Кто победил?

Берлин, маленький магазинчик. Не владею немецким и спрашиваю, могу ли говорить по-английски? Можно и по-русски, отвечают мне.

Кто победил в крупнейшей войне в мировой истории? А что, ответят вам по телевизору, кому-то не ясно? Красный флаг над Рейхстагом, полная и безоговорочная капитуляция, Нюрнберг, протекторат над половиной Европы. Нужно еще что-то доказывать? Можем, кстати, повторить.

Все правда, но все не так просто. Ответ на вопрос о победителе зависит от того момента, когда мы его задаем. Гитлеру, например, после падения Парижа казалось, что он победил. Лишь потом он понял, как ошибался. А нас, помнится, учили «полной и окончательной победе социализма». Где она, та победа?

Во время первой войны в Ираке американцы не стали брать Багдад, но победили. В ходе второй — взяли, но, глядя на происходящее в Ираке, трудно ответить на вопрос о победителе. Да и Наполеон бывал в Москве.

Есть более легкий вопрос — кто проиграл? В той войне — Гитлер, Муссолини и прочие. Их идеология, их безумные амбиции. Прошло почти 75 лет, но никто не устраивает мемориалы их памяти, их идеи — пристанище маргиналов и уголовников. Правда, в Италии не все просто — потомки Муссолини в парламенте, а его бюстики покупают туристы. Не Сталин в России, конечно, но все же. Но Муссолини и не был таким зверем, как Гитлер. И все-таки, они — нацисты, фашисты — проиграли.

Гитлер и не мог выиграть — он мог лишь дольше продержаться и погубить еще больше народа. Но победа его была невозможна просто потому, что цели его были недостижимы. Если бы не жестокость Версальского договора, если бы не ограниченность лидеров тогдашних Франции и Великобритании, если бы не Сталин, не допустивший союза коммунистов и социал-демократов, он бы не пришел к власти, и войны, может быть, удалось бы избежать, несмотря на агрессивность СССР. Но выиграв Германию, Гитлер стал требовать уже не просто денонсации Версаля, а весь мир — уступки, компромиссы стали невозможны. Последняя попытка — Мюнхен — провалилась.

За что шла та война? Конечно, за изгнание захватчиков, за уничтожение тех, кто принес людям столько горя, за лишение их соратников возможности повторить что-то подобное. И в этом стремлении Советский Союз и страны антигитлеровской коалиции были вместе. Но война шла и за свободу, за торжество тех принципов, которые формулировались и в Евангелии, и в Великой хартии вольностей, и в Декларации независимости. И против тех, кто хотел заставить все человечество ходить строем. И здесь наша страна была по другую сторону.

Другая война, война за свободу, не закончена, а коалиции перегруппировались. Германия и Япония теперь вместе с бывшими врагами, с которыми они заключили вечный мир. И не потому, что так захотели правительства, а потому, что так решили люди. Немцы и японцы не верят больше в тот бред, в который многие из них, увы, поверили тогда. И не в том дело, что они полюбили американцев или французов — никто, в общем, никого не любит. Да и как можно любить, вообще, американцев или кого-то другого? Они же разные. Не любят, конечно, но жить хотят не в соответствии с какими-то параноидальными идеями, а как все, нормально. И в этом, а не только в Актах о капитуляции и в военных базах на территории бывших врагов, победа антигитлеровской коалиции.

За тот самый строй, за то, чтобы видеть грудь четвертого справа! И мы — одни. Если, не дай бог, война перейдет из холодной фазы в горячую, а ведь этого нельзя исключать, — никто не присоединится к нам. Да, мы победили тогда — это наш флаг над поверженным Берлином. Но потом? Еще не проиграли, наверное, но и не выиграли.

Мы не привлекательны. Победив страшной кровью в тех сражениях, мы не только не смогли сохранить геополитический успех — наши бывшие вассалы теперь в НАТО, но растеряли моральный капитал, не стали образцом для других. Никто не хочет жить, как мы, никто не хочет нам подражать, разве что иногда в антиамериканизме. Бывшие младшие братья переходят на латиницу, на улицах покоренных некогда городов, даже и не проявляя враждебности к нам, с нами охотнее говорят по-английски, чем по-русски, хотя и учили наш язык несколько десятилетий. Да и число говорящих по-русски людей во всем мире неуклонно снижается. Нам остается только гордиться чудовищными потерями, подкармливать всяких Марин Ле Пен, цепляться за остатки Ялты и уже которое десятилетие, устраивая бесконечные парады, проводить время в воспоминаниях о былом величии.

Но пропаганда не срабатывает. Да, люди испокон века и не только у нас, а везде, легко верят в примитивные сказки о войне — «об акулах благодарных, о казармах лучезарных и о радужных холерных лагерях». Наши сограждане охотно пишут дурацкие лозунги на своих немецких автомобилях и даже наряжают детей в хаки. Но они же уезжают жить в Берлин, в тот самый город, который когда-то с боем брали их предки. И в сегодняшнем Берлине везде слышна русская речь — речь людей, уехавших в побежденную, вроде, страну за лучшей жизнью. Немцы в Москву не переезжают.

Так кто победил и кто проиграл?