Недавно мой племянник танцевал на балу в честь 100-летия Геологоразведочного университета. Пара лет умеренной муштры от педагога одного из танцевальных коллективов ЮЗАО сделали данного первокурсника идеальной кандидатурой на вальс. Наш особо не сопротивлялся, ему вообще нравится в этом университете. Вообще-то, это должен был быть традиционный для московских студентов Осенний бал, но ради юбилея он немного видоизменился и плавно перекочевал на декабрь. Спустя каких-то несколько дней послевкусие праздника утонуло в новостных лентах. В общежитии университета обнаружили наркотики.
В предпоследнюю субботу перед новым годом средь шумного бала стояла и я. Уже не студентка, я тоже надолго запомню этот момент в исторических интерьерах особняка княгини Шаховской на Большой Никитской. Интерьерах, в которых уже много лет живет музыкальный театр под руководством Дмитрия Бертмана.
— Дорогие друзья, я хочу, чтобы вы сейчас все встали, — попросил пристроившихся на креслах у стеночек зрителей заместитель директора «Геликон-оперы» Эдуард Мусаханянц. — Совсем скоро любимый праздник всех живущих на земле, давайте замкнем хоровод и, как в детстве, вспомним слова «Елочки», а если не получится, нам помогут друзья — солисты театра.
Фото: Влад Докшин / «Новая газета». Фото отредактировано по просьбе организаторов бала
И я вложила свою ладонь в раскрытую ладонь Олега (Здесь и далее все имена участников бала изменены — А. Г.), которому только недавно исполнилось 18. Левой рукой Олег давно сжимал белые пальчики темноволосой хрупкой Лены — тоже бывшей пациентки детского реабилитационного отделения МНПЦ наркологии. И мы пошли по кругу, и пели эту «Елочку», и все знали слова как минимум двух куплетов. Пели ребята — не разберешь, где артисты оперы, а где виновники торжества, — те, к кому так противоестественно и тревожно обращать это «бывшие». Пели мамы в красивых платьях в пол, несколько пап, друзья. И только старенькая бабушка осталась сидеть у стеночки, снимая на телефон внучку или внука.
Полчаса назад они еще торжественно выходили в полонезе — девушки в бальных платьях и парни при бабочках. Потом был вальс и взмывающая из белоснежных оборок девичья рука с маленькой татуировкой повыше запястья — воздушный шарик, а внутри надпись «F**K». И этот достойный только пера классика взгляд девчонки в сверкающем под старинными люстрами платье — не хватило кавалера на вальс. И взрыв эмоций в темных глазах — выбрали первой поиграть в котильоне. Это был по-настоящему первый бал.
— Новогодний бал не в стенах клиники, а в красивых исторических интерьерах был мечтой заведующей детским реабилитационным отделением МНПЦ наркологии Вероники Яковлевны Готлиб, а мы решили, что исполним, — прислонившись к стене гримерки, рассказывал за час до бала Эдуард. — Выпускница Дмитрия Бертмана Катя Мышлянова стала предводителем бала, преподаватель Дома танца «Дуэт со звездами» Аня Баранова помогла с репетициями — сначала в их профессиональном танцзале, потом в интерьерах театра. Вы бы видели, с каким трепетом ребята сюда приходили! Они переживают немного, ведь для них это настоящее таинство, они никогда не надевали смокингов и пышных платьев. И к 18 годам никто из них еще не смог попробовать себя в вальсе... А вот Анна, важный член нашей команды, воспитатель, которая уже тоже выучила полонез и прекрасно вальсирует, — остановил молодую женщину в изумрудном платье Эдуард.
Вероника Готлиб и Екатерина Мышлянова. Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
— Для меня стало удивлением то, насколько ребята влились в процесс, — призналась Анна. — Вы бы почитали наш общий чат перед балом! Оказалось, те самые пресловутые эндорфины, которые они искали в процессе употребления психоактивных веществ, можно получить и иначе. Это и сближение ребят между собой, а это очень важно — общаться с другими выздоравливающими. Есть у нас мальчик — пока еще пациент, но достиг определенного уровня доверия, благодаря чему мы можем вывозить его на мероприятия с разрешения родителей. И вот я смотрю на него — он стал мягче, внимательнее. Может, он не шибко хорошо танцует, но помнит каждую фигуру, при том что еще находится в стационаре и у него куча заданий от психологов и консультантов по зависимости.
Кстати, не знаю, важно это или нет, — убегая к «детям», добавила Анна, — я, если что, сама выздоравливающая. 3 года 7 месяцев. Поэтому и работаю в этом центре.
За стенкой гримерки шуршали платьями, подкрашивали губы, примеряли треуголки «дети».
— Я подумала, что это отличная идея, потому что хочется побыть в сказке, — еле слышно призналась мне Лена — старше 18, уже можно говорить без согласия родителей. — Первые два дня я совсем музыку не слышала, не понимала, что происходит, а со временем стало получаться, понравилось.
— Мы нашей парой по ночам тренировались, ко всему готовы, — заверил меня Олег. — Да, мы вместе, познакомились на фоне театра, на фоне культуры, так сказать. Сам в шоке.
Они рассмеялись, а Лена лишь на секунду запнулась на вопрос, как она чувствует себя в этом платье, но снова улыбнулась:
— Принцессой.
Неподалеку парень с широким размахом плеч и смеющимися глазами пристраивал на голове треуголку.
— Первый раз?
— Шляпа — да, — смеялся Никита. — А костюм уже не впервой, я на сцене выступал, еще когда в колледже учился. В прошлый раз играл Александра I — очень клевый опыт. Мне вообще нравятся времена императоров, королей. Нравится надевать разные костюмы, входить в образ, придумывать для себя какую-то историю — что я гусар или адмирал, например. Это какая-то внутренняя эмоциональная игра. А тут еще и с девушками взаимодействие — это вообще замечательно, когда в программу входит и какой-то флирт. Чуть страшно, стыдно, кажется, что движения деревянные, но с третьей репетиции все пошло.
В мероприятиях проекта «Арт-терапия» Никита принимает участие, когда позволяет время, — работает машинистом пригородных поездов. И это — скорее исключение. Одна из основательниц проекта Ева Печатникова замечает — после 18 дети выходят из центра в мир, где их никто не ждет. Неохотно берут в институты, еще категоричнее — на работу. Дело не только в диагнозе, у многих уже есть и судимость. Поэтому так ценно — почувствовать, что они все еще кому-то нужны. Говорят, они завалили общий чат еще летом, после съемок в опять же совместном с «Геликон-оперой» короткометражном фильме — сердечками и «Спасибо».
Не знаю, есть ли у машинистов корпоративы.
Но вижу Никиту, который открывает полонез, потом вальсирует с красивой блондинкой, потом талантливо разыгрывает с Анной сценку из дворянской жизни в соседнем Покровском зале — том самом, где когда-то родилась «Геликон-опера». После бала здесь — камерный концерт солистов оперы, пациентов и воспитателей центра. И одна на всех бабушка снова снимает из третьего ряда, и, кажется, что это действительно один коллектив, а может, и семья. По крайней мере, так кажется со стороны. А потом всех приглашают спуститься в буфет, где будут домашние пирожки и тортик со свечкой — чтобы задуть всем вместе, начать традицию. У всех ли были такие свечки к 18-ти?
Фото: Влад Докшин / «Новая газета»
Пушкин начал заниматься танцами в 9 лет. «До лета 1811 года он с сестрой посещал танцевальные вечера у Трубецких, Бутурлиных и Сушковых, а по четвергам — детские балы у московского танцмейстера Иогеля», — пишет в книге, посвященной традициям русского дворянства, Юрий Лотман. В «Евгении Онегине» Пушкин написал:
«У нас теперь не то в предмете:
Мы лучше поспешим на бал…»
Возможно, кто-то отнесется с иронией к идее терапии балом в современном мире. Да, в год, когда этим 18-летним было девять, итоговый «Еврохит Топ 40» в нашей стране возглавляла песня Baby one more time от Бритни Спирс. Где сейчас та Бритни, и все ли умеют танцевать под рэп?
Но лично мне хватило взгляда на одного парня. Возможно, того самого, что упоминала Анна. Он немного лукаво оглянулся в переполненном после концерта фойе, взял с кресла забытый кем-то огромный парик с венчающим голубую копну парусником и пристроил его себе на голову. Всего на несколько секунд, но это была улыбка, ради которой стоило устраивать этот бал.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»