Пища вместо пенсий

По итогам 2018 года реальные доходы россиян снизились в пятый раз подряд; их общее сокращение по сравнению с «дореволюционным» 13-м годом составило уже 10,7%. Однако куда важнее тот факт, что в стране стремительно растет бедность: число «официально» малоимущих превысило 19,3 млн человек, а почти 60% российских семей тратят на продукты питания половину и более своих доходов (притом что соответствующая доля населения в Германии составляет 1,7%, а в США — около 2%). Такая ситуация, на мой взгляд, отражает катастрофический провал российской социальной политики; не секрет, что число «работающих бедных» достаточно велико не только у нас (в США оно достигает4,9%, во Франции — 7,8%), однако в большинстве успешных стран ситуацию удается исправить за счет разного рода программ поддержки бедняков, за счет которых последние покрывают от 10 до 30% своих потребительских расходов. В России, к сожалению, подобные программы практически не действуют.

В 2016 году отечественные власти задумались об изменении подобного положения дел, вознамерившись выделить до 335 млрд рублей на помощь малоимущим в приобретении продуктов питания.

Food stamps были впервые введены еще в годы президентства Ф. Рузвельта по инициативе министра сельского хозяйства Г. Уоллеса как реакция на масштабную безработицу и вызванный ею рост бедности (тогда программа сводилась к выдаче талонов на 50 центов на каждый доллар, потраченный малоимущими на еду). Постоянной программа стала в рамках «Войны с бедностью», объявленной в 1964 году Л. Джонсоном, хотя, как сейчас ясно, бедность она не победила: если в первые месяцы она охватывала 350 тыс. человек, то сегодня их число составляет 40,3 млн человек, а на ее реализацию в 2018 году американская казнавыделила $63,4 млрд (3,98 трлн рублей).

Участником программы может стать гражданин (или легальный резидент, если он провел в этом статусе пять и более лет или является лицом с ограниченными возможностями) с ежемесячным доходом менее $1,3 тыс./месяц, или семья с двумя детьми с совокупным доходом менее $2,65 тыс./месяц. Удовлетворяющие этим условиям американцы могут рассчитывать на получение чеков на сумму от $192 (на человека) до $640 (на семью) в месяц, которые принимаются в оплату покупки продуктов питания и (за исключением сигарет и алкогольных напитков) в магазинах основных торговых сетей, а также полуфабрикатов (но не горячей еды в ресторанах, кафе и специализированных отделах магазинов). Как показывают цифры, бедные американцы покрывают таким образом от 15 до 30% расходов на продукты питания для себя и своих семей, а число получателей этой помощи составляет 9,2% населения Соединенных Штатов.

Сегодня, когда отечественный рынок продовольствия во многом закрыт для импорта, талоны практически полностью будут использованы на покупку продукции отечественных производителей (исследования показывают, что наши бедняки и сейчас приобретают практически исключительно российскую продукцию). Если оценить общий рынок продуктовой розницы в 10,9–11,4 трлн рублей в год, подобная мера могла бы немедленно увеличить спрос на 3–3,5%, серьезно простимулировав аграриев и переработчиков (конечно, можно предположить, что некая часть сэкономленного будет потрачена на иные товары, но вряд ли эта доля превысит 20–25%).

Мне кажется, что, в отличие от США, было бы правильным разрешить использовать талоны и для оплаты обедов в предприятиях общественного питания — но лишь тех, что принадлежат российским компаниям, используют отечественные ингредиенты (например, более чем на 3/4), обеспечивают рабочие места для россиян и не работают под брендами международных сетей фастфуда. Последнее может заметно поддержать малый и средний бизнес, учитывая, что в последние годы средний чек в ресторанах и кафе снижается быстрее, чем в торговых сетях и в фастфуде, и владельцы подобных бизнесов, особенно в провинции, сталкиваются с серьезными трудностями. Это особенно важно, так как российская экономика только на первый взгляд зависит в основном от нефти и газа — но не стоит забывать, что около 12 из 1,2% валового продукта создаются в розничной торговле и общественном питании, а занятость в этих двух отраслях превышает 14%, что в абсолютном значении составляет более 10 млн человек.

Какими должны быть масштабы программы, чтобы она стала значимым фактором повышения благосостояния особо нуждающихся сограждан? Это достаточно легко посчитать, оттолкнувшись от американской практики и дисконтировав ее на российскую статистику доходов.

«Порог» бедности в России сегодня равен размеру МРОТ, который с 1 января 2019 года установлен в размере 11,28 тыс. рублей на человека в месяц, и если исходить из американских пропорций,

(на 19,3 млн человек суммарные расходы можно оценить в 1,2–1,3 трлн рублей в год — а это уже более 10% оборота продуктовой розницы).

Допуская, что федеральный бюджет может «не потянуть» подобную сумму одномоментно, можно было бы начать хотя бы с обсуждавшейся правительством в 2016 году суммы и повышать ее на 15–20% в год, а также разделить расходы на федеральную и региональную составляющие, причем последняя устанавливалась бы на разных уровнях в зависимости от уровня бедности в той или иной части страны (в таком случае местные власти несли бы тем меньшие расходы, чем более высокими были доходы жителей той или иной территории, что соответствует заявляющимся критериям оценки работы глав регионов).

Как всегда при обсуждении новых инициатив встает вопрос о том, насколько данная программа может быть извращена в ходе ее реализации и есть ли в ней «коррупционноемкие» моменты. На мой взгляд, риски не слишком велики по ряду причин.

- Во-первых, речь идет о физически распределяемых талонах, которые люди могли бы получать непосредственно в отделах социального обеспечения; заинтересованность получателей практически исключала бы возможности их хищений. - Во-вторых, потенциал для спекуляций оказался бы ограничен двумя обстоятельствами: с одной стороны, зачем кому-то продавать (с дисконтом) то, чем можно расплатиться по номиналу в обычно посещаемых магазинах; с другой стороны, вряд ли более обеспеченные россияне будут заинтересованы в покупке талонов и предъявлении их к оплате, тем самым демонстрируя более низкий социальный статус, чем они реально имеют. - В-третьих, торговые сети и предприятия общепита, предъявляя талоны к оплате бюджету, будут тем самым показывать основные направления трат их получателей, что позволит впоследствии скорректировать направления развития программы.

Программа стимулирования потребления низшими слоями населения в нынешних условиях могла бы дать серьезный толчок развитию российской экономики.

Это неверно по двум причинам. С одной стороны, «отечественные» производители далеко не всегда таковыми являются (известно, что доля импортных комплектующих в самолете SSJ-100 превышает по стоимости 70%, а в машинах АвтоВАЗа достигает 50%). С другой стороны, выдача денег крупным компаниям очень часто обеспечивает низкие мультипликаторы, так как их продукция нередко не выходит на потребительский рынок (например, в ВПК) или не создает нового cash-flows (как в случае инвестиций в инфраструктуру). Опыт же активизации конечного спроса есть во всех странах, и везде (кроме, возможно, Японии) он зарекомендовал себя очень успешно.

(про пособия на детей возраста от полутора до трех лет размером в 50 рублей в месяц я и не говорю).

При этом, повторю еще раз, эта мера поддержала бы именно отечественных производителей и, что еще более важно, реальные мелкие и средние бизнесы в регионах, которые сейчас сталкиваются с огромными трудностями (по всей России в последние годы небольшие магазины шаговой доступности переживают очень тяжелые времена из-за падения платежеспособного спроса, в то время как крупные сети не всегда заинтересованы приходить в небольшие провинциальные города и поселки [про кафе и небольшие рестораны я и не говорю]). Между тем именно такие бизнесы создают в провинции значительное количество рабочих мест, поддерживая тем самым региональную экономику.

Наконец — и этот момент представляется немаловажным — поддержка работающих малообеспеченных россиян могла бы существенно скрасить впечатление от недавнего повышения пенсионного возраста, прежде всего потому, что для слишком большого числа наших сограждан не когда-то предстоящий выход на пенсию, а уже сегодняшняя трудовая жизнь ассоциируются с нуждой и попытками выживания, несовместимыми со статусом великой страны, восстановить который пытается сегодня Россия.