Владимир Мукусев: «У дружбы и памяти нет срока давности»

Я журналист, мое дело — факты. А факт заключается в том, что утром 1 сентября 1991 го­да два собственных корреспондента Гостелерадио СССР Виктор Ногин и Геннадий Куринной выехали на съемку из Белграда в сторону Загреба. Они не первый месяц работали в зоне военного конфликта — в раздираемой жестокой войной Югославии — и не первый раз подвергали свою жизнь опасности, потому что эта горячая точка тоже не была для них первой. Только вот в этот раз они домой не вернулись…

Когда меня спрашивают, почему столько лет эта история не дает мне покоя, почему мешает жить и даже разводит «по разные стороны баррикад» с иными коллегами и друзьями, я всякий раз теряюсь с ответом. Что тут сказать? Что один из пропавших журналистов, Виктор Ногин, был моим близким другом и что долгое время я бился над «югославским делом», надеясь найти ребят пусть в плену, конц­лагере, искалеченными, в больнице, но живыми?.. Конечно, это было главной причиной. Или что спустя несколько лет, проводя свое журналистское расследование, я мало-помалу терял эту надежду, но почитал своим профессиональным и человеческим долгом добиться истины, раскрыть загадку их исчезновения и рассказать, как все было на самом деле? Да, и это тоже. Но отчего теперь, спустя целую жизнь, я упорно, вопреки всем и всему продолжаю поиски? Да, <…> все быльем поросло. Да, они оказались первыми, но отнюдь не последними в том скорбном списке советских (а потом и российских) журналистов, которые пропали без вести, были взяты в плен или убиты неизвестными… И давно уже закончилась та, не наша, Балканская война. И нет уже Гостелерадио СССР, которое отправило Виктора Ногина и Геннадия Куринного в последнюю в их жизни командеровку. Да что там — и страны тоже нет, той самой страны, которую они представляли на Балканах, именуясь «русскими корреспондентами».

Но для меня все эти доводы — вот беда — каждый раз звучат «за», а не «против». За то, чтобы довести расследование до конца и добиться — насколько это возможно через столько лет — окончательной ясности. За то, чтобы все-таки попытаться поставить в той старой, полузабытой трагической истории последнюю точку. И как раз потому, что они были первыми. Потому, что, сколько бы народа мы не потеряли с тех пор, как Советский Союз исчез со всех карт мира, хочу верить, что журналистская солидарность еще существует, восстановление справедливости все еще возможно. А самое главное — потому, что я убежден: у человеческой дружбы и человеческой памяти нет срока давности.

В Союзе журналистов в Москве есть стена с портретами погибших журналистов — но фотографий этих двух ребят там почему-то нет. Я хочу, чтобы эта очевидная несправедливость была исправлена. И еще я хочу, чтобы однажды Витя Ногин и Гена Куринной все же вернулись домой, в русскую землю. Вернулись посмертно — самым печальным, но единственно возможным теперь достойным образом. <…>

В самом начале я сказал, что мое журналистское дело — это факты. Однако все, что будет рассказано дальше о событиях 1 сентября 1991 года, — все-таки версия. Моя версия, основанная тем не менее исключительно на добытых фактах: интервью, фотографиях, встречах, результатах поисковых работ. Давным-давно появилась в моей жизни обыкновенная черная папка для документов, в которую я складывал год за годом свидетельства моих поисков. Теперь вы держите эту папку в руках — конечно, не в прямом смысле слова. Отныне, перелистав эти страницы, и вы будете знать все то, что постепенно, по крупицам узнавал об этой истории я.

Добавлю к сказанному, что в мае 2011 года, когда уже полным ходом шла работа над книгой, я получил официальное приглашение из Хорватии принять участие в открытии памятного знака на месте гибели российских журналистов. Большой камень с надписью на двух языках теперь поставлен на той самой дороге возле городка Костайница, где когда-то были расстреляны наши коллеги. Расследование все-таки дало реальные результаты — сотни моих обращений (и, в частности, с идеей установки такого памятного знака) не остались бесплодными. И это означает, что версия, о которой я хочу рассказать, как минимум имеет право на существование. А как максимум — обязывает к тому, чтобы завершить, наконец, давно начатое дело, довести поиски до конца и вернуть Виктора Ногина и Геннадия Куринного домой с Балканской войны.

<…> 20 декабря 2016 года было, наконец, возбуждено уголовное дело. Сейчас оно находится в производстве отдела по расследованию особо важных дел Следственного управления по Юго-Западному административному округу Главного следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по городу Москве. Оно имеет свой номер и возбуждено «по признакам преступления, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ, по факту убийства в 1991 году в ходе боевых действий на территории Хорватии журналистов СССР Ногина В.В. и Куринного Г.Д.». Я не знаю, когда и какие следственные действия будут проводиться в рамках этого дела. Главное — оно есть. И это внушает оптимизм. В этом деле есть уже и первые материалы. Это протокол моего допроса, где я вкратце рассказываю содержание своей «Черной папки». Лежит там и сама книга. Надеюсь, она поможет при расследовании. И еще мне доподлинно известно, что российские следственные органы обратились с запросом о правовой помощи в Генеральную прокуратуру Хорватии. <…> Будем ждать результата. <…>

28 июня 2017 года глава Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям Михаил Сеславинский вручил двум Галинам — Ногиной и Куринной — ордена Мужества, которыми президент страны наградил посмертно их мужей. На награждении не было ни одного журналиста и ни одной телекамеры. Повторяю — НИ ОДНОЙ. Даже с Первого канала, хотя, казалось бы… <…>

<…> 1 сентября 2017 года мы с женой, как всегда, зажгли поминальные свечи и возложили цветы к памятнику погибшим журналистам, я укрепил макет таблички, привезенный из Москвы, с текстом указа президента России. Его сделала замечательный художник-дизайнер Наталья Половникова. Изготовить ее в металле пообещал мой большой друг, вместе с которым мы придумали и установили когда-то камень на месте трагедии, — полковник Ивица Панжа Оркан. Договорились, что откроем ее торжественно, в очередную годовщину — 1 сентября 2018 года. Получится ли у меня, не знаю. Не буду загадывать. Но то, что она будет установлена, — уверен. На двух языках, русском и хорватском, на бронзовой табличке, можно будет прочитать:

Со дня гибели журналистов прошло 26 лет… Через три месяца после возбуждения уголовного дела я получил приглашение от следователя районного СК. Продержав меня в коридоре несколько часов, он, сославшись на неотложные дела, перенес нашу встречу на другой день. Назавтра все повторилось. Наконец мы встретились. Он спросил, знаю ли я телефоны вдов. Я продиктовал. Это было единственное известное мне следственное действие по делу.

Прошло еще почти два года…»