Сколько стоят пытки

В российской юридической практике дела о компенсации морального вреда не являются чем-то новым или уникальным — ​их начали рассматривать в большом количестве еще в 90-х годах прошлого века. В 2018 году суды вынесли свыше 20 000 решений только по случаям, связанным с причинением вреда жизни или здоровью. Помимо этого были еще выплаты по делам о защите прав потребителей в торговле, туризме и долевом участии в строительстве, о защите чести, достоинства и деловой репутации, о нарушении трудовых прав и о реабилитации незаконно привлеченных к уголовной ответственности.

Но даже при таком объеме дел устойчивые единообразные подходы к определению размеров компенсаций до сих пор не выработаны. В каждом конкретном случае судья опирается на свои «представления о прекрасном» и на известную ему практику по региону, поскольку внятных критериев, от которых можно отталкиваться, в законе или разъяснениях Верховного суда РФ нет.

В итоге сложилась ситуация, которую коротко можно описать так: сравнительно низкие компенсации, хаотичный разброс размеров выплат по сходным случаям, отсутствие в судебных решениях подробного и понятного обоснования взаимосвязи обстоятельств конкретного случая и требований законодательства о разумности и справедливости присуждаемых сумм.

Попытки юристов изменить это, просто по-прежнему отстаивая интересы клиентов в судах, хотя и давали хорошие исходы в частных случаях, все равно не привели к системным сдвигам.

В 2017 году к разбору отдельных кейсов, общим комментариям и академическим публикациям добавился подготовленный адвокатами комплексный доклад «Компенсация морального вреда при причинении вреда жизни и здоровью: 25 лет существования института в РФ», который наглядно «на цифрах» показал ситуацию в целом. Доклад был представлен в Федеральной палате адвокатов РФ, а также на круглом столе, организованном Общероссийским гражданским форумом и Ассоциацией юристов России.

В результате в 2019 году обсуждение внутри юридического сообщества давно перезревших проблем стало, кажется, перерастать в их решение. В феврале министр юстиции Александр Коновалов, выступая в Совете Федерации, предложил установить минимальные тарифы компенсаций морального вреда. В апреле председатель Совета судей Виктор Момотов на заседании Клуба имени Замятнина признал, что нужно переломить тенденцию по присуждению незначительных сумм компенсаций, и подчеркнул, что увеличение их размеров повысит, по его мнению, стандарты качества в медицине, журналистике, сфере торговли и услуг.

При этом без внимания остались те, за чьи действия, не соответствующие стандартам уголовного и уголовно-процессуального закона, расплачивается бюджет, — ​сотрудники правоохранительных органов.

Речь идет, прежде всего, о пытках и о компенсациях, которые присуждаются жертвам пыток в России. Всего несколько примеров — ​чтобы представлять порядок цифр по таким выплатам.

В Альметьевске полицейский применил к задержанному электрошокер 21 раз с целью получить признательные показания о краже из автомобиля. Пострадавшему от пыток присуждена компенсация морального вреда — ​70 000 рублей.

В Уфе сотрудник полиции, принуждая признаться в краже телевизора, избил задержанного. Последствия — ​закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, закрытая травма живота, ушибы передней брюшной стенки и поясничной области, кровоизлияния в мягкие ткани головы. Суд посчитал, что 50 000 рублей — ​вполне справедливая компенсация.

Такая же сумма присуждена в Нижне­вартовске пострадавшему от полицейских, которому они сломали ребро, причинив вред здоровью средней тяжести.

Ново-Савиновский районный суд Казани взыскал в пользу супруги задержанного, который спустя несколько часов после задержания был обнаружен без сознания в отделе полиции и, не приходя в сознание, скончался в больнице (причина смерти — ​асфиксия дыхательных путей), компенсацию в сумме 250 000 рублей. Уголовное дело о превышении должностных полномочий возбуждено, но виновные не установлены.

Величину российских компенсаций за пытки оценил Европейский суд по правам человека. В 2018 году он рассмотрел жалобу Артура Иванова, в которой ставился вопрос о несоразмерности выплаты 20 000 рублей за избиение полицейскими, причинившими ему легкий вред здоровью. ЕСПЧ увеличил компенсацию до 11 000 евро.

Даже максимальные суммы компенсаций, которые присуждались в России за пытки в последние пару лет, чаще всего не приближаются к размерам выплат, которые ЕСПЧ считает справедливыми.

За страдания от потери сына — ​16-летнего подростка, жестоко избитого сотрудниками воспитательной колонии, Белореченский районный суд Краснодарского края взыскал в пользу матери погибшего 2 000 000 рублей. В российской практике это считается очень большой компенсацией.

В СИЗО‑1 Ярославля заключенного избили так, что ему пришлось удалять разорвавшуюся от ударов селезенку. По медицинским критериям эта травма расценивается как тяжкий вред здоровью. Компенсация морального вреда составила 1 000 000 рублей. Но это исключительный случай. В Нижнем Новгороде за аналогичные телесные повреждения, административно причиненные задержанному, присудили втрое меньше — ​300 000 рублей.

Такая же сумма выплачена в Улан-Удэ заподозренному в краже денег на турбазе, которого для получения признательных показаний полицейские неоднократно вывозили в лесной массив, там били (в том числе по половым органам), душили при помощи противогаза, наносили удары электрическим током, оторвали плоскогубцами ноготь на ноге, угрожали изнасиловать резиновой дубинкой… задержанный несколько раз терял сознание от примененных к нему пыток.

Аккуратно к российскому бюджету суды относятся и тогда, когда определяют размер компенсаций за волокиту при расследовании и рассмотрении дел.

Формально минимальный срок следствия составляет два месяца. На практике за это время мало кто успевает расследовать уголовное дело. Более того, если случай спорный или «неудобный» (допустим, нужно отработать заявление о пытках), его стараются заволокитить еще на стадии доследственной проверки: не хотят принимать заявление, отказываются возбуждать уголовное дело, не проводят необходимые мероприятия.

Например, во Владимире потерпевший от действий судебного пристава-исполнителя (случай никак не связан с насилием) добивался возбуждения уголовного дела более 2,5 года — ​за это время следователи вынесли 12 постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела, каждое из которых отменялось как незаконное после жалоб потерпевшего. Затем еще 6 лет все-таки возбужденное уголовное дело 16 раз прекращали — ​и возобновляли после обжалования. Прокуратура 4 раза информировала руководителей следственного органа о нарушении разумного срока судопроизводства. На момент обращения с иском о компенсации за волокиту уголовное дело так и не было передано в суд для рассмотрения. Владимирский областной суд признал действия правоохранителей неэффективными и взыскал в пользу потерпевшего всего 30 000 рублей. Верховный суд РФ согласился, что такая сумма является справедливой.

Не лучше обстоят дела и с компенсациями за волокиту, которые присуждаются обвиняемым, находящимся несколько лет в подвешенном состоянии из-за длительного производства по их уголовным делам.

В 2018 году Верховный суд РФ рассмотрел иски о компенсации за волокиту пятерых осужденных, уголовное дело в отношении которых расследовалось и рассматривалось судом более 5 лет. Все это время они находились под стражей. Каждому было присуждено по 30 000 рублей.

Для сравнения: ЕСПЧ взыскивал от 2700 до 6000 евро за волокиту сроком 4–8 лет.

Есть шанс, что в 2019 году ситуация с компенсационными выплатами изменится. Прозрачные критерии для определения их размеров, предсказуемость исхода и достойное возмещение по спорам между гражданами, между человеком и частной компанией — ​все это сделает защиту прав более эффективной. Но и государство должно научиться не просто платить за действия представителей власти, но еще и платить справедливо — ​хотя бы по меркам международного права.