Местных жителей такая пропорция, разумеется, не устроила. На общественных слушаниях летом 2018 года они единогласно проголосовали против комплекса. Писали и президенту. Но власти не идут на попятный. «Мы обязаны построить эту систему», — ​отрезал на первой встрече с жителями тогда еще глава Минприроды Подмосковья, а теперь советник губернатора Александр Коган.

Противостояние в Сахарове не получило такой федеральной огласки, как мусорные конфликты в Архангельской или Владимирской областях, хотя и здесь все всерьез: например, за слишком активное сопротивление уволили учительницу и священника, а оппозиционному депутату сожгли машину.

Альбина Садретдинова записала для «Новой газеты» истории активистов из Сергиева Посада.

В октябре 2018 года у муниципального депутата Андрея Мардасова сгорела машина — ​японский пикап полыхнул ночью прямо под окнами депутатской квартиры.

— Несколько раз я своей машиной перекрывал дорогу строительной технике в районе полигона, а они ничего не могли сделать, — ​рассказывает Мардасов. — ​Потом решили сжечь мне пикап. Изначально Токарев (Михаил Токарев — ​глава Сергиево-Посадского района) просил не ввязываться в историю с полигоном, а потом был митинг, ну вот я выступил, говорят, неплохо. Выступление набрало на YouTube 50 тысяч просмотров. Тут машина у меня и сгорела, аккурат после моего выступления. Я тушил. Попал в реанимацию. После этого один из замов главы (фамилию Андрей называть не хочет, но редакции она известна. — ​Ред.) предложил мне: «Мы тебе компенсируем расходы на покупку новой машины и плюс готовы купить твой сайт. Только ты молчи». А как я жить-то буду с этими людьми после вашего предложения?

Городской сайт «Копейка» до недавнего времени был рупором Мардасова — ​сайт хорошо читали, статьи Мардасова поднимали важнейшие городские проблемы, о которых власти молчали. «Копейка» окупалась за счет рекламы, но местная администрация постоянно «давила» на Мардасова. Андрей рассказывает, что один из заместителей главы лично обзванивал каждого рекламодателя и требовал снять рекламу в «Копейке» и не ссориться с администрацией. И вот теперь на сайте сиротливо висят два объявления: о продаже красной икры и покупке недвижимости.

Сгоревший пикап не был застрахован, поэтому Мардасову пришлось просить помощи у местных на покупку нового авто. На первый взнос хватило — ​«ну теперь 5 лет буду за машину платить».

Первое образование у депутата — ​богословское. Окончил Коломенскую духовную семинарию, «все в семье военные, а я вот отличился». Рассказывает, как принял решение расстаться с церковью: «Меня, честно говоря, всегда отвращала система. И видя, что творилось в церкви в 2005–2006 годах… — ​Вздыхает. — ​Не было духовной цели, только деньги. Что государственная система, что церковная — ​там разницы особо нет: беспрекословное подчинение начальству. Только в церкви это называется благородно — ​«смирение» и «послушание».

Сейчас депутат живет на пожертвования нескольких предпринимателей, неравнодушных людей, которым близка его позиция. И машина, и однокомнатная квартира — ​все в кредит. Дома обстановка современная и аскетичная: симпатичный оранжевый гарнитур на кухне, правда, между плитой и столом расстояние буквально несколько сантиметров. С трудом можно развернуться. Шаг — ​и ты уже в комнате, большую часть которой занимает кровать.

— Вот, смотрите, как депутат живет. Целых 23 кв. метра — ​и то в кредит, — ​отшучивается Мардасов.

По его словам, проблемы с администрацией у него начались задолго до полигона. Да и вообще — ​они были всегда.

— Я прихожу к администрации и говорю этим товарищам: «Есть два пути работы — ​кнутом или пряником. Моя задача — ​решать проблему. Жителям неинтересно, как я буду это делать. Им главное, чтоб крыша не текла, холодильники работали, а дети могли прийти из школы и уроки выучить при нормальном освещении. Приходилось с властью разговаривать с кнутом в руках. И вот: то мне машину поцарапают, то колеса проткнут, то в ОВД затащат… Сначала было страшно, а потом привык. Ну как солдат, когда начинают стрелять по окопу: новенький там падает, молится, а те, кто давно воюет, — ​чай пьют: «Ну стреляют и стреляют. Что теперь?» Вот так и я.

История со строительством полигона для депутата — ​не «активизм ради активизма», а «целенаправленное отстаивание прав населения». До этого была не менее интересная история со строительством сквера Сергия Радонежского, который находится под окном депутатской однушки. Строительство планировалось в течение 20 лет. Однако в 2017 году, по словам Мардасова, эту территорию решил выкупить некий бизнесмен под быстровозводимый спортивный объект. «Но это была так… отмазка. Через 3 года они рассчитывали разобрать его, поставить на этом месте очередной торговый центр. И тут мы вступили в борьбу. Я взял бабушку-ветерана, подвел под камеры к губернатору и говорю: «Андрей Юрьевич, вот нам нужен сквер преподобного Сергия Радонежского, тем более в городе имени Сергия Радонежского. Поддержите нас». А у него как раз выборы. «Конечно, я поддерживаю вас», — ​ответил он нам. А глава района говорит: «Ну у нас же там комплекс» — ​«Не-не, ветераны хотят сквер».

— И они очень расстроились, — ​продолжает Андрей, — ​потому что губернатор сказал это все на камеры. И в итоге — ​у нас там сквер. Уникален он тем, что там не украли ни копейки.

«У людей уже сложился в голове образ депутата, а я ломаю стереотипы. Потому что они же смотрят интернет. Я вот сейчас выложил очередного депутата-единоросса. Она сказала следующее пенсионерам: «Если вас не устраивает размер пенсии, то надо не ныть, а выйти из зоны комфорта. Надо научиться бороться со своей ленью, и вместо того, чтобы поливать грязью правительство, постараться найти нормальную работу, поработать лишних пять лет, чтобы получать достойную пенсию». И вот люди все это дело посмотрят, да плюс почитают, какие зарплаты у депутатов Госдумы, и подумают: «Депутат? Вор, жулик, бездельник!» Вот и приходится им доказывать работой и действиями, что есть депутаты, а есть Андрей Мардасов. И это совсем разные вещи. Муниципальные депутаты не получают зарплаты, и у меня нет зарплаты! У меня есть компенсационные выплаты — ​5 тысяч рублей на телефон и бензин в месяц, ну там канцелярские принадлежности на наши нужды депутатские.

— Наталечка была очень жизнелюбивой девочкой, с горящими глазами, а самое главное, у нее было огромное доброе сердце, полное любви и нежности. Она могла присесть, прижаться и просто ни с того ни с сего сказать: «Мамочка, как же я тебя сильно люблю…»

Фотография юной девушки. Каштановые волосы до плеч. Очаровательная улыбка.

— Ей поставили диагноз в 4 года. Рак крови, — ​говорит Марина Бахтина, одна из активисток движения «Сергиев Посад — ​не свалка».

Постоянное дорогостоящее лечение, поездки в Москву. С наступлением подросткового возраста (примерно лет 14–15) состояние девочки стало ухудшаться. Семье Бахтиных пришлось переехать в столицу из Чебоксар, поближе к современному медицинскому оборудованию и к самым высококвалифицированным специалистам в стране. Постепенно все восстановилось. Ремиссия. Специалисты прогнозировали выздоровление. Но в 17 лет, когда девочка уже была в выпускных классах, — ​рак вернулся. Последовало резкое ухудшение состояния. Многое врачи списывали на неблагоприятную экологическую обстановку, которая спровоцировала развитие нового этапа болезни.

— Заболевание, с которым мы впервые столкнулись, научило нас ценить жизнь… Иногда казалось, что она много мудрее меня, именно от нее я узнала, что нельзя грустить, что уныние — ​это грех.

Наталья занималась танцами, пела (правда, больше в душе, скромность не позволяла ей делать это открыто). Семья строила планы на будущее их любимой девочки.

— Наташа хотела получить экономическое образование. Пойти в торговлю, как я в свое время, но не сложилось, — ​рассказывает Марина. — ​Может быть, если бы я не прошла через такое горе, то как-то поспокойнее бы относилась к этой свалке. Понимаете, я потому и занялась этой проблемой: борюсь и не хочу, чтобы очередная мать перенесла такое же. Потому что, наверное, нет ничего страшнее, чем потерять ребенка. Прошло уже 14 лет, а я все равно не могу забыть об этом ни на секунду. И вот смотрю на детей, и мне становится страшно.

Просто для справки: в 2017 году федеральными контролирующими органами в Сергиево-Посадском районе зафиксировано 39 объектов, имеющих стационарные источники загрязнения атмосферного воздуха. Свалки, заводы, предприятия — ​основные виновники распространения в воздухе ядов, способствующих развитию онкологии. Статистика онкозаболеваемости в районе растет. Смертность — ​тоже: в 2015 году, по данным ЗАГС, здесь умерло 3089 человек, в 2016 году — ​3447 человек.

«Она ушла от нас 26 июня — ​на следующий день после выпускного школьного бала, вечером общалась по телефону с одноклассниками, пожелала им веселого вечера, а на следующий день ее не стало. Видимо, очень не хотела омрачать праздник. Вот такой у нас была девочка…»

Семья пережила смерть ребенка благодаря друзьям, которые, видя, как Марина и Александр замыкаются в себе, вывезли их сюда, в деревню. В Сахарово они «выдыхали». Купили землю под дачный участок, построились. Год назад супруги гуляли по городу и наткнулись на первый митинг инициативной группы. Так семья Бахтиных включилась в борьбу с мусорным полигоном: «Теперь даже времени нет на общение с внуками».

Раньше Татьяна с мужем посвящали время велосипедам, бане, шашлыкам, а теперь каждые выходные собираются вместе с другими активистами, делают плакаты, потом стоят с ними несколько часов (под дождем, на морозе — ​не важно), требуя справедливости. После пьют кофе, отогреваются и обсуждают очередную речь для очередного митинга. В будние дни идет волокита с согласованием этих самых митингов. На работе берут отгулы ради посещения судов. «Сын жалуется, что мы редко уделяем время его семье, но он нас понимает».

— У нас сейчас четыре суда идет, четыре иска подано. Было 3 общественных слушания. Проходили везде как под копирку. Все сфальсифицировано.

Прессы у нас не было, только свои блогеры.

Инициативная группа, в которую входит Марина, неоднократно обращалась в Совет депутатов. — ​В первый раз им пожелали удачи, а второе письмо — ​просто проигнорировали. «Что же это за наши слуги народа, когда они молчат и уходят в сторону от всех вопросов?» — ​негодует активистка.

Пока Марина разогревает на плите ужин (лапшичный суп), спрашиваю ее мнение о компании застройщика.

— Они изначально совершают две ошибки: первая — ​неправильно выбранное место в нарушение всех законодательных документов. Вторая — ​решение стали подбирать с конца. Если они бы начали со строительства мусороперерабатывающего комбината, начали бы с организации раздельного сбора мусора, а уже потом подошли бы к полигону, то остаток отходов на захоронение был бы минимальный. А они начинают с конечного этапа: строят полигон, а потом только начинают говорить про то, что можно вести раздельный сбор. Они пошли по самому легкому и дешевому пути: собрать все дерьмо в одну кучу. И освоить деньги.

Краснозаводск — ​небольшой городок в пригороде Сергиева Посада. Четырехэтажная хрущевка 1958 года. Облупившаяся краска на стенах в подъезде. Квартира № 32. При входе в глаза бросается комод, обклеенный камешками, на котором лежат различные инструменты — отвертки, плоскогубцы.

— Это чьи? — ​спрашиваю.

— Мужа. Он у меня электрик, — ​отвечает Ирина Смирнова.

С начала строительства полигона жизнь активистки круто изменилась. В прошлом году она вступила в инициативную группу «Сергиев Посад — ​не свалка». Летом уже преграждала собственным телом путь машинам строителей. Из-за того, что она периодически участвует в митингах, акциях, входит в инициативную группу, в конце года ей было вручено уведомление о сокращении ее должности в Детской школе искусств № 5. «Официальная причина: сокращение штата, неофициально же было сказано, что у нас такие люди работать не должны». — ​Так Ирина передает слова районного руководства. Но протестовать не прекратила: ее можно увидеть на каждом митинге с собственноручно изготовленным плакатом в руках.

— Ну и пусть уволили, все равно я счастлива! — ​говорит активистка. Видно, что она сдерживает слезы, но старается улыбаться.

В марте решение об увольнении было окончательно утверждено. О своей проблеме Ирина написала на электронную почту депутату Госдумы Сергею Пахомову, который в прошлом — ​глава Сергиево-Посадского района. Тот на общественных слушаниях обещал поддержку бюджетникам, которые столкнутся с притеснениями в связи с их гражданской позицией. Пахомов попросил выслать ему все данные, касающиеся оснований для ее увольнения, но больше на связь так и не вышел.

В квартире Смирновых реставрированная советская мебель, разрисованный шкаф — ​«сын маркерами рисует, и пусть». Ирина не скрывает, что увольнение сильно сказывается на доходе семьи. Ведь на зарплату электрика особо-то и не разгуляешься, нужно еще и ребенка кормить. И все равно Ирина не поменяла своих настроений: «Бюджетников превратили в бессловесное стадо. Угрожают, что они потеряют работу, что будут жить на одну пенсию».

Сейчас Ирина ищет работу. В бюджетные учреждения ее уже, скорее всего, не возьмут. Там такие не нужны.

Ранее, летом 2018 года, точно так же после критического выступления на общественных слушаниях по мусорному полигону был уволен со своего поста замдиректора Духовно-просветительского центра Александра Меня протоиерей Виктор (Григоренко). Просветительский центр, как и Школа искусств, из которой уволили Ирину, — ​бюджетное учреждение. Отец Виктор так тогда прокомментировал это событие: «Если ты человек, который работает в бюджетной сфере, ты должен быть послушным, не иметь своего мнения».

Альбина Садретдинова — для «Новой»