Запретный оплот

В Советском Союзе была запрещена Библия. Ее не издавали, ее нельзя было взять в библиотеке. Отдельные смельчаки привозили ее из-за границы, другие смельчаки ксерили Евангелия и одевали их в самодельный переплет. Государство запрещало Библию, потому что считало ее опасной для себя. Потом Советского Союза не стало, и сегодня Библия распространяется свободно и доступна каждому. Так зачем ее запрещали?

Еще раньше, в царской России, запрещали публицистические произведения Льва Толстого. В конце XIX века и в начале XX государственная власть запрещала практически все, что он писал. Софья Андреевна ездила в Петербург и договаривалась о разрешении на публикацию, но дело шло туго, и поэтому тексты Толстого размножались на гектографах и передавались из рук в руки. Людей, которые размножали, раздавали и читали тексты Толстого, сажали в тюрьмы, потому что государство считало Толстого со всеми его текстами опасным для себя. Потом царской России не стало, и труды Льва Толстого стали доступны каждому. Так зачем их было запрещать?

В этих двух примерах мы видим запретительную работу государства — ​против времени, против истории, против страны и против людей. Но нехорошо называть это работой и тем самым унижать работу. В работе должен быть смысл.

Это только два примера, но на самом деле их тысячи. Может быть, найдется историк, который напишет историю государства российского как историю бесчисленных и бесконечных запретов. Это будет печальная и мрачная книга, но иногда читателя над ее страницами будет разбирать смех. Смешон царь Петр Первый, запрещающий бороды и даже насильно стригущий их, потому что видит в них скудоумную архаику и сопротивление своим западным манерам, так же как смешон другой царь, Николай Первый, через сто лет после Петра проносящийся по Петербургу и высматривающий на тротуарах мужчин с бородами, в которых он видит западное влияние и крамолу. Но смех застревает в горле, когда мы и еще через полтора века, во времена Брежнева, видим все тот же запретительный бред государства, которому больше нечем заняться, кроме волос и бород. Теперь оно преследует лохматых студентов и прямо с уроков отсылает школьников в парикмахерские, снова видя в длинных волосах западное влияние и опасность для себя.

Из вещей, которые запрещало государство, можно составить огромную коллекцию. Под каждым экспонатом табличка с объяснением, где, когда, почему. Это будет кунсткамера бреда. «Медный всадник» Пушкина был запрещен лично Николаем Первым. «Конек-Горбунок» Ершова запрещался царской цензурой, а потом и советской. То, что в других странах создавалось, в России и СССР запрещалось. Запрещались ксероксы и принтеры, свободные типографии и вывески на английском, выезд за границу и эротические фильмы, джаз и рок-н-ролл, короткие юбки и длинные волосы. Запрещалась живопись авангарда и литература потока сознания. Еще в этом музее запрещенных вещей будут продранные джинсы, за появление в которых на улице в 1978-м или 1982-м можно было запросто угодить в ментовку. Сегодня джинсы производятся уже с дырками, обтрепанные и с бахромой, и кто угодно свободно и спокойно ходит в них по улицам. Так зачем было запрещать?

Книги Солженицына запрещали, осуждали, шельмовали, за их распространение выгоняли с работы, таскали на допросы и сажали в тюрьмы. Теперь произведения Солженицына изучают в школе. Так зачем было их запрещать? В чем смысл этой бессмыслицы?

В начале 60-х годов прошлого века двух молодых людей, Рокотова и Файбишенко, расстреляли за то, что они занимались так называемой спекуляцией. Двух людей расстреляли за то, что они продавали джинсы. Прошло всего 50 лет, сменилась лексика, спекуляция теперь называется бизнесом, а бизнес теперь — ​краеугольный камень экономики. Так зачем убили людей?

В те же годы государство запрещало дачникам строить дома в два этажа. Все должны были жить в одноэтажных. Люди изворачивались и обходили запрет, строя скошенные крыши и делая чердаки жилыми. Сегодня в дачных поселках возводят дома в два этажа и дворцы в три, с башнями и бассейнами, и никто не видит в этом опасности и вреда. Так зачем было запрещать, зачем было идти против здравого смысла и мешать жить людям?

Советский Главлит с лупой ползал по каждой гранке и верстке, выискивая опасность и налагая запрет. Запрещали Шаламова, Гумилева, Мандельштама, Бунина, Цветаеву, Ахматову, Зощенко, Пильняка, Зайцева, Шмелева, Осоргина, Булгакова и еще многих других. Академика Сахарова тоже запрещали. Коммунистическая власть запрещала даже ленинское завещание. Лупу унаследовал Роскомнадзор, теперь он ползает с ней по интернету и запрещает. Тысячи сайтов уже запрещены, а работа ведь только начинается. Можно запретить мессенджеры и социальные сети, оппозиционные сайты и сайты украинских газет. Потом — ​надеюсь, скоро — ​все эти запреты будут отменены, как это всегда происходило в русской истории, и люди будут свободно и безбоязненно общаться где и в чем хотят, читать grani.ru и censor.net.ua и с недоумением спрашивать: «А зачем все это запрещали?»

Это вопрос о смысле запретов, о смысле многовековой политики крупного и мелкого запретительства, когда бледная немочь, вроде Победоносцева и Суслова, и их нынешние аналоги запрещает жизнь. Но государство не хочет отвечать на этот вопрос. Оно пыжится, тужится и выставляет себя наследником царского величия и советских побед, но не хочет нести ответственность за миллионы бессмысленных запретов, которыми напичкана русская и советская история.

То государство запрещает алкоголь, а то сыр. То вырубает виноградники, то давит пармезан бульдозерами. То запрещает имена и саму память об исторических деятелях, то вымарывает их с фотографий. То глушилками бьет по радиопередачам, то грозится сбивать спутники с интернетом. То оно запрещало книгу «Сталин без маски», то запрещает фильм «Смерть Сталина». В пустеющей и нищающей России как будто дел больше нет, кроме как запрещать Telegram и еду.

Запреты во всех областях, разнообразные и разнородные, от генетики до кибернетики, от танцев до книг, от брюк до причесок, от сайтов до блогов, наполняют русскую историю и нашу современную жизнь. Запреты это и есть основной продукт деятельности государства, продукт никому не нужный, пустой, бессмысленный. КПД этой деятельности равен нулю. Миллионы запретов вводятся, чтобы отмереть и быть признанными ненужными и даже безумными. То, что они бессмысленны, ясно уже в тот момент, когда их вводят. Так зачем их вводят?

В разные времена разными словами государство обосновывало запреты. Крамола, антисоветчина, влияние Запада, стяжательство, вещизм, чуждые нам танцы, музыка в виде диверсий, антинародные поползновения, спекуляция, оскорбление чувств верующих в Сталина и так далее и тому подобное — ​каких только слов не произносили. Но все это пустословие существует только для того, чтобы скрыть суть государства. На самом деле государство во всю русскую историю было одним и тем же по своему характеру и умственным способностям, хотя и флаги менялись, и названия менялись, и орлы менялись на звезды, и фигурки на Мавзолее тоже менялись.

И поэтому сегодня это не государство, а что-то другое. Государство это не мистическая сущность русской истории, которой надо молиться и перед которой надо преклоняться, это система управления с четко обозначенными функциями, целью которой является благосостояние и процветание людей. Цель государства состоит не в том, чтобы врать, воевать и запрещать, а в том, чтобы развивать здравоохранение и образование. Если государство этого не делает, то оно обманка и муляж.

В книгах по истории встречается выражение «историческая задача». Говорят о том, что историческая задача французского народа состояла в свержении абсолютизма, а историческая задача американского народа состояла в создании демократии. И у других народов тоже находят исторические задачи. Никто, правда, не доказал, что история, как учитель, дает народам задания, которые они должны выполнять. Но если это так, то перед русским народом уже 200 лет стоит задача создания современного государства, которое осознает, что существует для страны и людей. Задачу эту не объехать и не обойти. Она как камень лежит на пути и перегораживает путь. Мы уже давно уперлись в нее и не можем идти дальше.