— Недавно «Новая» рассказывала о непростой судьбе «Судебного квартала». Вы тоже стали заложником этого долгостроя. Поэтому так редко выступаете в Петербурге?
— Театр вынужден вести кочевую жизнь. У нас по-прежнему нет собственной площадки. Чтобы показать в Петербурге свои спектакли, мы должны арендовать сцену Александринского театра, имеющего постоянный репертуар. Соответственно, труппа может выступать только в те дни, которые предлагают нам партнеры. Как правило, по понедельникам и вторникам. Мы благодарны руководству Александринского театра за многолетнее сотрудничество, но понимаем, что наше положение абсурдно.
При этом театр должен регулярно показывать спектакли, артистам нужна непрерывная практика. Где-то шесть месяцев в году труппа проводит на гастролях — в Европе, Америке, Азии. Недавно мы целый месяц выступали в крупнейших городах Франции, Бельгии и Нидерландов. Везде ждал оглушительный успех. Миссия нашего театра — представлять в мире высокую культуру современной России, и мы с гордостью ее выполняем. Однако, не скрою, очень хочется уже обрести свой дом.
— Но ведь содействие в строительстве Дворца танца вам пообещал лично президент.
— В том, что Дворец танца будет построен, президент заверил меня публично в ходе прямой линии в апреле 2013 года. У меня нет оснований не доверять его обещанию. На сегодня утверждены территория, архитектурное решение, государственное финансирование. Не хватает, возможно, жесткого административного контроля, воли исполнителей. И поэтому процесс бесконечно затягивается. Я занимаюсь этим проектом уже целых двадцать лет.
Поначалу довольно сильно переживал из-за того, что все складывается так непросто. Затем с годами выработался определенный фатализм. Сейчас я рассуждаю так: если мне суждено получить свой театр, то ничто и никто этому не помешает, а если не суждено — ничто не поможет.
— В чем заключается ваше личное участие в этом проекте?
— Я активно и тесно работал со всеми архитекторами. За прошедшие годы было создано три полностью готовых архитектурных проекта нового театрального комплекса. Сейчас идет работа над четвертым. Иными словами, я четвертый раз вхожу в одну и ту же реку. Усталость накопилась колоссальная. Но мне некогда впадать в уныние и апатию. Ради реализации своей мечты я готов снова и снова возвращаться к уже пройденным этапам.
Единственное, что, как поется в известной песне: наши годы летят… Понимаете, хочется не просто получить здание, а успеть плодотворно поработать в нем, наполнить стены дворца креативной энергией. Я должен создать международный центр балетного искусства, живущий интенсивной творческой жизнью. Нужно тщательно продумать художественную программу и организационную структуру нового театра, решить миллион насущных проблем. Один только кадровый вопрос чего стоит. Как и когда все это успеть — не знаю. Вероятно, на несколько лет я прекращу сочинять хореографию, так как мне будет попросту некогда. И даже на такие жертвы — поверьте, для художника очень тяжелые — я готов.
Фото: Станислав Беляевский
— Моральной поддержкой для вас может быть Академия танца, построенная в Петербурге пять с половиной лет назад…
— В 2010 году я пришел к Валентине Матвиенко, тогда губернатору Петербурга, с идеей создания балетной школы инновационного типа. Уже в мае 2011-го был заложен фундамент, а 2 сентября 2013 года академия начала первый учебный год. Сроки фантастические. Через два года мы увидим первый выпуск школы, готовящей универсальных балетных артистов XXI века. Кроме того, рядом с академией мы строим Детский театр танца со зрительным залом на 500 мест, где смогут выступать не только наши воспитанники, но и все юные россияне, занимающиеся хореографией профессионально или для души. Открытие состоится 1 июня 2019 года. Все это строится не «для Эйфмана», а для города и его жителей, для развития петербургского балетного искусства, во все времена являвшегося предметом национальной гордости.
— За двадцать лет вы, наверное, уже в мельчайших деталях продумали, какой будет творческая жизнь Дворца танца?
— Основа художественной концепции дворца — сосуществование в его стенах трех разных хореографических трупп, олицетворяющих три века российского балета, — сформулирована уже довольно давно. Первая будет представлять на высоком профессиональном уровне отечественную балетную классику XIX века. Сегодня по всему миру колесят десятки полупрофессиональных коллективов, исполняющих хореографические шедевры в чудовищно низком качестве. Такая практика дискредитирует сам бренд «русский балет». Вторая труппа — наш театр, развивающий психологическое хореографическое искусство. Третий коллектив будет экспериментальным, нацеленным на поиск танцевальных форм нового тысячелетия. На его базе планируется создать лабораторию молодых хореографов.
Отсутствие новых творческих лидеров — одна из острейших проблем в нашем искусстве. Балетные училища и различные вузы десятками выпускают хореографов. На их обучение государство тратит немалые средства. Но где работы этих дипломированных специалистов? Где произведения, открывающие новые возможности танца? Большинство театров сегодня занимается либо эксплуатацией классического репертуара, либо бесконечным копированием западных образцов модерна.
Не вижу деятелей танца, готовых работать над созданием отечественного балетного искусства XXI века. Наш театр занимается этим, по сути, в одиночку.
Кроме того, в новом квартале горожане смогут гулять по парку, который раскинется перед дворцом и будет посвящен истории российского балета: вы сможете прогуляться по аллее Анны Павловой, посидеть у фонтана Майи Плисецкой…
Главным же центром притяжения станет сам Дворец танца. На его сценах будут идти наши балеты, а также гастрольные спектакли в исполнении лучших отечественных и мировых коллективов. Дворец сможет принимать масштабные фестивали, конкурсы, просветительские мероприятия. В США в каждом крупном городе есть суперсовременный центр исполнительских искусств. В Петербурге, именуемом культурной столицей, ничего такого не существует.
— Борис Яковлевич, ваш театр большую часть года ездит по всему миру. Вам не предлагали остаться и постоянно работать за границей?
— Я никогда не имел второго гражданства помимо российского и ни разу не покидал страну, чтобы сменить место жительства. Не уехал даже в самое тяжелое для моего театра первое десятилетие его существования, в 1977-1987 годах, когда партийные чиновники всячески выдавливали меня из СССР и называли наше искусство «порнографией».
Знаю наверняка: в эмиграции я просто погиб бы как художник. Я воспитан на русской культуре — на произведениях Толстого, Чайковского, Достоевского, Рахманинова. Если бы меня насильно выдернули из этой почвы, обрубили корни, я не создал бы и сотой доли того, что сочинил здесь. Не было бы ни нашего театра, ни моих балетов — ничего. Вне Ленинграда, Петербурга, его особой духовной атмосферы и уникальных традиций я не вижу себя как творческого человека.
___
ВСЕ МАТЕРИАЛЫ ПЕТЕРБУРГСКОЙ РЕДАКЦИИ | АРХИВ ПУБЛИКАЦИЙ | PDF
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»