Сверхзвуковой ракетоносец-бомбардировщик — в России до катастрофы их было всего 40 — возвращался на базу после тренировочного полета. Без боезапаса, но с весовыми макетами ракет на борту. С запасом топлива — оно потом полыхало на полосе. Первый из двух участвовавших в маневрах бомбардировщиков благополучно совершил посадку. Второй на скорости 300 км/ч промахнулся мимо полосы, ударился о землю и развалился надвое между рулежными дорожками. Командир корабля и помощник погибли на месте. Сидевших в задней части кабины штурманов удалось вытащить, но один из них вскоре умер в реанимации от обширных ожогов.

Сейчас в маленьком Высоком проверяющие, Следственный комитет, комиссия. Ждут, по данным нашего источника, и министра обороны Шойгу. Полеты самолетов этой модели приостановлены до завершения расследования, хотя первая из рассматриваемых версий очевидна: погода.

В Мурманской области после январского ливня начались запоздалые снегопады. Снежный заряд налетает всегда внезапно — и также мгновенно кончается. По словам очевидцев, именно такой заряд, сопровождаемый сильными порывами ветра и почти нулевой видимостью, обрушился на Оленегорский район между 13 и 14 часами вторника. В 13.40, по официальным данным, произошла катастрофа. При этом нижняя граница облаков была не выше 70-80 метров — критичная для самолетов такого класса отметка.

Отсюда и так раздражающая жителей Высокого, где все друг друга знают, а погибших летчиков помнят еще лейтенантами, вторая версия следствия — ошибка пилотирования. Списать все на погибших — это вряд ли, в дальней авиации не служат мальчишки, экипаж был опытный, не впервые садился в такой привычной заполярной погоде. Правда, и асы совершают иногда ошибки.

ВВС — не гражданская авиация, где командир судна единолично вправе принять решение о заходе на второй круг. На учениях дальней авиации такой приказ должен отдать находящийся на земле руководитель полетов. Или его помощник, находящийся непосредственно на полосе. Был ли такой приказ? Вероятно, нет, иначе в официальных сообщениях военных не прозвучала бы подробность: «Посадка происходила без визуального контроля со стороны руководства полетов». Однако погодные условия — одно из обстоятельств, достоверную информацию о которых экипаж получает от того самого руководства полетами. Это же руководство принимает решение о возможности посадки в условиях крайней опасности.

Заряд закончился через несколько минут, после чего видимость полностью восстановилась. Так всегда бывает на Севере: мгновения все решают.

Третья версия — техническое состояние борта. Известно, что в ближайшее время 33-летнюю машину ждала модернизация. Капремонт самолет прошел в 2012 году. Единственная аналогичная авария в истории эксплуатации ТУ-22М3 — под Новгородом 15 лет назад — произошла из-за технической неисправности, тогда погиб весь экипаж. Тоже на маневрах.

Нынешняя катастрофа чудовищно напоминает эпизод из антиутопии Тома Клэнси о Третьей мировой: там аккурат эту оленегорскую взлетную полосу бомбят американцы, чтобы наши, в свою очередь отбомбившись, не смогли сесть — и потерпели крушение. Клэнси давно на свете нет, а сюжет «Красного шторма», написанного в том же 1986, когда был построен разбившийся в Высоком самолет, отчасти сбылся. Вот только полосу никто не бомбил — напротив, база дальней авиации «Оленья» считается наиболее кондиционной в стране. С нее бомбардировщики летали в Сирию. И всегда возвращались. Экипажи дальней авиации — штучные специалисты, низкая квалификация практически исключена. Позволить себе таких специалистов и такие машины пока могут только Россия и США. Это, как и авианосец, дорогое и престижное удовольствие. И точно так же,

Авианосец в России вовсе остался один, да и тот негде ремонтировать после затопления росляковского дока. Со стратегической авиацией пока лучше, но потеря четырех опытных авиаторов с хорошим налетом, это не только трагедия, но и удар по боеспособности.

За неделю этот удар — второй. 18 января над Японским морем тоже на учениях столкнулись два истребителя Су-34. Тоже погода: в облаках ведомый потерял ведущего, пошел на рискованный маневр. В живых тоже остался один из четверых летчиков. Катапультировались, правда, все, да вот только искавшие их вертолеты оказались не оснащены лебедками для эвакуации с воды человека. И аварийные радиомаячки, подающие координаты, видимо, не сработали.

Инструкции, порядки, а также штатное аварийно-спасательное оборудование российских военных бортов предусматривают почти любую нештатную ситуацию — но инструкции и порядки не соблюдаются, а оборудование дает сбой. И вот сверхзвуковой тяжеловес в непроглядную метель заходит на просадку и бьется носом оземь, а вертолеты и корабли несколько часов ищут и не могут найти в 30 км от берега оснащенных аварийной системой передачи координат живых летчиков. И все это не боевые ситуации — учения.

В мирное время несем самые тяжкие потери. На учениях погиб «Курск», три года спустя при перегоне на утилизацию у побережья затонула атомная субмарина К-159 с 9 моряками на борту; при нелегальном — в условиях закрытой навигации — переходе по зимнему Охотскому морю пошла ко дну буровая платформа «Кольская», унеся жизни 53 человек; на авиашоу разбился великий летчик-палубник Тимур Апакидзе…

Мы готовы грозить всему свету, мы освящаем ракеты и проводим стрельбы ценой в новенький роддом или больницу. А наши летчики и подводники гибнут даже не на боевой — на маневрах. И за это никогда никто не отвечает.