Нет представления о том, что проблемы можно решать хоть как-то иначе, кроме насилия: «а ты дай сдачи». Плохо работает система помощи подросткам с психологическими проблемами (наши авторы регулярно об этом пишут — в нашей сетевой версии vk.com/parallels есть целая рубрика, посвященная психическому здоровью).

Мы видим, что на вопросы о душевном здоровье подростков государство обращает внимание только тогда, когда они начинают убивать друг друга. Мы видим, что взрослые не замечают подростковых конфликтов или не вмешиваются в них. А иногда взрослые и сами становятся объектом школьной травли — дети воюют с учителями и друг с другом, родители со школой, дети с родителями.

Хуже того, мы понимаем, что даже если государство начнет бороться со школьной травлей и выявлять «стрелков», то это породит только новые отписки. Хотя что-то где-то и проявляется: попытки системных решений проблемы уже есть, и хорошо, что государство дает гранты фондам, которые пытаются что-то сделать (о программе «Травли.net» мы расскажем в этой вкладке).

Буллинг не так часто приводит к трагедиям с общественным резонансом, но личной трагедией это может становиться в каждом случае. Не стоит ждать, когда начнутся системные изменения, — это не снимает с каждого ответственности разговаривать со своими детьми и учить разрешать конфликты. Без насилия.

Даже в лучших школах страны — свои изгои

Мы собирались в раздевалке каждую неделю после ужина: четыре девочки и от одного до шести мальчиков. Обсуждали, как вовлечь в коллектив нашего одноклассника (назовем его Ильей): подраться с ним или ограничиться подшучиваниями и частушками; разговаривали с основными хулиганами и говорили им — когда Илью стоит задирать, а когда нет.

Считается, что буллинг встречается в «плохих» школах: дети вместо учебы дерутся, изводят одноклассников и учителей. Однако он может оказаться весьма цивилизованным: девочки-отличницы и мальчики-активисты, обеспокоенные атмосферой в классе, обсуждают, как объяснить однокласснику, что он им не подходит. Травили у нас банально: обзывали, дрались, сочиняли анекдоты, пересказывали сплетни. Да, может быть, чуть-чуть покреативнее, чем в «плохой» школе.

Необычных и странных людей в нашей школе хватало. Но мы составляли общий коллектив, в который Илья не вписался. При желании стать «крутым» он совершенно не мог поставить себя в коллективе, его шутки казались нам дурацкими, манеры — неприятными, высказывания — нелогичными. Он казался нам одним из «пацанов с района» — наглым, ориентированным на силу. Кроме того, он очень эмоционально реагировал на все. Мальчишки просто его задирали, а он начинал злиться, и это могло вылиться в получасовую беготню по школе.

Нам казалось, что лучше все устроить мирным путем, без драк. Поэтому мы и обсуждали, как лучше выстраивать взаимодействие с ним. Но не исключали возможность «темной», например. После одного из таких обсуждений я ушла в слезах, потому что сильно поспорила с мальчиком, который сравнивал Илью с квадратом, а нас всех — с кругами. По его логике, Илью надо было обстругать, и раз он верит в силу, то можно и силой. Мы с девочками считали, что нужно сперва открыто поговорить и дать понять, что весь класс не одобряет его поведения. Вместе со мной ушли остальные девочки, и наш кружок распался. Все понемногу привыкли к Илье, тот привык к нашей жизни, со временем все нормализовалось. Впоследствии он подружился со многими парнями.

Когда я пытаюсь понять, кого у нас травили, я вижу, что тех, кто был эмоциональнее. Одна девочка вела себя подчеркнуто асоциально, эпатировала окружающих, но когда ее что-то расстраивало, незаметно уходила плакать в туалет. Ее почти не трогали. Другая вспыхивала, как только к ее вещам прикасались или говорили ей что-то неприятное, ее очень легко было довести до слез, и порой это случалось прямо на уроках. Ее задирали практически все. То же случилось и с Ильей. Объект травли обычно выделяется чем-то, что считают странным и неприятным (голос, акцент, манеры, увлечения, внешность), или остро реагирует на подколы и издевательства. В нашей школе необычность как таковая не становилась поводом для травли — скорее, это был вопрос поведения человека в обществе. Однако сам человек может не понимать, что другим покажется неприемлемым. Так что, по сути, травля — это лотерея, ее жертвой может стать любой.

Что тогда делать? Кому-то, может быть, проще отойти от коллектива, посещать уроки, но ни с кем не общаться и никого не замечать. Кому-то — восстанавливать нормальное к себе отношение. Кому-то — попросить помощи у учителей. Кому-то — сформировать свою компанию.

Некоторые учителя не видят в буллинге ничего особенного: «Ну подерутся, заодно жизни научатся».

У нас в классе во время истории с Ильей устраивали собрания, обсуждали «фигурантов дела». Мы приходили большой компанией и объясняли, почему пошли на конфликт. Нам говорили, что надо быть спокойнее и добрее. Я думаю, это помогало.

Но важно, чтобы учитель, который это говорит, был авторитетным — иначе такие беседы только раздражают. В итоге мы как-то притерлись друг к другу, переросли — и все было хорошо.

Марара, 18 лет

Педагогов в школах травят чаще, чем учеников

Буллинг — долговременное физическое или психическое насилие над жертвой, которая не способна сама защититься. К нему приводит сложный комплекс социальных, педагогических и психологических причин, над изучением которых работают ученые во всем мире. Однако обычно они исследуют буллинг в школьном коллективе. Но буллинг, травля по отношению к педагогам гораздо реже становится предметом изучения.

Исследование, проведенное недавно проектно-учебной лабораторией образовательной журналистики «Вышки», было посвящено именно травле учителей. По словам заведующего лабораторией Александра Милкуса, проблема оказалась малоизученной.

Студенты лаборатории составили анкету для учителей и распространили ее через сообщества педагогов, социальные сети и администрации школ. Удалось собрать 2800 анкет. Это большая выборка, так что исследование можно считать объективным. Свои ответы прислали учителя из городских и сельских, больших и маленьких школ из 75 регионов России. 8% респондентов — мужчины, остальные женщины.

Выяснилось, что учителей дети травят примерно так же, как и своих ровесников. Их так же дразнят, придумывают обидные клички, распространяют сплетни, обсуждают их личную жизнь — в том числе в соцсетях. Есть и «учительская» специфика: школьники игнорируют их требования и мешают вести уроки.

Как показало исследование, буллингом учителей занимаются ученики средних классов — с шестого по девятый. Но когда они взрослеют, травля не кончается — ее подхватывают следующие поколения учеников: они уже поняли, что с этим учителем можно так обращаться.

Половина учителей сталкивались с угрозами со стороны учеников. Около 43% — с кибербуллингом, то есть с травлей через соцсети, 28% пожаловались на оскорбительные комментарии интимного характера. От 2 до 5% учителей сообщили, что сталкиваются с травлей часто.

От чего зависит, травят учителя или нет? Оказалось, что на это не влияют ни пол, ни возраст, ни семейное положение, ни уровень образования учителя. Основной фактор — это уровень доходов педагога. Над учителями с низкой зарплатой издеваются вдвое чаще, чем над коллегами со средними или высокими заработками.

«Те, кто отметил в анкете в вопросе о материальном состоянии пункты «иногда не хватает на еду» или «хватает на еду, не хватает на одежду», то есть плохо выглядящие и плохо одетые подвергаются травле гораздо чаще, чем их более состоятельные коллеги, — комментирует Александр Милкус. — Не способствует улучшению ситуации и отношение родителей к бедным учителям: не то чтобы брезгливое, но поддержки от них нет. И можно, наверное, сказать, что они косвенно провоцируют травлю».

Кроме того, исследование показало зависимость между травлей и профессиональным выгоранием учителя. Чем меньше учитель удовлетворен своей жизнью и работой, тем чаще его травят. Или, наоборот, чаще травят тех, кто не любит свою работу, кто устало и равнодушно отчитывает положенный урок. А администрация школ, даже если знает о проблеме, обычно ничего не делает, чтобы ее разрешить, — мол, это проблема непрофессионального учителя.

Возможно, поэтому учителя, подвергающиеся буллингу, редко к кому обращаются за помощью. Исследование «Вышки» показало: только около трети педагогов обсуждает буллинг с коллегами, еще треть — с семьей, к психологам обращались 13%, а 23% — глухо молчат.

Все это создает замкнутый круг: учитель с низкой зарплатой чувствует себя бесправным и униженным. Он недоволен работой и жизнью, не видит никаких перспектив, балансирует на грани нервного срыва. А когда дети проверяют границы возможного — срывается, что приводит к усилению травли. Так что учителя ненавидят и преследуют учеников, ученики ненавидят и преследуют учителей.

Выводы исследования показывают, что работать надо в двух направлениях. Во-первых, учить педагогов справляться с проблемами, возникающими в подростковой среде: организовывать для них тренинги и беседы, помогать понимать суть буллинга и как его пресекать. Убеждать делиться проблемами с психологами. А второе — повышать социальный статус учителя и уровень его доходов. Пока учитель чувствует себя оскорбленным и униженным, он — легкая мишень.

Мария Балакшина, 1-й курс МГУ

Как мы уничтожили карьеру учителя

Бывает ли коллектив безжалостней, чем ученики? Школа — агрессивная среда. Люди, учебные предметы — ничего из этого ты не выбирал. Особенно учителей. В 9-м классе к нам пришел только что окончивший вуз химик — мальчик, к которому коллеги придирались за отсутствие галстука: они путали учителя с учениками. Картавость, шепелявость, заикание — все это было не лучшими качествами и так неуверенного в себе молодого специалиста.

Попытки взять нас авторитетом, шутки про то, что мы никто в его науке, дали обратный эффект — мы решили не тянуться к знаниям, а, наоборот, доказать ему, что у него этих знаний нет. Каверзные вопросы вроде «А вы умеете варить [Роскомнадзор]?» — были не самым страшным. Мы устраивали шоу — сотни фотографий учителя с разных ракурсов попадали после каждого урока в интернет, начинался негласный конкурс на лучший мем. Признаюсь, я и сама участвовала в этом спектакле.

Естественно, 25 учеников были сильнее одного, хоть и взрослого, учителя. Невероятнее всего, что все это происходило не по сговору: просто класс вдруг стал единым организмом, чувствующим лишь одну цель — затравить того, кто не способен затравить нас.

После года работы химик не прошел аттестацию. Его уволили, больше о нем никто не слышал. Однако до сих пор каждый из нас признает одно: это было не со зла. Все происходило лишь потому, что могло происходить, — препятствий не было. Возможно, изначально была цель «поставить его на место», но дальше все шло по инерции. Нас не заботили его чувства, мы думали только о том, что смешнее — то, как он заикается, или то, как начинает орать, когда весь класс разговаривает в полный голос.

Даша, 17 лет

Что делать с преследованием в соцсетях

Все, что человек выносит в публичное пространство интернета, моментально становится достоянием общественности. Вот только общественность эту трудно считать моральным авторитетом — и появление проблемы кибербуллинга, то есть травли в интернете, — логичное следствие развития информационных технологий.

Почему закон не работает

Традиционно в понятие кибербуллинга включают: оскорбления, домогательства, очернение, угрозы, преследование и разглашение личной информации. Вот только за кибербуллинг, в отличие от простой травли, практически невозможно привлечь к ответственности.

Ежедневно тысячи людей подвергаются травле в интернете, но законодательство их не защищает. Конечно, существуют статьи 128.1 и 137 УК РФ («Клевета» и «Нарушение неприкосновенности частной жизни»), но как можно привлечь к ответственности десяток, а порой и сотню анонимов, скрывающих свое лицо за фейковыми страницами? Кроме того, далеко не все осознают масштаб интернет-травли. Между тем последствия для жертвы могут быть катастрофическими: от психических расстройств до суицида.

Зачем они это делают?

Причины такие же, как и в случае любой травли: желание самоутвердиться за счет другого, получить удовлетворение от проявленной жестокости, в конце концов, «повеселиться». Очень часто те, кто травит, сами в той или иной степени подвергались травле, и рассматривают кибербуллинг как способ выплеснуть агрессию.

Взгляд со стороны жертвы

Мне самой пришлось столкнуться с кибербуллингом. Я каким-то образом попала в поле зрения посетителей одного анонимного форума. Они живо принялись выискивать мои личные данные, писать моим друзьям в «ВКонтакте», создавать обсуждения, в которых постили такие фантастические истории с моим участием, что у меня волосы дыбом вставали. В «ВК» ежедневно приходили десятки сообщений с угрозами вплоть до убийства, а комментарии под постами в моем блоге превратились в сплошное оскорбление.

И мне еще повезло: спасло отсутствие фотографий и личных данных в социальных сетях, отчего особого интереса для троллей я не представляла. В разгар этих событий мне написала двенадцатилетняя девочка, которой пришлось претерпеть намного больше. Плача, она рассказала мне, что один из тех, кто травил меня, за год до этого под видом школьницы втерся к ней в доверие, а когда выяснилось, что «маленькая девочка» — это на самом деле взрослый дядя, он стал создавать множество страниц с украденными у моей собеседницы фотографиями.

Как же такое возможно, почему злодеев не заблокировали? Отвечаю: и я, и мои знакомые ежедневно кидали жалобы, но максимум чего удалось добиться — недельного бана для одного из агрессоров.

Что делать?

Как же тогда бороться с травлей в интернете? Мне видится только один способ: поддерживать жертву. Кибербуллинг зачастую не воспринимается серьезно, поэтому ребенок, подвергающийся травле, просто-напросто не верит, что родители могут ему помочь. Более того, он боится наказания — за то, что выложил фотографии, за то, что отвечал на оскорбления, за то, что не может игнорировать ситуацию. И к закономерному чувству несправедливости прибавляется еще и ощущение абсолютной беспомощности.

Некоторые родители видят выход из ситуации в запрете на использование социальных сетей. Но следствием таких ограничений могут стать насмешки со стороны других детей. Намного правильнее будет просто поговорить с ребенком, объяснить ему, что не стоит общаться с незнакомцами в интернете и обращать внимание на оскорбления, как бы банально это ни звучало. Если же травля достигла больших масштабов, возможно, следует обратиться в полицию. А вдруг помогут?

Минутка менторства

Все эти интернет-тролли — не мифические существа из параллельного измерения, а люди. И мне хочется верить, что, объясняя детям основы порядочности, можно предотвратить превращение их из обычных школьников в сетевых троллей. Относится это, кстати, не только к детям. Если каждый человек будет помнить золотое правило нравственности («относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе») и, прежде чем строчить оскорбительные сообщения в социальных сетях, подумает о последствиях, возможно, жить всем нам станет чуть-чуть приятнее.

Мира Халитова, 18 лет

Шпаргалка

- Относиться к оскорблениям спокойно — не огрызаться, не вступать в полемику, не отвечать. Те, кто травит, рассчитывают, что вы им сейчас покажете фейерверк эмоций, — не надо их развлекать. Лучше забанить и написать в поддержку сети. Это не всегда помогает, но лучше так, чем никак. - Аккаунт можно сделать закрытым, а комментирование — доступным только для друзей. - Лучше поставить в известность окружающих, чем молчать о кибербуллинге. В том, что тебя травят, нет ничего позорного. А поддержка друзей и близких не будет лишней. - Не выкладывать в сеть личных данных и не держать там компромат на себя самого. При взломе аккаунта это добавляет проблем. - Уходить из сети, когда туда приходят тролли. Не разговаривать с ними. Хранить скриншоты. - Настоящая жизнь происходит в реале, а не в интернете. Важно проводить больше времени в живом общении, чтобы не замыкаться в своих виртуальных проблемах.

Травля — не месть, а поиск развлечения

Четвертый класс. Я — ученица обычной провинциальной школы, прихожу на урок. Напряженная тишина, все дети сидят по своим местам. Начинается урок не с записи «классная работа», а со слов учительницы «дети, вчера произошло ЧП».

Выяснилось, что прошлым вечером одного из моих одноклассников в подъезде его дома избили два других моих одноклассника. Пара одноклассниц как истинные леди в насилии не участвовали — просто со стороны снимали все на телефон.

Нашли виноватых. Потерпевший получил извинения. Весь класс оживился. Ведь жертвой стал мальчик, ничем не выделяющийся: учился плохо, но не хуже всех. Веселый, неконфликтный и живой парень не «получил наказание» за что-то — он случайно попался под руку тем, кому было скучно. Все одноклассники задавались двумя вопросами: «зачем?» и «за что?». Виноватые отвечали «не знаю». Никто из них не осознавал, что, по сути, совершил преступление. Для них это была шутка, которая доставила много эмоций.

И это были вовсе не ребята с «заниженной планкой социальной ответственности». Это были так называемые «самые крутые в классе» — со средним уровнем всего, кроме понтов. Именно они устраивают травлю, не думая о выборе жертвы. Для них это лишь способ поднять настроение.

Саша, 17 лет, Липецк