Нерентабельные люди

Полгода трудящиеся градообразующего затрапезного завода по производству каркасов для железобетонных плит живут без зарплаты. Тут-то и выясняется, что хозяин, олигарх Калугин (Андрей Смоляков), банкротит и закрывает нерентабельное предприятие. И теперь всех отправят на улицу без вознаграждения за проделанную работу. Бунт? Бесперспективно: в области все завязано на губернатора, сподвижника Калугина. И тогда пятерка работяг идет на отчаянный шаг — похитить олигарха, вытребовать свои деньги. Предлагает кардинально решить вопрос «по справедливости» молчун Седой (Денис Шведов). Изуродованное лицо и тело, исчерченное шрамами, выдают в нем ветерана чеченской войны. Такой пойдет до конца. Его товарищи сомневаются, но дома — беда. И они нехотя — но соглашаются. Хозяина вытряхивают из «мерса», берут в заложники, запирают на заводе. Вскоре приезжают бойцы ЧОПа Калугина с деньгами. Но с самого начала ясно, добром эта микрореволюция не кончится.

Для Быкова у беспощадного русского бунта нет шансов на победу. И дело не в его убеждениях (политические воззрения Быкова — качели между правдорубством в «Дураке» и лживой антилиберальной агиткой «Спящие», за которых потом он публично каялся).

Зато в отличие от многих коллег, Быков склонен суммировать вопросы, будоражащие общество. В новом фильме едва ли не каждый герой стоит перед выбором: законность или выгода? Правда или месть? Революция или разбой? Робин Гуды считают себя борцами за справедливость — не бандитами. Но они и не революционеры. Им бы выжить. Деньги бы получить. Да и домой, проблемы решать (у одного мама больна, у другого — шесть ртов, третий — бывший уголовник, у четвертого жена гуляет). И только Седой — идейный боец. До конца. Но его война, объявленная Калугину и всему подлому миру, — требует жертв, в том числе и среди его подельников. В нем, как в абдрашитовском Плюмбуме, нет сочувствия. Поначалу в поединке Седой — Калугин наши симпатии на стороне рабочего человека. Но режиссер сдвигает полюса навстречу друг другу, и вот уже в монологе Калугина улавливаются человеческие интонации, а Седой беззастенчиво манипулирует своими товарищами, готов проливать кровь, без раздумья нажимает на курок.

В фильме есть острое сочувствие к рабочим, которых лишили не только нормальной жизни, но надежды на просвет. Все закрылось в области, кроме ТЭЦ и нефтеперегонного комбината. На заводе 300 человек рвут жилы за гроши. Держатся за нищенскую зарплату, и ту украдут. Нерентабельно.

Один из главных персонажей фильма — завод. Снято так, будто мы в жерле умирающего дракона: кое-где огонь поблескивает, еще скрежещут станки, движутся дорожки крана. Но черно, грязно, ржаво. Обреченно. Как и лица работяг. Съемки фильма проходили в цехах действующего завода. Кино снято в хорошем ритме, кинематографично (на улице — постоянный, как у Куросавы, дождь стеной). Камера Владимира Ушакова («Пьяная фирма») из рядового завода делает картинку в духе Андрея Платонова: «масляная грязь», тревожные отсветы ламп, хищные станки.

В «Заводе» угадываются мотивы «Магнитных бурь» Вадима Абдрашитова. Прежде всего тема почти рабского смирения работяг с положением винтиков в громадном проржавевшем механизме некоей системы, неспешно перемалывающей их жизни. Убедительные, запоминающиеся актерские работы — практически все без исключения.

«Завод» — брутальное мужское кино, яркое, в меру прямолинейное, как обычно у Быкова — плакатное. Отчасти инфантильное. Седой отказывается от денег, он требует связи с прокурором и разоблачительное интервью местным телевизионным журналистам. Как будто бы не ведает, что без одобрения губернатора ни прокурор, ни телевизионщик не пикнет. Несколько мешает искусственность конструкции. Когда будет покончено с одним Седым… на его место придет другой. Революция не умирает — отчаяние переплавляется в силу.

Премьера фильма состоялась в Торонто, хотя сам режиссер говорит, что ему важнее реакция простого русского зрителя. Но «простой русский зритель» вряд ли придет в кинотеатр — дорого. Будет ждать, когда картину покажут по НТВ.