Референдум не спасет

Россия не помнит слова «реформа» с середины 2000-х и закона о «монетизации льгот». Как и повышение пенсионного возраста, монетизация льгот затрагивала две наиболее сенситивные темы: социальные гарантии и благосостояние пенсионеров. Монетизация, как и нынешний законопроект, объяснялась экономической необходимостью: государство больше не справлялось с нагрузкой по своим социальным обязательствам и было вынуждено разгружать бюджеты.

В январе 2005 года, сразу после вступления в силу закона о монетизации, по России прокатиласьволна митингов, захлестнув регионы, которые многие годы после тех событий не увидят протестной активности. Так называемая «ситцевая революция» не давала покоя региональным чиновникам в течение месяца, а рейтинг Владимира Путина снизился впервые за пять лет с момента его первого избрания на высшую должность страны. После этих событий «реформы» исчезли из официальной риторики. Считается, что «монетизация» провалилась — из-за своей непопулярности. В действительности еще в течение нескольких лет региональные и федеральные бюджетызакрываливсе возможные «пробоины» — где-то для проведения реформы не хватало денег, а где-то не существовало работающего механизма администрирования. Но через несколько лет закон заработал в полную силу.

Реформа пенсионной системы обещает развиваться по похожему сценарию. Парламентарии пытаются делать уступки — например, сохранить ту самую денежную выплату, введенную законом о монетизации, для граждан, достигших нынешнего пенсионного возраста, или не трогать многодетных матерей. Но компромиссы такого уровня вряд ли сгладят самый крупный за последние десятилетия конфликт государства и общества. Идея проведения референдума на этом фоне звучит как предложение диалога. Однако парадокс заключается в том, что и референдум не сможет решить нынешних проблем. Пенсионная реформа требует ответа не на один, а на множество вопросов, а сложность ее реализации и особенности социальной политики в России требуют длительного диалога.

Недовольство реформой связано с несколькими факторами. Прежде всего, это переживание несправедливости: государство-реформатор не готово урезать в правах и без того привилегированные группы (например, силовиков и военных), а под ударом вновь оказываются обычные люди. Кроме того, совершенно необоснованной выглядит объяснение неизбежности реформы через нехватку денег, особенно на фоне огромных трат на оборону или проведения мероприятий вроде чемпионата мира по футболу. Наконец, шокирует скорость, с которой предлагают проводить реформу — повышение пенсионного возраста на пять лет и ее резкий старт не дают обществу возможности свыкнуться с новыми правилами.

Чтобы сгладить подобные конфликты требуются компромиссы куда серьезнее, чем волеизъявление народа в форме референдума. На данный момент реформа затрагивает несколько социальных групп, но наносит основной из них — работающим людям старшего возраста — максимум урона. Чтобы граждане изменили отношение к реформе, нужно как минимум несколько дополнительных мер. Прежде всего, не следует сужать таргетированную группу, но напротив, нужно расширить ее за счет привилегированных силовиков и чиновников: правила должны быть общими для всех. Кроме того, пенсионная реформа не может быть изолирована от обсуждения бюджета: как в ее ходе будут рассчитываться субсидии Пенсионному фонду? Если федеральные деньги в ходе реформы будут экономиться, то как и на что будет расходоваться сэкономленное? Можно ли увеличить пенсионный возраст, но одновременно с тем повысить уровень социальной защищенности по другим статьям бюджета?

Одним из наиболее удачных примеров пенсионной реформы считается программа, запущенная в США в1980-е: она планировала постепенное увеличение пенсионного возраста через 10 лет после вступления закона в силу. У России нет такого промежутка времени — малочисленное поколение 90-х уже выходит на рынок труда, а родившиеся в относительно благополучных 60-х приближаются к пенсионному возрасту. Однако темп увеличения пенсионного возраста, который заложен в реформе сейчас (плюс один год каждый год, начиная с 2019), выглядит как ничем неоправданная крайность.

Почему несмотря на чувствительность темы и в случае с монетизацией, и в кейсе с пенсиями решения принимаются поспешно и топорно? Принципиальный момент заключается в темпе, с которым в российских условиях необходимо проводить непопулярные реформы. В обоих случаях реформы приходятся на время сразу после президентских выборов. Принять законопроект по пенсионному возрасту в последнем чтении планируется явно не позже нынешней осени. Более того, первую версию законопроекта внесли в Госдуму через два дня после заявления премьера Медведева о необходимости повышения пенсионного возраста — то есть времени на экспертные обсуждения и замеры общественного мнения заведомо не было.

Политические причины такой спешки понятны. По исследованиям о реформах хорошо известно понятие «политического бизнес-цикла», то есть распределения политической активности по электоральному сроку. Желающий не потерять власть политик постарается реализовать все не популярные, но необходимые решения сразу после выборов, придержав ко дню голосования инициативы, которые, напротив, пользуются поддержкой избирателей. Граждане становятся заложниками подобной модели принятия решений.

Виктория Полторацкая,политолог