Церковь при Бутырке — место нелегальных свиданий, жены проходят внутрь с пропусками певчих хора, несут местному батюшке еду, сим-карты, еще что-то (что попросит).

По словам Ольги Романовой, когда из церкви или по дороге в нее видишь здание Бутырки — очень красиво! Но Магнитского держали в полуподвальных помещениях, в страшной части, там, куда свет не проходит, а вместо унитазов чаша Генуя, из которой периодически наружу хлещут фонтаны фекалий. От шконки до кровати меньше метра. Иногда его занавешивают самодельной занавеской из клетчатых сумок-баулов, клееных на хлебный мякиш. Из-за туалетов всегда случается насилие, конфликты.

Сокамерники Магнитского прекрасно понимают, что на него был пресс, и что лучше не вмешиваться. Запуганные люди уходят от ответов, говорят «у нас не было точек соприкосновения». Один только Зеленчук (у него рак) сказал, что М. находился в стрессовом состоянии. Потому что 25 сентября он ждал своего освобождения, т.к. сидел уже год, а ничего подобного не предвещалось.

4 февраля — суд над Зеленчуком.

За 3 месяца Магнитский сменил 8 камер.

С 7 октября по 12 ноября М. Находится в терапевтическом отделении Бутырки. В больничные камеры совершенно не проникает дневной свет.

В заключении о смерти — сердечная недостаточность и ни слова о панкреатите и желчекаменной болезни (калькулезный холецистит). Это вроде как снимает ответственность с тюремных медиков. Хотя понятно, что были проигнорированы рекомендации о повторном УЗИ и плановой операции, которые те же медики сделали летом.

По словам Романовой, мужики в Бутырке (сокамерники ее мужа и другие арестанты) считали, что М. сломался физически. Что ослабление его здоровья — признак сломленности не духовной, но физической. Муж Романовой Алексей Козлов пересекался с М. в накопителе.

Романова и Борщев считают, что у М. был выход (принять условия следствия, оговорить себя и других), но он не стал сотрудничать. Романова говорит, что этот путь (сотрудничество), как правило, ничего и не меняет в исходе дела. Ее мужу дали ровно такой срок, какой обещали в самом начале, до того, как она заплатила огромные деньги, чтобы облегчить его участь. Романова говорит, что существуют группы в системе МВД, фабрикующие дела на бизнесменов по заказу заинтересованных лиц. И многие участники таких групп берут деньги у обеих сторон — и с заказчиков, и с жертв (особый цинизм).

«Уходит в гон» на тюремном жаргоне — когда заключенный осмысленно и решительно хочет умереть и умирает.

Врач Литвинова проговорилась: «я хотела добиться перевода в Матросскую тишину, чтобы сделали операцию». Когда она начала это говорить, ее увели с интервью за руки. Сказали, что, мол, «вы ее расстраиваете».

Из пятиметровой камеры его по заказу перевили якобы из-за ремонта в Бутырку.

Подсадная утка Денис-Леонид, провокатор. «Ты почему так поступил по отношению ко мне?». Но Магнитский продержался и на провокацию не пошел.

Задача следствия — сломать человека, и вся огромная следственная машина (молох) на это работает. Например, адвокаты все сидят в очереди, а следователь проходит, где захочет. Они чувствуют себя королями.

А вот потомственный тюремщик — это хорошо. Потому что он к зэкам злобы не имеет. А в Москве тюремщики приходят из милиции, потому у них к зэкам свое отношение.

Два вида тюремщиков:

1. Относятся к зэку, как к зэку. 2. Мстят, вымещают свою злобу. А есть среди них просто «мздаимцы». По статистике 10% садистов среди тюремщиков. Но когда есть спрос (заказ сверху) на насилие, он вступает.

Начальник тюрьмы — Комнов — мучал Магнитского нехотя (даже пытался отстранится), а оперативники мучали с удовольствием. Оперативники — это атавизм МВД. Это определенная каста — «оперативник». Ведь их обязует определенное кол-во нераскрытых преступлений, потому они должны поощрять стукачество и доносы, и даже вынуждать на них.

Тюремщики оперативников не любят.

Нужны психолог и медик, тюремщик не обязан содействовать следователям, он больше заинтересован в хороших условиях содержания: чтобы не было бунтов, побегов.

Врач Гаусс сказала, что М. согласился на госпитализацию, а потом она якобы зафиксировала у Магнитского психиатрический срыв: он приподнял и ударил кушеткой два раза, кричал «меня хотят убить» и «зачем вы роетесь в моих вещах» (48 листов документов М. действительно пропали). Тогда Гаусс вызвала бригаду усиления из 8 человек и по телефону обычную городскую психиатрическую помощь из 2 человек. Когда бригада усиления явилась и надела на М. наручники, врач Гаусс покинула М. и поднялась к себе в кабинет. С Магнитским остался фельдшер Саша, который простоял весь этот час в коридоре. Бригаду скорой к М. не пускали час. Приехали они в 20:00 (по словам Гаусс в 20:48) запустили их в 21:00). Когда они все-таки вошли, то зафиксировали биологическую смерть Магнитского.

Есть версия, что М. умер еще в Бутырке. Но на видео в машину садится вроде он сам. К тому же сам тащит тяжелые сумки с вещами. Его повезли в больницу только через три дня после заявления, о том, что боли непереносимые.

В Матросской тишине все «радовались», когда установили причину смерти: «сердечная недостаточность», а не «с.н. на фоне развивающегося панкреонекроза». Потому как им могли предъявить обвинение.

Две красные полосы в деле означают «особо опасен» или «особо буйный» на самом деле — семья не доплатила за это отдельно.

В отчете довольно подробно описан последний день М.

Врачи условно делятся на врачей «из системы» и «вне системы». «Из системы» - тюремные врачи, которые, как правило, имеют военные или милицейские чины. «Вне системы» — врачи скорой помощи, которые вызывались в экстренных случаях для перевозки больного. Это, в частности, фельдшер Света, которая в день смерти сопровождала М. из Бутырки в Матросскую тишину, бригада психиатров, которых вызвали в тот же день вечером в Матросскую тишину. Фельдшер Саша, работающий в больнице Матросской Тишины, где-то между.

Врач Лариса Литвинова — зав. терапевтическим отделением Бутырки: хотела «добиться перевода М. в Матросскую Тишину». Кто мешал? Во время второй встречи ее увели прямо во время разговора с членами комиссии Борщева со словами «Вы ее волнуете». Литвинова — слабое звено. Может рассказать больше. В разговоре с членами комиссии Борщева сказала, что «не помнила», что ему показано проведение повторного УЗИ.

Врач Гаусс Александра Викторовна — хирург больницы в Матросской тишине, которая вызвала психиатров, а потом усиление (8 человек) и ушла, оставив М. в клетке-камере на 1 час 18 минут, где он и умер. По словам Борщева, Гаусс — жесткий, военный человек, не вызывающий симпатию, брюнетка, лет 40-45, готовая выполнить любой приказ, ведущая благополучный образ жизни.

Фельдшер Саша (Семенов Александр Александрович)

Молодой фельдшер — работник больницы Матросской тишины, который реанимировал умирающего Магнитского. С комиссией Борщева говорил сбивчиво и уклончиво. При разговоре его держали за руку. Борщов так и говорит: «Саша знает ВСЁ». Ощущение, что может рассказать больше, но запуган начальницами.

Про остальных можно почитать в отчете. Интересна врач МТ Ольга Александровна, которая по телефону спросила: «Зачем везете?»

Вся система делится на 4 группы: следователи, тюремщики (включая медиков), судьи, судебный конвой (отдельно, потому что у них свои интересы — мздоимство).

Борщев считает, что тюремщики, в принципе, (в идеале, насколько я понимаю — А.П.) заинтересованы в сохранении жизни и здоровья заключенных. Но власть следователей ничем не ограничена, поэтому они оказывают существенное влияние на условия содержания заключенных в МЛС, используя это как элемент давления. Судьи зачастую оказываются в одной упряжке со следователями.

У следователей свои интересы — план по раскрываемости преступлений, вымогательство, прибрать к рукам активы бизнеса. По словам Борщева, существует определенный типаж оперативника — человек, который ко всем относится с подозрением.

В Москве в СИЗО в этом году умерло 57 человек, а 30% арестованных имеют психические расстройства. Смертность повысилась.

Номера камер, в которых сидел М. (смена камер — один из способов давления):

— в СИЗО №5 «На Войковской» (со 2 декабря 2008 по 28 апреля 2009): №206, 309, 417, 503 (4 камеры за 5 месяцев)

— в Матросской тишине (с 28 апреля по 25 июля 2009): нет информации

— в Бутырке (с 25 июля до 16 ноября 2009 — день смерти): 35, 52, 61, 59, 267, 305, 714, 708 (8 камер за 3,5 месяца)

Подробное описание условий содержания в камерах есть в отчете Борщева.

Начальник Матросской тишины Иван Павлович Прокопенко: «А я не считаю Магнитского больным. (...) Мы все больные. У меня, например, остеохондроз».

По мнению Борщева, М. не принял правила игры, принятые в системе. Он вывалился из нее своим упрямым желанием действовать в рамках закона (всего-то Анастасия Патлай). Борщев считает, что Магнитский выиграл. Его смерть — это победа над системой, потому что она не смогла его переварить.

Зануда, Магнитский реагировал не по-арестански, а по-юридически. Не жил по понятиям системы. Система как машина, а Магнитский застопорил эту машину своим упрямством. И тогда остался только один выход удалить эту «палку в колесе» — убрать/убить. Его адвокаты до последнего считали, что можно договориться и очень на это рассчитывали. Что все будет по правилам. «То, что было принято решение убить М. означает, что он выиграл. Правда ценой жизни. Но он необязательно должен был умереть, чтобы победить».