Сижу в машине напротив ворот на территорию адаптационной базы —передержки в бухте Средней. После предыдущей публикации в «Новой» я здесь персона non-grata, и даже прокурорские ничего не смогли сделать: Павла Чопенко, нашего ветврача, пустили осмотреть содержание тюленей, меня нет; «ну и хорошо» — так я подумала с облегчением, потому что бывать там, внутри — горе до неба.
Зато была возможность посмотреть, как часто используются ворота по назначению. Часто. Вот заехала какая-то легковушка, вот еще одна. А вот выехала асептическая машина — в детстве мы их называли говновозками. Ворота закрылись, затем опять открылись — впустили внутрь большой оранжевый грузовик-мусоровоз. Я почему акцентирую на этих деталях: потому что владельцы базы недооценивают силу патогенных бактерий. Может быть, потому что их не видно невооруженным взглядом. Если бы губительная для морских зверей флора была размером хотя бы с мышь, отловщики, возможно, оборудовали бы въезд на базу дезинфекционным полем. Но поля нет. До проверки 18 января не было и дезковриков у входов в вольеры. Все заходили туда в уличной обуви, и это не просто нарушение санитарно-ветеринарных правил: это способ убийства. Не единственный в арсенале, но один из самых действенных.
У диких морских животных, взятых из природы, нет иммунитета к человеческой грязи. Вне естественной среды обитания она для них смертельно опасна.
В первые полгода неволи иммунитет будущих артистов дельфинариев вообще очень низкий — это последствия адского стресса в результате отлова, трагического расставании с матерью (в случае с косатками вообще со всей семьей), возможно, гибели кого—то из членов семьи. Затем транспортировка в контейнере, помещение в тесный вольер и раскорм несвойственной им пищей. Добавить сюда до кучи стафилококк, и дело сделано.
В ноябре, в ходе тогда еще доследственной проверки СК, сотрудник Тихоокеанского института океанографии Сергей Рязанов брал пробы эпидермиса у косаток. Я тому живой свидетель: недавно пойманные косатки были такие гладкие и — как бы это сказать — целые, что раз за разом не оставляли на губке ни малейшей чешуйки своей черной кожи.
18 января в вольерах плавали облезлые существа, кожа с которых сползала пластами. По мнению и наших, и американских ученых, это результат холодового и бактериального воздействия.
Кроме прочего, десять дней назад экспертная комиссия (на этот раз — в ходе проверки окружного Погрануправления) обратила внимание на то, что одна косатка в первом, проходном вольере очень апатична. Две других относительно ничего, а эта висит в воде ближе к углу, забитом шугой, и не реагирует на происходящее. Это был юный самец по кличке Кирилл. По словам владельцев базы, «все косатки находятся в удовлетворительном состоянии». В том числе Кирилл. По мнению ученых, Кирилл уже тогда был в крайне настораживающем состоянии.
Я не знаю, сколько писем в разные ведомства и самому президенту было написано за это время. Много. Люди просят отпустить животных. Петиция с этим требованием набрала уже больше 600 тысяч подписей. Создана общественная инициатива о принятии закона против отловов китов. Тихоокеанский флот выразил готовность предоставить корабль для транспортировки китов к месту выпуска. Много раз ситуация, казалось, вот-вот сдвинется с места — как вдруг все откатывалось назад. Кто за ней стоит? Кто так крепко держит ниточки, к которым привязаны более сотни миллионов долларов, конвертированных из нынешних пленников Средней? Не так уж и много, чтобы подозревать кого-то в самых верхах. Слишком много, чтобы уверено указать на кого-то из местных топов.
Следствие — непонятное, недоступное логике — вроде бы идет, а вроде и не движется. Казалось бы, всё очевидно: нарушение в подсчете общедопустимого улова и выигранный экологами суд по этому факту; неоспоримые нарушения, граничащие с подлогом, в заявках на квоты со стороны отловщиков; нарушение правил рыболовства (!), запрещающее отлов китообразных в возрасте до года. Какие доказательства нужны следствию?
Почему оно запрашивало частные дельфинарии страны о возможности принять животных? Почему живые разумные существа расцениваются как вещественные доказательства?
Мы задаем риторические вопросы, вязнущие в тишине. Если и получаем ответы, то только в виде безумных статей в местной прессе, обвиняющих экологов в продажности Америке. Да еще в виде доносов и кляуз, вынуждающих десятки инстанций проверять наши некоммерческие организации на соблюдение еще непридуманных природой правил. В обстановке, когда то и дело виноваты невиновные, глупо ждать справедливости по отношению к косаточьим детям. Наверное, именно так и начинается ад: ад — это когда глупо ждать справедливости.
Фото: Вячеслав Козлов
Тридцатого января была проверка Природоохранной прокуратуры. К косаткам не пустили и Павла тоже. Только сотрудники прокуратуры были допущены к косаточьим вольерам.
**— Как косатки?** — **спросила я, — как Кирилл?**
— Мы не знаем, кто именно там Кирилл, — ответили следователи, — но одна косатка в первом вольере, нам показалось, не очень.
И показали видео на телефоне. В воде кверху животом лежал самец. Не на боку (что тоже означало бы полный швах), а ровно на спине. Идеально ровный оверкиль.
— Что это значит? — спросили следователи.
**— Это значит, смерть.**
— Мы видели, как он переворачивался на живот, а потом опять ложился на спину.
**— Значит, агония. А что вам сказали отловщики?**
— Что косатки хорошо покушали.
Из двух с половиной часов обратной дороги помню лишь асфальтоукладчик у обочины да закатное в глаза солнце на скоростной трассе в последней трети пути. В голове была абсолютная, тотальная пустота.
Дома, начав соображать и поймав импульс «надо что-то делать» — интересно, что? — позвонила друзьям-ученым и спросила, действительно ли лежание на спине означает у косаток то, что я думаю.
— Кирилл? — спросили друзья.
Следующий звонок был следователю прокуратуры.
— Мне подтвердили, что это или уже смерть, или вот-вот смерть. И я не могу и не хочу держать эту информацию в секрете. Надо это всё как-то зафиксировать, чтобы потом не сказали, что одна косатка сбежала.
— Знаете, мы сейчас неподалеку от базы и мы туда заедем.
Через час с небольшим — звонок:
— Мы заехали, там всё в порядке, все косатки плавают и активные.
**— Действительно так?!**
— Действительно так.
Обкололи чудесами? Подменили? или что? — нет ответа.
Сейчас, спустя сутки, никаких данных о количественном составе животных в бухте Средней нет. Кирилл, скорее всего, все-таки в процессе побега или уже сбежал.
Из первоначальных 90 белух очень быстро сделалось 87, так как трое — самых младенческих младенцев — «сбежали».
Тем временем, ветеринарный врач-микробиолог, кандидат биологических наук Татьяна Денисенко, участвовавшая в экспертной комиссии 18 января, уже готовит отчет по результатам исследования проб выдохов и проб с кожных покровов косаток. Бактериальные посевы, сделанные Татьяной сразу после возвращения в Москву, подросли, заколосились и показали короткую историю жизни Кирилла на передержке:
— Очень низкий уровень иммунореактивности организма — в пробах протей, стафилококки, кандиды и другие условно-патогенные микроорганизмы, с которыми очень трудно бороться ослабленному стрессом и неблагоприятными условиями содержания животному. Кожа абсолютно всех одиннадцати косаток густо обсеменена бактериями. И это не удивительно, так как в образцах воды, взятых из морских загонов базы, обнаружился настоящий микробный суп. Причем, это несмотря на то, что вода — морская, а дело происходит в январе. Следовательно, это может указывать на застойные явления в воде вольеров и отсутствие уборки остатков корма.
Кроме того, китовые детеныши подвергаются регулярной атаке микроорганизмами антропогенного происхождения, с которыми в естественных условиях обитания они практически не сталкиваются. При обследовании у некоторых косаток отмечали различные поражения на коже. В пробах из таких поражений были обнаружены дрожжеподобные и плесневые грибы, возможные возбудители грибковых инфекций.
Фото: Вячеслав Козлов
Из года в год в этой бухте содержатся пленники, а в нынешнем году их здесь полторы сотни: кроме без малого ста китов, отловщики поместили сюда и ластоногий товар — девятерых морских зайцев, шестерых моржат, четыре десятка ларг. К нашему приезду 30 января лахтаков (морских зайцев) уже не было, уехали в Китай. В отсаднике для тюленей находилось 30 ларг. Китаю надо владеть всеми, кто шевелится, и ушлые российские дельцы счастливы стараться.
— А я люблю дельфинарии, — сказал один из них, директор ООО «Афалина» Алексей Решетов, — и детям нравится.
Интересно, понравится ли родителям детей лечить их от непонятных заболеваний, подцепленных в курортной бухте Средняя? Летом это очень популярное место отдыха приморцев. Очень красивая бухта.
**Лора Белоиван** , писатель, эколог, директор реабилитационного центра «Тюлень», — специально для «Новой»
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»