Карнавала не будет?

Ситуация, в которой человек, подобный Болсонару, мог не только выиграть, но даже претендовать на президентский пост, еще пять лет назад была совершенно невообразима в Бразилии.

В частности, он прославился следующими публичными высказываниями:

- «Вас (обращаясь к женщине-депутату) я не стал бы насиловать, потому что вы мне противны»; - «Военная диктатура должна была убить еще 30 тысяч человек, включая членов Конгресса и президента Фернандо Энрике Кардозо»; - «Пытать, а не убивать больше, было ошибкой (диктатуры)»; - «Я не смог бы любить сына — гомосексуала и предпочел бы, чтобы он погиб в автокатастрофе»; - «Полицейский, который не убивает, — не полицейский» и т.п.

Избранный вместе с Болсонару вице-президент Амильтон Моурау, так же, как и его шеф, бывший военный, заявил, что правительство может совершить «самопереворот» и передать обеспечение безопасности армии; что Конституцию можно изменить, не спрашивая мнения бразильцев, и т.п.

Иначе говоря, больше половины проголосовавших поддержали сторонников военной диктатуры, правившей в стране с 1964 по 1985 год, политиков, открыто выступающих с расистских, женоненавистнических, гомофобных позиций, оправдывающих пытки и убийства как средство обеспечения безопасности.

Наибольшую поддержку — порядка двух третей голосов — Болсонару получил в наиболее развитых регионах страны — на Юге и Юго-Востоке.

Его противник во втором туре, представитель левой Партии трудящихся, бывший мэр Сан-Паулу Фернандо Аддад, напротив, выиграл в наиболее отсталых, бедных штатах Северо-Востока и Севера Бразилии. По итогам выборов страна глубоко расколота по географическому, социальному и — в меньшей мере — расовому признаку.

Как это могло произойти? Что случилось в крупнейшей латиноамериканской стране, которая в 2000-е годы была, пожалуй, главной историей экономического, социального, политического успеха на континенте? Очень трудно смириться с тем, что такой исход выборов стал парадоксальным результатом последовательных попыток различных политических сил разорвать порочный круг, решить проклятую проблему включения в политическую систему тех людей, которых исключала система социально-экономическая.

К решению первой части этой проблемы — созданию системы реально функционирующих демократических институтов — приступил в середине 90-х годов Фернандо Энрике Кардозо, бывший президентом Бразилии в 1995–2002 годах. Как министр финансов Кардозо в 1994 году осуществил успешный план денежной стабилизации, который позволил, наконец, покончить с гиперинфляцией, разрушавшей экономику страны в течение полутора десятилетий. Однако экономический успех, очень важный сам по себе, не был главной задачей Кардозо. «Наша цель не в экономическом успехе, не в экономической реформе. Наша главная цель заключается в том, чтобы превратить государство и его институты из объекта частного присвоения в общее дело, в республику» (res publicaпо латыни — «общее дело». —Т. В.). Свою главную задачу Кардозо видел в том, чтобы отделить государственные институты от частных интересов правящих и господствующих групп, сделать эти институты публичными.

- Для этого он, во-первых, провел административную реформу, согласно которой большинство административных должностей (за исключением политических назначений) на всех уровнях — федеральном, уровне штатов и муниципальном — замещаются по конкурсу. - Во-вторых, была осуществлена экономическая реформа — либерализация и приватизация экономики, повысившая ее эффективность, позволившая существенно сократить государственное вмешательство и, следовательно, уменьшить влияние частных экономических интересов государственных чиновников. И, что особенно важно, Кардозо проводил экономическую реформу постепенно, в течение двух своих президентских сроков, с помощью тех инструментов, которые ему предоставляла Конституция страны.

Такая стратегия — осуществление экономической реформы путем достижения компромисса в парламенте была выбрана Кардозо сознательно. Экономическая трансформация осуществлялась путем поиска консенсуса в обществе и политической системе, тем самым создавая и укрепляя демократические институты. В противоположность российским реформаторам, которым потребовалось вооруженным путем разогнать парламент в 1993 году, для того чтобы без помех осуществлять либерализацию и приватизацию экономики, Кардозо принципиально проводил экономическую реформу путем заключения «гнилых» компромиссов, часто жертвуя логикой реформ и темпами экономического роста, но добиваясь, чтобы демократия и законность стали привычкой. Укрепление демократических институтов в 90-е годы постепенно превратили их в эффективные каналы политического представительства, позволяющие реально отстаивать социальные интересы различных общественных групп, включая низшие, беднейшие слои населения.

Эту стратегию осуществлял Лиус Игнасиу Лула да Силва — бывший рабочий металлургического завода, профсоюзный лидер и лидер Партии трудящихся, избранный президентом Бразилии в 2002 году. Два срока президентства Лулы, с 2003 по 2010 год, — это не только история бесспорного социально-экономического успеха, но и время наивысшего подъема Бразилии как страны и общества, достигнутого за 30 лет демократического развития. В основе этого успеха лежала в первую очередь активная социальная и перераспределительная политика правительства: повышение на 1/4 минимальной заработной платы, вывод из тени неформальной занятости, расширение банковского кредита на те низкодоходные слои населения, для которых он раньше был недоступен.

Речь идет о 30 миллионах человек, которые вышли из теневой экономики выживания, у которых впервые в жизни появились банковские карточки, легальная зарплата, они впервые в жизни стали работать по письменному контракту. Этот социальный сдвиг принес и ощутимый экономический эффект: рост покупательской способности и потребления низших слоев населения привел к резкому расширению внутреннего рынка, стал одним из важнейших факторов экономического роста в прошлом десятилетии.

Благоприятная конъюнктура мирового рынка в 2000-е годы, высокие цены практически на все товары бразильского экспорта — сою, мясо, пшеницу, сахар, кофе, а затем и нефть — позволили правительству Лулы столь эффективно осуществить перераспределение и столь существенно снизить бедность, не затрагивая доходов самых богатых и интересов правящих и господствующих групп Бразилии. На рубеже 2000—2010 годов казалось, что успешно решена или, по крайней мере, решается центральная проблема социального развития Бразилии — поляризующее воздействие экономического роста на общество. На протяжении всей предыдущей истории страны большинство населения было лишено доступа к плодам этого роста, что, в свою очередь, превращало политические институты в верхушечные, не отражавшие жизненных интересов большинства и потому крайне неустойчивые. Казалось, что можно успешно совмещать ранее несовместимое: либеральную в своей основе экономическую политику, жизнеспособные демократические институты, перераспределение и радикальный подъем уровня жизни беднейшей половины населения. Более того, создав каналы политического представительства для большинства и сделав их эффективным средством отстаивания интересов этого большинства, правительство Лулы укрепляло одновременно демократические институты.

Однако основания этого «круга благодати» оказались весьма непрочными. Изменение мировой конъюнктуры, падение цен на товары бразильского экспорта резко ограничило возможности и далее проводить политику «сытых овец» и «целых волков». Преемница Лулы на посту президента Бразилии Дилма Русеф (2011–2016) пыталась продолжать политику перераспределения за счет увеличения бюджетных расходов, что не могло не привести к росту инфляции и общей экономической дестабилизации.

На этом фоне в 2013 году разгорелся колоссальный коррупционный скандал Lava Jato («автомойка»), до основания потрясший экономику, общество и всю политическую систему Бразилии. Выяснилось, что за заключение контрактов с государственной нефтяной компанией «Петробраз» практически все без исключения крупные строительные и инфраструктурные фирмы платили взятки государственным чиновникам, депутатам, сенаторам, губернаторам штатов. В коррупционные действия были вовлечены не только представители правившей тогда Партии трудящихся и ее политические союзники в Конгрессе, но и часть оппозиции.

Скандал начался в конце первого срока Дилмы Русеф, непосредственно перед президентскими выборами 2014 года, на которых она была с большим трудом переизбрана на второй срок. Это была пиррова победа: скандал привел к расколу правящей коалиции, полностью парализовал деятельность правительства и стал одним из важнейших факторов худшей с 1930-х годов экономической депрессии. В августе 2016 года Сенат проголосовал за отстранение от должности действующего президента, хотя против Дилмы Русеф никаких личных обвинений в коррупции предъявлено не было, и импичмент был объявлен на основании минимальных технических нарушений в бюджетной политике правительства.

Импичмент превратился в социальный реванш тех сил, которые представляют традиционные правящие и господствующие группы Бразилии и которые четыре раза подряд — с 2002 по 2014 год — не смогли добиться отстранения Партии трудящихся от власти на демократических выборах. Историческая попытка левоцентристских сил перевести социальные противоречия в институциональное русло, к сожалению, провалилась. Стремление решать социальные проблемы в стране с крайней поляризацией доходов институциональными методами оказалось в значительной мере иллюзией, как и надежда на то, что можно осуществлять перераспределение доходов, не затрагивая интересов богатых, то есть без осуществления налоговой реформы.

Следует признать, что потерпел неудачу не только социально перераспределительный проект Лулы, но и институциональный, «центростремительный», направленный на поиск компромисса проект Фернандо Энрике Кардозо. Это выразилось, в частности, в том, что в первом туре нынешних выборов кандидат от его правоцентристской Партии бразильских социал-демократов Жералду Алкмин занял позорное четвертое место, набрав меньше 5% голосов. В отличие от Партии трудящихся, которая сохранила ядро своего электората и крупнейшую фракцию в крайне раздробленной Палате депутатов Национального конгресса, правый центр провалился полностью. Некоторые его представители, как, например, избранный губернатором штата Сан-Паулу Жоау Дориа, выступили на стороне Болсонару после первого тура.

Призывы многих бразильских ученых, исследователей, журналистов, деятелей культуры поддержать во втором туре кандидатуру Аддада не как левого, а как сторонника и защитника демократических институтов и ценностей не были услышаны. Усталость от экономического кризиса, тотальной коррупции, уличной преступности, недоверие политической системе в целом (29%, или 42,5 млн, избирателей или не пришли на выборы или испортили бюллетени) оказались благоприятным фоном для предвыборной демагогии Болсонару, выдвинувшего на первый план безопасность и традиционные ценности.

И, конечно, главное — это «усталость» от 13 лет пребывания левых у власти. Истеричная ненависть к Партии трудящихся стала основой сплочения сторонников Болсонару, позволила им закрыть глаза на его антидемократические, расистские, социал-дарвинистские позиции. Важнейшую роль в успехе Болсонару сыграла поддержка, оказанная ему на последнем этапе крупнейшими финансовыми и промышленными группами: биржа Сан-Паулу и бразильский реал начали устойчиво расти после первого тура выборов.

Безусловный, во многом иррациональный характер поддержки, оказанный ему избирателями, провозглашенный им социальный и антилиберальный реванш заставляет многих вспоминать европейский фашизм 1930-х гг., лидеры которого были также поддержаны большинством на демократических выборах. Выполнит ли Болсонару свои обещания и угрозы, или они останутся лишь предвыборной риторикой, покажет время. Несомненно, однако, что выборы в крупнейшей стране Латинской Америки резко сместили политический баланс в мире в пользу набирающих все большую силу праворадикальных течений.