Не шпионка, но наводчик

В минувшую пятницу вашингтонский федеральный судья Таня Чаткэн вынесла приговор 30-летней россиянке Марии Бутиной, которая была арестована в июле прошлого года, а в декабре признала себя виновной в том, что продвигала в США интересы иностранного государства без надлежащей регистрации в минюсте, и согласилась сотрудничать с прокуратурой. Судья приговорила Бутину к полутора годам лишения свободы.

Россиянка уже отбыла в КПЗ более половины этого срока. Кроме того, его сократят примерно на 15% за примерное поведение, так что Бутина отсидит еще где-то 6 месяцев и после будет депортирована на родину.

Приговор оказался неожиданно суровым для большинства наблюдателей, ожидавших, что судья Чаткэн ограничится сроком, который Бутина уже отбыла под стражей. Именно к такому исходу призывали адвокаты россиянки, неделей раньше приславшие судье так называемый приговорный меморандум в 30 страниц плюс 99-страничное приложение, которое содержало письма родителей, бабушки, сестры и двоюродного брата осужденной, а также ее бывших профессоров, однокашников и знакомых.

Прокуроры допрашивали Бутину на протяжении 50 часов и охарактеризовали ее помощь следствию как «существенную». Это волшебное слово, означающее на языке судейских, что она заслужила заветный документ, который называется «письмо 5.1К» и содержит рекомендацию прокуратуры проявить к ней снисхождение.

Прокуроры прислали судье этот документ, но он засекречен, поэтому непосвященные никогда не узнают, в чем именно заключалась существенная помощь, которую оказала Бутина следствию. Он приложен к 23-страничному приговорному меморандуму прокуратуры, которая требовала, чтобы судья дала Бутиной полтора года.

Адвокаты начали свой меморандум с жизнеописания Бутиной, признали потом, что она совершила «серьезное преступление», но отметили, что она уже отсидела в трех американских КПЗ, что «ее репутация пострадала», «ее моральный облик подвергся сомнению», «она больше 9 месяцев была оторвана от семьи на чужбине», из которых провела треть в одиночке, то есть в тесной камере, где ее держали по 22 часа в сутки.

По словам адвокатов, «у Марии нет авуаров и огромные долги», — в том числе, надо полагать, задолжала она и авторам меморандума, — а перспективы ее трудоустройства в будущем туманны.

Защита отвергла версию прокуратуры о том, что Бутина внедрилась в Национальную стрелковую ассоциацию (НСА) с целью использовать ее влияние в Республиканской партии США в интересах России. «Она не внедрялась в НСА! — говорится в адвокатском меморандуме. — Как и миллионы людей, она вступила в нее, заполнив онлайн-анкету и заплатив членские взносы. Она не соблазняла ее деятелей и не передавала ей русские деньги. И никто не приказывал ей это делать».

Адвокаты отвергли и версию прокуроров о том, что Бутина якобы закрутила роман с республиканским политтехногом Полом Эриксоном из чисто конъюнктурных соображений, и отметили, например, что он летал в Сибирь на встречу с ее родными.

Они признали, что в марте 2015 года Бутина описала с его помощью «Дипломатический проект», в котором подчеркнула преимущества поддержания негосударственных контактов между Россией и США, основанных на общих интересах (таких как право на оружие). По версии защиты, Бутина планировала использовать это начинание при устройстве на работу в сфере внешней политики или в качестве консультанта.

Эриксон помог ей, предоставив политический прогноз и соображения по поводу предстоявших выборов 2016 года. «Сейчас, по прошествии времени, — замечает защита, — Мария признает, что это ее предложение было неумным и потенциально вредным. Если бы она могла, она бы поступила иначе».

В меморандуме впервые объясняется, с какой целью Бутина и Эриксон открыли корпорацию Bridges LLC: для того, чтобы создать телепередачу с участием Владимира Путина. По словам защиты, ее название — «Мосты» — было не случайным, а отражало «ее желание сделаться мостом между Россией и Америкой».

Бутина заручилась консультативным контрактом с телеканалом Outdoor Channel на запуск в России сериала, «в котором будут фигурировать Путин и его любовь к жизни на природе». Эта затея оказалась мертворожденной, потому что Бутина не смогла заручиться участием главного героя, прямого выхода на которого не было ни у нее, ни у ее ментора Александра Торшина, якобы состоявшего с нею в сговоре.

«Короче говоря, — писали судье адвокаты россиянки, — намерения ее были чисты. Мария искренне стремилась улучшить отношения между двумя странами и не держала зла за душой... Она бездумно продолжала помогать Торшину, будучи в США, притом не по приказу и не за деньги».

Как подчеркивала защита, прокуроры не утверждают, что Бутина действовала в качестве «тайного агента», и в ее деле не фигурируют «тайники, быстрые передачи из рук в руки в общественных местах, тайные средства связи, спрятанные передатчики, мешки с деньгами или подкуп, поддельные паспорта, обратные билеты в Москву или какая-то шпионская деятельность вообще...В нем нет лжи, краж или шпионажа. Мария никогда не передавала никому секретную информацию. И все доказательства по этому делу не содержат секретной информации».

Наконец, адвокаты напомнили, что их подзащитная «всегда была готова сотрудничать с прокуратурой», согласилась выступить в сенатском комитете по разведке, предоставила ему тысячи страниц документов, которые включали всю ее переписку в «Твиттере» с Торшиным, и восемь часов подряд отвечала на вопросы, притом правдиво, иначе ею бы занялось ФБР.

Да, Бутина полна раскаяния и признала себя виновной, резюмировала защита, но лишь в том, что действовала без регистрации. Наблюдатели отмечают, что если бы она зарегистрировалась в минюсте США, то ей могли отказать в визе или отказались бы принять в аспирантуру Американского университета, которую она успешно закончила в прошлом году.

Я не был уверен, что прокуратура будет во всем вторить защите Бутиной, как произошло когда-то перед приговором бывшего трамповского бизнес-партнера Феликса Сейтера или его отца, ныне покойного гангстера Михаила Шеферовского, которые тоже сотрудничали со следствием. Но я думал, что прокуроры не будут настаивать на дополнительном тюремном сроке впридачу к уже отсиженному Бутиной. И был неправ.

Прокуратура начала за упокой и кончила тоже не за здравие. С места в карьер она отметила, что преступление, в котором созналась в декабре россиянка, тянет на два года тюрьмы, но добавила, что в свете сотрудничества Бутиной со следствием прокуроры рекомендуют дать ей полтора года.

«С 2015 по 2017 год, — пишут прокуроры, — обвиняемая действовала в США в качестве агента российского госчиновника», то есть Торшина.

«Под его руководством обвиняемая поставляла ключевую информацию об американцах, которые могли влиять на политическую жизнь США, и предприняла ряд шагов для создания неофициального канала связи между Россией и этими американцами», — говорится далее.

Прокуратура признала, что «Бутина не являлась шпионкой в традиционном смысле слова, то есть не пыталась получить доступ к секретной информации с тем, чтобы отправить в свою страну. Она не была подготовленной разведчицей. Тем не менее, она действовала в интересах российского госчиновника, в интересах Российской Федерации и потенциально могли нанести вред национальной безопасности Соединенных Штатов».

Дальше — больше. Прокуроры присовокупили к своему меморандуму 5-страничное экспертное заключение Роберта Андерсона, бывшего замначальника контрразведывательно управления ФБР. Андерсон побеседовал со своими бывшими коллегами, разрабатывавшими Бутину, изучил материалы дела и пришел к выводу, что ее действия в США являлись «частью тщательно подготовленной разведывательной операции Российской Федерации». Главной ее целью был сбор в США информации, «имевшей разведывательную ценность для правительства России».

Конкретно, Андерсон заключил, что Бутина выполняла функцию «наводчицы» (spotter), которая оценивала встреченных ею американских деятелей на предмет дальнейшей их вербовки профессиональными российскими разведчиками.

Вербовка агентов, пишет Андерсон, иногда занимает годы, а то и десятилетия. Подбор кандидатов «является просто первой стадией куда более долгого процесса».

Функции «наводчиков» обычно не поручаются обученным разведывательным кадрам. Подготовительные операции чреваты большим риском разоблачения, поэтому разведслужбы редко поручают их своим профессионалам. Обычно для этих целей используются люди, которые не прошли спецподготовку. Тем более, что от них легче будет откреститься в случае поимки.

Операции, в которых автор подозревает Бутину, «не требуют шифровок, тайников или иных атрибутов голливудских шпионских фильмов». Россиянка никогда не просила потенциальных объектов вербовки предоставить какую-то секретную информацию или совершить что-то явно незаконное. По словам Андерсона, это полностью вписывается в операции «наводчиков».

Иными словами, тот факт, что Бутина не предпринимала ничего очевидно шпионского, служит доказательством того, что она участвовала в разведывательной операции.

Кроме того, продолжает Андерсон, Бутина пыталась наладить неофициальный канал связи между Москвой и Вашингтоном, который «позволил бы российскому правительству идти в обход нормальных дипломатических каналов, добиваться уступок и оказывать влияние в США».

Автор заключает, что, по его мнению, информация, которую Бутина поставляла «российскому правительству через российского госчиновника», то есть Торшина, «имела огромную разведывательную ценность».

Адвокаты россиянки возопили, что под занавес прокуратура без предупреждения оглоушила их новыми обвинениями, на опровержение которых уйдет много времени, и потребовали, чтобы судья не приобщала заключение Андерсона к делу. Та отказала.

Андерсон был в зале суда на вынесении приговора, но прокуратура его не вызвала.

Перед оглашением приговора Бутина, одетая в зеленую тюремную робу, произнесла примерно пятиминутное последнее слово, в котором снова покаялась и сказала, что если бы она знала о необходимости зарегистрироваться, она был сделала это «без промедления». Она добавила, что незнание закона ее не оправдывает.

«США всегда были ко мне добры, — продолжала она. – И хотя я никогда не имела намерения повредить народу США, именно это я сделала, не уведомив правительство о своих действиях. Сейчас я молю о милосердии, о возможности вернуться домой и построить свою жизнь заново».