумали наши реставраторы.
— Когда в следующий раз покажут результаты работы реставраторов?
— Как только будут отреставрированы вещи, интересные зрителю, но когда это случится, через пять лет, семь или десять, сказать не могу. Мы приводим в порядок все то, что покажут на выставке на Красной площади, еще обязательно реставрируем все, что едет на выставки, по крайней мере, проводим профилактические работы, часто во время подготовки выставок вводим в научный оборот новые вещи, достаем из хранилищ предметы, которые раньше не показывались, поскольку они были не в лучшем состоянии.
— Каков реставрационный бюджет?
— А у нас никогда не было специального бюджета на реставрацию, все делаем за свои деньги. Что такое реставрационный бюджет? Расходные материалы, зарплаты и новая аппаратура. Аппаратура стоит дорого, но мы стараемся покупать реставрационному отделу все, что он хотел бы.
— Помогают ли спонсоры или реставрация для них не столь эффектная точка приложения сил, как большая выставка?
— Спонсоры интересуются разным. Сейчас, например, при спонсорской поддержке реставрируется Успенский собор, этот процесс публика не увидит своими глазами. Наши давние спонсоры понимают — чтобы сделать хорошую выставку, вещи нельзя просто привести в порядок, требуется реставрация. Когда они видят, что умеют мастера, они счастливы им помочь.
— Почему так редко упоминают спонсоров на этикетках?
— На выставке все подписано, как и в каталоге, на основной экспозиции — нет, но там нет и фамилий хранителей.
— Что поменялось в реставрационной жизни за те 35 лет, что вы работаете в Музеях Кремля?
— Мы исправляем прошлую, неквалифицированную реставрацию, которую сделали в начале ХХ века; раньше были другие технологии. Сейчас в роли помощника выступает лазер, если брать металл — я им занимаюсь, — его используют и для очистки, и для сварки, речь не о работе с голым металлом, а его сочетании с камнями, перламутром. Кость, дерево, стул — все идет к нам.
— Где ищете новые кадры?
— Кого-то находим на выпускных в Строгановке, но вообще это как набор космонавтов, ищем всюду.
— У космонавтов высокий уровень отсева.
— У нас тоже. Берем молодого человека на годичный испытательный срок, если видим, что посредственный, — не продлеваем контракт.
— Качество подготовки студентов иное, чем 35 лет назад?
— Никакой подготовки реставраторов 35 лет назад не было. Были средние проф-техучилища, якобы реставрационные, где готовили каменщиков и других специалистов по внешней реставрации. Когда я пришел в музей, застал здесь дедов из военных, один работал прежде на Тульском оружейном заводе. У них были золотые руки, но они работали с материалами, которые тогда существовали. А сегодня только аппарат для расчистки поверхности стоит от четверти миллиона долларов.
— Как соблюсти баланс между верностью первоисточнику и желанием сделать «как было», красиво и эффектно?
— Уметь вовремя остановиться. Мы не всегда все восстанавливаем. Если это не влияет на экспозиционный вид экспоната, зачем внедряться и делать лишнее? Нас спрашивают — а что не позолотить итальянский шлем, будет красиво! Но у нас некоммерческая реставрация, хотя в музеях встречается и такая.
— Существует ли музейная солидарность?
— Помимо внутренней реставрационной комиссии, где собраны сотрудники музея, есть реставрационный совет, сложные случаи обсуждаем с коллегами из других музеев. Общаемся с зарубежными музеями, если находим там что-то интересное, обязательно используем. Например, стеклянный холодильник восстановлен с помощью состава, привезенного из Америки, — увидели его во время стажировки в Метрополитен-музее, где с ним работают уже десять лет, увидели — ахнули, сразу купили. И они у нас бывают, недавно из того же Метрополитена приезжали в отдел тканей, были в восторге, потому что сами работают иначе. Если надо, например, восстановить какое-нибудь кружево на ткани, они заказывают во Франции копию и ее пришивают. А у нас восстанавливают.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»