Как я провел этим летом

Набор в документальную лабораторию под руководством режиссеров Ольги Привольновой и Дины Бариновой объявили в этом году во второй раз. Выбор наставниц для начинающих документалистов кажется очевидным — кому, как не выпускницам самой знаменитой в России школы документального кино Марины Разбежкиной и Михаила Угарова можно доверить эту миссию. Год назад студенты кампуса искали себе героев в самом Иванове, центральном фестивальном городе. В этом году местом действия кураторы назначили одну из шуйских текстильных фабрик — и тем самым усложнили задачу. Ребята получили лаконичное задание — среди рабочих фабрики найти героя и снять его историю.

«Вы тут самая интересная», — говорит закадровый голос во время закрытия фестиваля в ивановском кинотеатре «Лодзь». Голос принадлежит одной из студенток кампуса, а тизер, который показывают зрителям, — лишь верхушка рабочего айсберга, нарезка из произвольных кадров (участники за время работы сняли в сотни раз больше). В качестве промежуточного итога каждый должен был снять фильм-портрет длиной в десять минут. И если нужно выбрать один принцип, который закладывают в головы начинающих документалистов в школе Разбежкиной, — это понимание того, что съемочный процесс зиждется на поиске близкого себе героя и подлинного контакта с ним. Этот принцип вместе с остальными навыками, перенятыми у Разбежкиной, Привольнова и Баринова — сами уже давно известные в мире режиссерки — в режиме ускоренного воспроизведения и передавали двадцати шести студентам кампуса, основная часть которых живет в Верхнем Поволжье — Иванове, Ярославле, Нижнем Новгороде, Кинешме и других городах.

Для Оли и Дины сотворчество и взаимопомощь в процессе съемок — принципиально важные вещи, поэтому они решили выбрать для проекта как режиссеров с некоторым опытом, так и тех, кто никогда не держал в руках камеру. Приветствовали и вольнослушателей из Москвы и Петербурга. Слова поддержки порой имели решающее значение. «Можно сколько угодно просить ребят не отчаиваться и приводить духоподъемные примеры, когда кино снималось за один день… А если то же самое тебе скажет кто-то, еще вчера бывший таким же новичком, как и ты — это работает безотказно», — говорит Привольнова.

Задача научить снимать кино по методу Разбежкиной за десять дней выглядела безумной. Привольнова отдавала себе в этом отчет: «Мне совсем не интересно делать вид, будто кино и правда делается за десять дней. Не делается. И отношение к кино/себе/окружающему тоже не переформатировать за короткое время, да и не надо этого делать ни за что».

Наивно полагать, что со всеми вопросами, которые сыпятся на начинающего режиссера, за несколько дней можно разобраться. Как найти героя? Как к нему подступиться? Как не изменить себе? Как не предать героя? На эти вопросы с трудом можно найти ответ и за год обучения в школе, зачастую с ними приходится жить и работать гораздо дольше, снимать следующие фильмы в попытке разобраться с незакрытыми гештальтами.

Сам отрезок времени в полторы недели противоречит подходу Разбежкиной. В его основе лежит совместное проживание событий с героем, без форсирования, без попытки затаиться и вырезать то, что тебя как наблюдателя не устраивает. Время в этой работе — самый честный судья. Но что можно было сделать за десять дней — это надломить привычные шаблоны мышления начинающих режиссеров. Показать, что кино не случается «само собой» и не снимается «в жизненном потоке», а именно делается — строго благодаря выбору человека, стоящего по другую сторону камеры. Выбору и честности перед собой. Так случилось со студенткой Кристиной из Костромы, которая приехала на кампус снимать кино с четкой целью, но в итоге нашла совершенно иного героя, с которым вступила в неподдельный человеческий контакт. И, быть может, шаг вперед к слому привычного подхода — важнее, чем создание законченного фильма.

Дина с улыбкой говорит об Олиной «жестокости» в подходе к локации. Фабрика показалась кураторкам правильным местом — закрытое пространство очень сужает возможность выбора героя. «Это место, от которого ты ничего не ждешь и, уж если совсем по-честному, — ничего не знаешь о жизни фабричного рабочего в 2019 году», — говорит Оля. Тут нет места привычным представлениям, на которых нужно себя ловить и заставлять их обнуляться. С другой стороны, на шуйской фабрике работает две с половиной тысячи человек — так что говорить о том, что студенты кампуса были действительно ограничены в выборе, было бы нечестно. Участники согласились на многообещающий эксперимент: запереть всех в одном пространстве без возможности «соскочить». Выход из зоны комфорта часто означает половину успеха.

Подводные камни поджидали везде: каждый день Оля и Дина наталкивались в коридорах на рыдающих студентов, боящихся тотальности сближения с героем и не понимающих, как им вести себя дальше. Когда все дежурные вопросы о зарплате и условиях работы заданы, наступает тот самый момент: контакт либо происходит, и ты готов вложиться в него эмоционально, либо он не происходит вообще. Но даже понимая это, студенты, которые уже снимали что-то раньше, ставили себе в этот раз с трудом досягаемую планку, рефлексировали и переживали. Те, кто впервые взял в руки камеру, пытались понять, что к чему, как подойти к герою, как держать камеру, как открывать монтажную программу и что делать, когда она наконец откроется.

Очень часто присутствие постороннего дает стимул раскрыться. Режиссер Сергей приходит в гости к работнику фабрики и снимает его, крутящего в руках старый пленочный фотоаппарат «Киев». Затем снимает, как рабочий и дома не покладая рук суетится по хозяйству, газонокосилкой во дворе вычерчивая траектории, привычные по работе с фабричными тюками. Гладит кошку. Переговаривается с женой о том, как сейчас проявляют пленку. На фабрике вся эта масса людей сливается в одно, а за дверями они могут сразу стать объемными, снова помещаясь в пузырь настоящей жизни.

Одна из самых удивительных вещей в документальной съемке — это то, как суровые морщинистые лица, постоянно отворачивающиеся в начале столкновения с режиссером, расцветают. Работница Тоня, буквально прогонявшая своего режиссера в начале съемок, делится с ним сокровенной историей о смерти сына. Бравада инженера Вити из портрета «Кино и немцы» сменяется естественной застенчивостью и детской откровенностью. Или портрет строгой начальницы Ирины Петровны, каждую минуту разбирающейся с новым вопросом. Все меняется за стенами фабрики — от жестких интонаций не осталось и следа, на прогулке с собакой Ирина Петровна обращается к питомцу как к малому ребенку. Главное — уловить оттенки, жесты, мимику своего героя, показать его в вечном изменении.

Поиск своего героя порой подобен удачной психотерапии: некоторые сразу готовы выложить историю своей жизни, как будто бы только и ждали внимательного слушателя. Так случилось с героиней Мариной, которую нашла одна из студенток, в итоге услышавшая от своей героини историю о рождении, аборте и любви в том потоке, который ищет каждый из режиссеров. Но — редко находит без огромных усилий с обеих сторон.

Зачем мне интересоваться другим человеком? Вероятно, в изменении ответа на этот вопрос и есть смысл того, что происходило с ребятами. Как снимать кино? Нет рецепта. Его можно найти в процессе съемки, вывернув себя наизнанку.