В конце минувшей недели вашингтонские федеральные прокуроры, занимающиеся делом 29-летней россиянки Марии Бутиной, потребовали, чтобы ее адвокат Роберт Дрисколл соблюдал правило, запрещающее и защите, и обвинению делать какие-либо заявления прессе по поводу конкретных обстоятельств дела и существа доказательной базы. Это так называемое местное правило — особенность данного суда, введенное для того, чтобы стороны не могли обрабатывать потенциальных присяжных с помощью журналистов.
Прокуроры привели ряд цитат из интервью Дрисколла, которые, по их мнению, являют собой грубые нарушения этого запрета. Так, 3 августа адвокат заявил «Вашингтон пост», что переписка Бутиной с неким американским политтехнологом демонстрирует ее стремление «общаться с американцами, у которых были те же интересы, и ничего больше».
Адвокат Бутиной Роберт Дрисколл. Фото: Reuters
Напомню, прокуратура обвиняет Бутину в том, что она вела лоббистскую деятельность, внедряясь в американские политические круги по заданию своего «куратора», которым якобы был зампред Центробанка и бывший сенатор Александр Торшин, и не известила об этом минюст США.
Но вопреки распространенному заблуждению, она привлечена к суду за нарушение не так называемого закона FARA (от Foreign Agents Registration Act, «Закон о регистрации иностранных агентов»), а аналогичного закона, известного как «параграф 951». Наказание жестче — не до пяти лет тюрьмы, как в случае FARA, а до десяти. Суть его в том, что он предусматривает наказание
за отказ в регистрации в качестве «иностранного агента» не в политической сфере, как FARA, а в той, которую называют «шпионаж лайт».
Именно по этому закону в 2010 году были осуждены десять российских разведчиков, в том числе Анна Чапман.
Мария Бутина в тюрьме США. Фото: Reuters
Однако возвратимся к претензиям прокуроров в адрес адвоката Дрисколла… В интервью сайту «Политико» он высмеял утверждение прокуратуры о том, что Торшин будто бы является российским «обершпионом». Адвокат также заявил: Бутина неоднократно говорила ему, что Торшин «искренне полюбил Америку».
Прокуратура предупредила Дрисколла, что если он не прекратит выступать с подобными заявлениями, то она будет вынуждена просить судью вообще запретить ему обсуждать дело Бутиной с журналистами. Такие запреты иногда практикуются и называются gag orders.
На следующий день Дрисколл разразился заявлением, в котором он отверг все обвинения — в том числе самые сенсационные. Этот документ был адресован судье, а не прессе, и поэтому прокуратуре пришлось сделать вид, что ничего не произошло. Адвокат ходатайствует перед судом об освобождении Бутиной из тюрьмы под домашний арест.
Дрисколл напоминает, что Бутина была арестована 15 июля, а три дня спустя судья-магистрат распорядилась не освобождать ее под залог, поскольку вняла доводам прокуроров, которые утверждали, что Бутина может податься в бега, так как она гражданка России, с которой у США нет договора об экстрадиции.
По словам адвоката, предположение прокуратуры, что Бутина «участвовала в тайной российской операции влияния в США», является «чистым вымыслом». В ее деятельности не было ничего тайного. Она приехала в США с целью поступить в аспирантуру с рекомендациями российского чиновника Торшина, который является не ее «куратором», а другом. Бутина подала документы в семь американских вузов (Йель, Колумбия, Гарвард, Стэнфорд, Джорджтаун, Тафтс и Американский университет, на котором она в конце концов остановилась). Она искренне хотела учиться, а не проводила какую-то «тайную операцию», которую вменяют ей прокуроры. Недаром в обвинительных документах не упоминаются шпионаж, какие-то разведывательные методы, не содержится никакой секретной информации и прочих атрибутов шпионских дел.
«При обыске у нее не обнаружили передатчиков, пачек денег, фальшивых паспортов и обратных авиабилетов в Москву», — иронически замечает адвокат. По его словам, Бутина делала все открыто и документировала свои действия в блогах и соцсетях. Не скрываясь, она ездила по США со своим «куратором» и, организовывая поездки Торшина, предъявляла визитку с титулом его помощницы, «чтобы ее не приняли за платную девушку из эскорт-сервиса».
Мария Бутина с экс-сенатором Александром Торшиным на молитвенном завтраке в Белом доме
По словам адвоката Дрисколла, прокуратура не утверждает, что Бутина была сотрудницей какой-то из российских спецслужб, обвинение просто цитирует ряд твитов, которые Бутина добровольно предоставила сенатскому комитету по разведке, и утверждает на их основании, что она действовала по указке российского официального лица, хотя Россия не оплачивала ее поездки в США, ее учебу и проживание в Америке, да и вообще ничего ей не платила. «Она не украла никаких гостайн, — пишет адвокат. — Она не собирала закрытую информацию и не пыталась тайно что-то раздобыть».
Бутина делала селфи с политическими знаменитостями и делилась впечатлениями с родными и друзьями, как это делают сотни других иностранных студентов. А прокуратура пытается представить все это как нечто зловещее.
Дрисколл обвиняет прокуроров в том, что они изымают из переписки Бутиной целые предложения, перевирают цитаты, обрезают разговоры, заменяют эмоджи скобками, искажая тон текста, и дают неправильные переводы с русского, меняющие смысл сказанного.
Как пишет адвокат, «Бутина — не преступница», а порядочная женщина, пять лет встречающаяся с американским политтехнологом Полом Эриксоном. Прокуроры уверяют, что россиянка делала это из конъюнктурных соображений, рассматривая роман с американцем «как необходимый аспект своей деятельности». Хуже того: прокурор Эрик Кенерсон писал суду, что «по крайней мере, в одном случае Бутина предложила секс другому мужчине (а не Эриксону) в обмен на должность в одной общественной организации».
Это откровение, естественно, взбудоражило прессу, поскольку оно вписывалось в ожидаемый публикой образ «кремлевской соблазнительницы», пишет Дрисколл. Он запросил у прокуратуры доказательства, и несколько недель спустя она их, наконец, представила.
По словам адвоката, доказательство было всего одно и представляло собой обмен СМС трехлетней давности между Бутиной и ее старым другом, помощником и представителем движения «Право на оружие», который закодирован в судебных документах как ДК.
«Я — лоббит оружия» — написано на папке Марии Бутиной. Фото из личного архива
Как пишет Дрисколл, ДК, который часто водил бутинскую машину и был записан в страховом полисе, отвез ее на ежегодный техосмотр и после этого послал СМС. Он писал, что не знает, сколько Бутина должна ему за продление страховки, поскольку в ходе этого действия из него вытянули все жилы (здесь и далее обратный перевод с английского. — В. К.). Бутина шутливо ответила, что может предложить ему «секс»: «Больше у меня ничего нет. Ни гроша за душой». ДК в ответ послал иконку с унылым лицом.
Адвокат Дрисколл пишет суду, что Бутина дружит с женой и ребенком ДК и относится к нему как к брату. О том, что она просто пошутила, свидетельствует и продолжение переписки. ДК пишет Бутиной, что оставил машину у ее дома, а «страховка и документы на столе у тебя дома», и что зимние шины лежат в багажнике машины. Адвокат замечает, что все это не выглядит как реакция на предложение сексуальных услуг.
В конце ДК пишет Бутиной: «Придумай что-нибудь. Секс с тобой меня не интересует. Думай!»
Дрисколл резюмирует: утверждения прокуроров о том, что Бутина якобы предлагала мужчине секс за трудоустройство, являются «сексистским наветом». Дальше Дрисколл разбирает переписку Бутиной с подругой, тоже встречавшейся с американцем и зашифрованной как ИС. Прокуратура основывает на этом диалоге старых подруг, датируюшемся 2015 годом, свое утверждение, что Бутина состояла в связи с Эриксоном лишь в агентурных целях.
Фото из личного архива
Из переписки, которую Дрисколл приложил к своему ходатайству, явствует, что Бутина действительно жаловалась подруге на Эриксона. Он «проел мне плешь своей маменькой», — писала она. «У меня ощущение, что я живу в доме для престарелых», — продолжала сетовать Бутина, имея в виду, что Эриксон был поглощен недугами своей престарелой матери, и просила ИС прислать ей адрес сайта знакомств.
Мать Эриксона умерла в прошлом году, и Бутина летала на ее похороны, пишет Дрисколл, который стыдит прокуроров за то, что они используют частную переписку и делают из нее безосновательный вывод, что Бутина сожительствовала с Эриксоном исключительно для дела.
Ходатайство адвоката выглядит вполне убедительно. Прокурорский ответ на него, скорее всего, будет выглядеть не хуже.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»