Открытие Африки

Только что у нас кружилась голова от бразильских страстей и аргентинских страданий, а теперь у нас закладывает уши от воя африканских дудок, пронзительно и монотонно сопровождающего каждый матч с начала до конца. И темное небо Египта над нами.

Футбол — это то, что возвращает телевизор к жизни. Стоящий без дела с черным пыльным экраном, превратившийся в анахронизм в век планшетов и интернета, он оживает в дни большого мирового футбола и снова превращается в яркое, цветное окно в мир.

Дикторы, врущие по бумажке, комментаторы, врущие без бумажки, странные гаврики, совершающие в прямом эфире пассы руками, жовиальные вруны с наглецой, мрачные лжецы с угрюмкой во взоре и прочие телевизионные бесы — все они исчезают в тот момент, когда бьет полночь, и футбол в Африке в разгаре. Кому они все интересны со своими стертыми словами, когда тщедушный курчавый Мо Салах бежит по краю стремглав и огромный Калиду Кулибали одним шагом закрывает половину поля?

Гудят древние дудки, и гремит оркестр на трибунах, и лица болельщиков окрашены в пурпур и охру, в красный, белый, зеленый, желтый, синий — в цвета неизвестных нам флагов, в цвета стран, о которых мы знаем только их названия.

Мы знаем Африку Гумилева с изысканным жирафом и Африку Хемингуэя со снегами Килиманджаро — мир любимых образов, известных с детства жителям Тверской и аборигенам Масловки. Мы знаем о копях царя Соломона в таинственном мире Генри Хаггарда, но где в реальном мире находится абсолютно реальный город Ямусукро? Мы не знаем. Котону — чья столица? Пожмем в ответ плечами. «Орлы Карфагена», «Львы Теранги», «Атласские львы», «Белки» — что это за сборные, какие у них цвета и чем славны? И про это не каждый из нас скажет хоть слово.

Все лица тут залиты потом. Крупные планы дают увидеть крупные капли пота на светлых лицах арабов, играющих за Тунис, и на иссиня-черных лицах игроков сборной Сенегала. И это не только от жары. Что этим ребятам, выросшим в песках Сахары и джунглях Уганды, температура +30? Это им привычно. Нет, они все в поту, потому что пашут и тащат, как рабочие на стройке в час аврала, как грузчики, ворочающие мешки, как землекопы, роющие туннели. Таков африканский футбол — он трудовой.

Давно прошли времена, когда в Африке играли наивно и жили беззаботно. Теперь здесь убиваются в жару и вкалывают в солнцепек. Мадагаскар, состоящий из игроков, о которых никто ничего не знает даже в Африке, бежит и работает, работает и бежит, и создает подвижную живую стену, и больше ничего, но этого хватает для многого. Сказочный Берег Слоновой Кости оказывается командой, прозаически умеющей таскать игру на своих могучих плечах. Мерно вздымаются под тонкими адидасовскими майками могучие груди. Черные лица блестят в борьбе, громадные тела рушатся в столкновениях на каждом квадратном метре. Это какой-то борцовый футбол, рабоче-крестьянский африканский футбол, в котором размер ноги значит не меньше размера мозга, а терпение и выносливость одолевают ум и хитрость.

Тройка нападающих «Ливерпуля» Фирмино—Мане—Салах вызывает в Европе восторг. Двое из них здесь. Но что толку? Никакого толку! Египтянина Салаха плотно утрамбовали в глину своей игры упорные южноафриканцы. Сенегалец Садио Мане, сверкающий в Европе, здесь тускнеет и погружается в вязкий, удушливый песок. Двужильный Мане иссякает на наших глазах. Он не забивает два пенальти и отказывается бить третий. Он сломлен. Нет у него больше ни рывка, ни удара. Родная Африка поглотила и уничтожила его.

Тем ценнее и тем дороже внезапные проблески техники в этом бескрайнем море тяжелой борьбы. Изящный финт тунисца Хазри, исполненный в тот момент, когда он сдавлен прессингом, загнан в капкан и на нем висят две туши, — производит впечатление брильянта в глине. Легонький Муса, когда-то игравший за ЦСКА, умудряется бежать по пространству, набитому камнями и заваленному глиной. Он не очень долго так бежит, но пока он бежит несколько секунд, чувствуешь, что в игру возвращается ветер и свежий глоток кислорода.

Футбол уже давно из непритязательной игры в мяч превратился в синтетическое действо, в котором соединились развлечение для масс и зрелище для эстетов. У футбола есть счет, записанный в таблицу, и есть образы, остающиеся в памяти. Белые арки верхних ярусов египетских стадионов выводят нас в небо — в другой мир. Зеленые поля в ночи — оазисы. Коричневая, засохшая, насквозь прожаренная солнцем земля, проплешины которой мы видим во вратарской стадиона Порт-Саида, намекает на верблюжьи тропы, по которым ходил Артур Рембо. Под густым, жарким, темным, никогда не остывающим небом Африки ослепительным золотом сияют майки и бутсы сборной Бенина — золото на коричневом, у которого в палитре Пантон 195 оттенков. Какие из них тут?

Но это еще не все. Тяжелое, забитое мускулами и глиной пространство африканского футбола иногда вдруг взбухает колдовством. Два решающих пенальти бьются в одну штангу. Судья на последней минуте назначает пенальти и дает надежду одним, но тут же отменяет пенальти и возвращает победу другим. Ах ты злой маг! Безупречный вратарь Туниса Ассен, весь турнир намертво бравший мертвые мячи, в самый решающий момент полуфинала просто пролетает мимо мяча, который попадает в защитника и отлетает в пустые ворота. И Рияд Махрез из «Манчестер Сити» и сборной Алжира забивает удивительный гол на последней секунде последней минуты последнего дополнительного тайма, забивает сильно и легко, как человек, которому все-таки удалось освободить себя от изнурительной тяжести игры.