Футляр для боли

Екатеринбургский театр оперы и балета представил российскую премьеру оперы известного венгерского композитора Петера Этвёша «Три сестры». Партитура по пьесе Чехова признана одной из самых важных в европейской оперной музыке второй половины ХХ века.

Оперным театрам, находящимся вдали от мегаполисов, сложно соревноваться со столичными гигантами за всеобщее внимание. Те российские коллективы, что стараются противостоять сему, отважно ищут свой шанс отличиться. Пример Екатеринбурга — из лучших.

Сменив громоздкое название советской эпохи на броское и лаконичное «Урал Опера Балет», театр занялся освоением современного репертуара. Уже представлены «Сатьяграха» Филипа Гласса, «Пассажирка» Мечислава Вайнберга и «Греческие пассионы» Богуслава Мартину. «Три сестры» — продолжение. Стремление «в Москву, в Москву» наверняка реализуемо: фестиваль «Золотая маска», как правило, без внимания труды уральцев не оставляет.

Опера за двадцать лет выдержала почти три десятка постановок в Европе. Постановщик в Екатеринбурге — знаменитый американский режиссер Кристофер Олден. Музыкальный руководитель — главный дирижер театра словак Оливер фон Дохнаньи.

На екатеринбургскую премьеру своей оперы 75-летний Этвёш прибыл лично. Для него это сочинение — отражение личной трагедии. Сын композитора попросил отца написать оперу о Трех сестрах. Вскоре он покончил с собой. Горе определило главную тему сочинения — прощание.

Стоминутное действие — три коротких акта (секвенции). События поочередно рассказываются от лица Ирины, Андрея и Маши. По первоначальному замыслу опера исполнялась мужским составом солистов. Сестер пели контратенора. Во внешне провокативном решении читалась попытка освободить героев от телесности, сконцентрировавшись на исканиях души. Партитура получила очень интересное звучание в стиле «нового барокко». Но опера автором была отредактирована: вернулись к привычному распределению ролей.

Режиссер Кристофер Олден не слишком убедительно объяснил этот все упрощающий ход необходимостью не раздражать мировое феминистское движение. Может быть, это и избавило спектакли в Европе от каких-нибудь одиночных пикетов, но уменьшило мощь художественного высказывания.

Олден, известный российской публике постановкой «Сна в летнюю ночь» Бриттена в Музыкальном театре имени К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, тут не смог избежать «русско-ярмарочных» шаблонов: ряженый, пьяный медведь, балерина, царевна в кокошнике. Опера режиссерской волей растянута на весь ХХ век с его войнами и страхом.

Ирина (Елена Павлова) — из начала столетия, Маша (Надежда Бабинцева) будто живет в 60–70-х годах, а рыжеволосая Ольга (Екатерина Одайкина) — наша современница с ноутбуком. Вершинин (Максим Шлыков) — «силовик» в камуфляже, будто вбежавший в театр с разгона демонстрации против строительства храма в городском сквере; Тузенбах (Тимофей Дубовицкий) — человек с радиоприемником, а муж Маши Кулыгин (Владислав Попов), нелепый и слабый, ходит в ужасном сюртуке и цилиндре.

Наташа (Анна Перхурова) — вульгарная блондинка в мехах, Родэ и Федотик — рядовые Первой мировой, а Соленый (Владислав Трошин) — квинтэссенция всего отвратительного (художник по костюмам Доуи Люти).

Все они — обитатели «кунсткамеры» (сценография Ираклия Авалиани и Эндрю Либермана). Ее пространство с низким потолком душит, придавливает. А малый оркестр на втором этаже сцены (дирижер Алексей Богорад) звучит все громче как символ вечности музыки. Часы в доме разбились — время остановилось.

Музыка в «Трех сестрах» лишена классических оперных «атрибутов»: запоминающихся арий, развернутых дуэтов. Но оставляет магическое впечатление. Лейттембры сестер — голоса деревянных духовых: для Ирины — гобой, у Маши — кларнет, у Ольги — флейта. Виртуозная работа композитора в стиле Карлхайнца Штокхаузена (его ассистентом в молодости был Этвёш) покоряет. Хотя иногда и возникает ощущение, что ради верности форме композитор избегает открытой эмоции. Опера кажется дизайнерским, постмодернистским футляром для боли.

Мария Бабалова — специально для «Новой»