Верховьё, долина староверов — это сумон Сизимский, в нем четыре поселения: село Сизим, арбаны Эржей, Усть-Ужеп, Катазы, с десяток местечек (хуторов). Число скитов неточно. По бумагам, в сумоне 228 дворов, более 800 жителей, оценочно около тысячи русских людей, старообрядцев часовенного согласия.

С Усинского тракта (прекрасной дороги Абакан—Кызыл) уходишь на юго-восток, и немногим более ста верст от столицы Тувы — хоть прерывисто, пунктиром, но асфальт до Усть-Бурена. Мимо сел со следами исчезнувшей цивилизации: на фоне заселенных людьми деревянных халуп — белокаменные с высоченными окнами коровники, ныне разбитые, непременный Ленин, тут он в шапке-ушанке (разброс температур — сто градусов от абсолютного максимума до минимума, минус 60), доски почета с главным земляком — Сергеем Шойгу. Далее дороги условны. Весной и осенью их нет. Летом может повезти, если снова пройдет грейдер золотодобытчиков, что бывает; по пути — паромные переправы. С декабря по март расклинован зимник. До отдаленных поселений и скитов дорог не было и нет. Сейчас туда только на лодках — а это пороги, шиверы, перекаты, прижимы, щеки. Зимой — на снегоходах. Так же добираются до своей тайги: у каждой семьи в тайге передаваемый по наследству участок в десятки квадратных километров, где глава семьи охотится зимой. Участки — в отдалении от деревень, рядом с которыми зверье не бьют, лес не рубят. И рядом с зимовьем деревья не валят — отойдут вглубь чащи. С реки избушки не заметишь, хотя стоят на берегу. Тропы еле различимы. То же — скиты. К старцам и старицам ходят, но путей не натаптывают.

Говорят: чем выше по Енисею, тем крепче вера. Не проверить, а вот что видишь своими глазами, так это то, что чем выше по Енисею, тем дороги все хуже, пока не пропадают вовсе. Но выводить обратную зависимость крепости веры от доступности мира ошибочно. От мира в пустынь — уединенную местность — здесь уходят осознанно, сначала вера, потом скит. Пустынножительство тут идеал, «духовный рай».

Сколько лет осталось еще невидимой стране с альтернативными русскими?

О 410-километровой железнодорожной руке Курагино—Кызыл (и далее к угольным копям Элегеста) под вывоз полезных ископаемых из Тувы говорят много лет. Истощающемуся Кузбассу призван на замену Улуг-Хемский бассейн. И заинтересованных в дороге не меньше, чем ее не приемлющих и боящихся (но кого когда интересовало мнение аборигенов). Правительство РФ одобрило проект в 2007-м. И дорога уже не раз должна была открыться. В 2012-м — согласно Стратегии развития железнодорожного транспорта России до 2030 года. По более позднему плану правительства — в 2016-м.

В июне 2011-го владельцем Элегестинского месторождения коксующихся углей стал Руслан Байсаров, и Москва обозначила готовность перейти к делу. К тому времени Путин еще не поймал в Туве знаменитую щуку на 20 кило, но уже таскал здесь хариусов и ленков с князем Монако, после чего делился: «Такой шикарной, мощной природы не видел нигде. Не хочу никаких высокопарных слов говорить, но это очень сильное впечатление. Я много где был и много чего видел, но такого я еще не видел никогда». Тем не менее в декабре 2011-го Путин вбивает первый золотой костыль в первую шпалу.

С той поры конь так и не повалялся, помимо того костыля, построен только один километр путей возле Кызыла. В прошлом году на Восточном форуме объявили: строительство возобновится в 2018-м, в правительстве утвердили очередной план, на совещании у Дворковича подписали концессионное соглашение с инвесторами. В этом году, в мае, Шойгу заявил, что за строительство готовы взяться военные.

Пока из Тувы по Усинскому тракту идут длинномеры и большегрузы — вывозят ее недра в микрорайон (в мешках из полипропилена до 3 тонн со стропами). Этот железный поток, подобно Енисею, складывается из двух притоков: элегестинский высококачественный уголь и руда из Тоджи, где в 2015-м китайский «Лунсин» запустил горно-обогатительный комбинат. Это на Большом Енисее (Бий-Хеме), где старообрядцы присутствуют дисперсно и исчезают. Китайцам отдали Кызыл-Таштыгское месторождение полиметаллических руд (см. «Новую» № 134 от 2012 года) — 200 км северо-восточнее Кызыла, хребет академика Обручева. Там теперь промзона: близ Ак-Хема, притока Большого Енисея, практически на берегу вырублены сотни гектаров кедрового леса, в плешине вырыт карьер. Это открытый рудник. Здесь же обогатительная фабрика мощью 1 млн тонн руды в год. Цинковый, свинцовый, медный концентраты. Также в руде кадмий, селен, барий, золото, серебро.

Вакум: «Они все сгребают: землю, корни деревьев, траву, деревья. Что выкопали, то и везут к себе на переработку. Докопались, теперь руду везут. Там все есть в этой породе, главное — нужный металл для телефонов, компьютеров. Одно время китайцы не пускали к себе налоговую инспекцию. Так вертолет с силовиками к ним на крышу приземлился». (Про вертолет с ОМОНом похоже на правду. До 20 июня в бассейне Енисея испокон рыбалка запрещена, но какое-то московское жлобье в Верховье наловило ленков с краснокнижными тайменями. Флягами и бочками вывозили. Их тормознули: по две тысячи с рыла и езжайте. Ага, мы — Москва! От вас, чумазых, откупаться? И так вас кормим. В Кызыле ждал ОМОН и телекамеры, обули по полной, дело возбудили, рыбу тут же сожгли.)

«Лунсин» — «дочка» крупнейшего горнодобывающего холдинга Китая Zijin Mining Group с печальным бэкграундом и репутацией крупнейшего же загрязнителя и отравителя внутри КНР, скандалы преследуют его и за рубежом, от Перу до Кыргызстана.

В Верховье Китай жучками-скупщиками присутствовал до Второй мировой, сейчас диктует цены на струю кабарги, медвежьи лапы и желчь, рысьи шкуры. Вакум: «Ну, и мы мимо не проходим, всё это ловим, но сами не используем чего-то. Та же медвежья желчь — романтичней, конечно, звучит, чем кабанья, но она та же. А мы этих диких кабанов выращиваем, по деревне бегают, те же корешки и траву жрут, что медведи».

Более чем за сто лет старообрядческая система хозяйствования в Верховье не нарушила природных циклов и симбиозов, численность зверья стабильна, выше глаз никто не берет. Позднее присоединение к СССР, расчлененный рельеф, препятствующий дорогам, позволили всей изолированной Туве оставаться самым экологически чистым последним регионом бывшего Союза, не изгаженным промышленностью. Да что там — на планете таких территорий, сохранивших нетронутыми ландшафты, единицы. И вот она ждет, не веря в свой конец, появления дороги и цивилизации.

Для коренных сообществ и экосистем всюду и всегда, от Монголии до Латинской Америки, от Африки до Забайкалья, глобализация, инвестиции и китайские ресурсодобывающие компании означают одно и то же. Не только китайские, конечно. Наши не лучше, золотодобытчики пластают Туву, дербанят, травят реки точно мстят за что, а, например, о цианидах Тува детально узнала благодаря совместному предприятию шведов и канадцев; дело же не в китайцах или канадцах, и даже не в России, позволяющей так себя вести. Впрочем, говорят, и в глобализации есть нечто, отсталые дети из медвежьего угла посмотрят наконец «Скуби Ду»: «Многие пытаются все переделать в этом мире, они думают, что это прогресс! Но ведь существует то, что уже прекрасно, и его менять не нужно».

Что будет в конкретном Верховье, примерно понятно. По Африке ходят масаи с копьями. Тоже живут в гармонии с природой. Красивые люди, статные, чистые, прикрытые красными простынями и в шлепанцах, вырезанных из шин — спасибо прогрессу. А всех их заповедных носорогов постреляли из-за ценности рога в китайской медицине. Вымершими объявлены и местный подвид черного носорога, и белого, обитавшего рядом. Но они не вымерли — их истребили, не помогло даже то, что охранявшие последних животных рейнджеры палили по посторонним без предупреждения. А те подвиды, что живы, бродят все чаще уже без рога — его отрезают, усыпляя животное, и браконьеры, и защитники природы — дабы спасти носорогов.

Медведи без лап и кабарга без своей струи вряд ли смогут.

Верховские — настоящие индейцы. Ходить на потеху китайцам с рогатиной на медведя — не будут. Но и биться за истоки Енисея — вряд ли. Снимутся снова и уйдут. Будет глобализованное опустошенное пространство без них.

Вакум сообщает: «Дороги китайцы уже сделали в Тоджу. А Россия железную дорогу до Транссиба, как думаете, построит? Нет. Шойгу же сказал: на ее пути триста древних захоронений. Пока все не проверим, дороги не будет. В год они проверяют два кургана. А Шойгу уже за 60 (лет)».

Но Шойгу тут уже ни при чем. При чем Китай. Из утвержденной тувинским правительством 28 декабря 2017 года Стратегии развития туризма: «В июне 2016 года руководители Монголии, России и Китая утвердили программу создания экономического коридора: Западный железнодорожный коридор (Курагино–Кызыл–Хандыгайты–Боршо–Кобдо–Такешкен–район Хами–Чанцзи-Хуэйский АО–Урумчи); Северный железнодорожный коридор (Курагино–Кызыл–Цаган-Тологой–Арцсурь–Овот–Эрдэнэт–Салхит–Замын-Удэ–Эрлянь–Уланчаб–Чжанцзякоу–Пекин–Тяньцзинь)».

Документы трехсторонней встречи в Ташкенте 23 июня 2016 года не столь однозначны, в них сказано «изучить и при экономической обоснованности начать реализацию данных проектов», однако тувинскому кабмину виднее, его глава Кара-оол недавно заявил, что Азиатский банк развития готов инвестировать в Северный коридор около 3 млрд долларов. Тува и Монголия как раз его предлагают считать приоритетным. В Туве между тем распродают все новые месторождения.

Миней говорит, что «Аватар» видел. Жизненное кино. Про них.

Автаркия Верховья — передовой опыт самоизоляции, импортозамещения и мобилизационной экономики. И ничего от власти верховские не ждут: ни защиты, ни медицины, ни пособий — мечта «Единой России» и правительства, казалось бы. Клонировать таких. Работают, размножаются, политикой интересуются в меру. Телевизор вот не смотрят, это плохо, но к Америке — не очень: «Говорят, она против России» (Вакум). Ненадежно, конечно, это «говорят».

Деловые обычаи — серая экономика: все на словах, личных отношениях и поручительствах, на понятиях, не легализуясь. Общинное отдается в рост наиболее умелым, имена их не светят. По методам — та же закрытая офшорная клептократия, что в основе остальной России. Результаты противоположные.

Никакого, кстати, средневековья. Это советскому прогрессу они могли успешно противостоять — что с того, что Гагарин, водородная бомба, Братская ГЭС и Уралвагонзавод? С 90-х многие (пустынножителей вычитаю) пользуются массой вещей, облегчающих обычную жизнь; и карты банковские у них, и мотобуры...

Часовенные расселились вкраплениями по всему Енисею и многим притокам. Связь держать помогают советские еще радиостанции «Ангара» — сигналы ловятся по руслу и речным террасам, «полкам» и «прилавкам», как называют освоенные, распаханные, отнятые у тайги и скал клочки земель. Слышно притаежные деревни вплоть до Игарки. Несколько лет назад по обращению Ларисы Шойгу, сестры министра, Красноярский регцентр МЧС передал Верховью армейский командно-штабной комплекс — радиостанцию на шасси вездехода и шесть портативных устройств. Это постоянная связь на 300 км. А потом в Сизиме поставили сотовую вышку и карточный таксофон. И телевидение пришло, вдруг кто захочет.

Масаи, держащиеся корней и традиций, чтобы вызвать дождь, приносят в жертву самую дорогую им козу. И тут же пялятся в сотовые — смотрят изменения в прогнозе погоды. А староверы — не здесь, в Веховье осетра нет, гораздо ниже — самоловы снимают, уже ориентируясь по GPS.

Ну а если не о технической стороне, архаики особой тоже не видно. Если Россия все делает для того, чтобы ее кромсали и распродавали, как тушу уже убитого животного. Если так старается, чтобы слиться, кануть. Если христианские церкви довели до разговоров о близком конце христианства. То что же, скажите, актуальнее Верховья, в чем найдется больший смысл, как не в его людях?

Идолов у них так и нет, за царя не молятся по-прежнему и помазанником божьим его не признают. Все равны перед богом. Отсюда принципиальная невозможность существования здесь «маленьких людей», «винтиков», «анчоусов», которые ничего не решают. В их общинах демократия и ценности гуманизма.

А значит, с государством они всё так же перпендикулярны. Не иметь дел с ним — условие сохранения себя.

Но их постоянно настигают. Между тем Китай, дорога — угрозы внешние, и они порой лишь отражают внутренние противоречия.

Многим селам и заимкам, основанным русскими купцами или староверами, тувинцы дали свои имена, например, райцентр, к которому относится Верховьё, из Знаменки стал Сарыг-Сепом, но дом для старовера не главное, он в момент снимется и переедет, реки — важнее, и их они называют как встарь или по именам-фамилиям тех, кто на них живет. Проходим «речку Пермяковых» — в 30 км от устья их деревня Катазы. С Пермяковыми (они тоже из пермских краев, как род Вакума, только пришли позже) у Вакума и Минея полно общих воспоминаний. Отсчет событий — от Иллариона Львовича, главы общины: «Еще дед Илларион был жив». 9 его сыновей здесь, и только одна в дерев­не фамилия, дочери разъехались замуж. Теперь — внучки. А у сыновей 70 детей. Армия. Форпост. Как раз недалеко от Пор-Бажына.

Но еще дед Илларион устроил так, что Катазы из заимки превратились в бренд, в турбазу для иностранцев и богатых соотечественников. В разное время сюда прилетали П. Бородин, Ю. Лужков, Н. Михалков, С. Шойгу. И у многих других родов появились турбазы, дающие неплохой доход.

Первопроходцы назвали один из опасных порогов на Ка-Хеме Москвой. Их внуки и правнуки нашли, как на Москве делать деньги. Кошельки летят на рёв марала. А в самом Эржее теперь региональный фестиваль «Певческое искусство и традиционные ремесла старообрядцев Сибири». А в Сизиме — межрегиональный фестиваль русской культуры.

Две России сближаются. Для одних верховских это адаптация к современности, разрешили же в 1912-м есть картошку, а в 1972-м — макароны, другие видят в том отказ от устоев и путь к погибели. «Ел еще отдельно, а пить приходил к нам. И на обратном пути на порогах уже не высаживал», — отозвался о своем проводнике один из туристов.

Сейчас совсем не о том, нужна ли дорога. Дороги, разумеется, благо. Я о другом, вот и часовенные в курсе: если мир получает шанс изуродовать или уничтожить какое-то пространство, так тому и быть. Красивым, цельным, лучшим — погибать: до корабельных сосен доберутся и срубят. Но есть вариант: можно заматереть. Когда идут шишковать, крупные кедры колотом не бьют. Что толку, не сотрясти. Верховьё — крепость, такой кедр.

Оно вынесло многое. Отток русских из Тувы начался еще в 70-х годах прошлого века, а на моих глазах, в 1992-м, это уже был массовый исход. Выписка из анамнеза: сначала славяне затопили святыни тувинцев, воздвигнув Саяно-Шушенскую ГЭС, принялись ставить заводы на их сакральных горах, а тувинцы могли только скакать на конях и кидать в КамАЗы ножи. Потом взялись бить славянам стекла, поджигать дома, по улицам Кызыла зацокали под желтыми знаменами всадники в колонну по три, требуя независимости от России. Русские ложились спать, кладя в постель заряженные ружья, потом потянулись через перевалы на север. Верховьё тоже поредело, но сейчас — никаких распрей.

С глобализацией и прогрессом не справиться. Но ничего не предопределено. Не вышло качать нефть на Сыме. У «Росатома» отбито желание добывать уран в Красночикойском районе Забайкалья. Так и не прошел в Китай через Алтай газопровод — а его хотели строить раньше «Силы Сибири», контракт был готов к подписанию. Везде старообрядцы поднимались вместе с автохтонами — соответственно кетами, бурятами, теленгитами и другими алтайскими народами. С шаманами, ламами — может, с ними и не вместе, но плечом к плечу. И побеждали. И сдулся «Мекран», вырубавший леса на среднем Енисее, где живут часовенные. А вот Ангару, где старообрядческих общин не было, изувечили и похоронили.

Почему так? «Мнение общественности», может, и при чем, но роль его не решающая. Нерентабельность мегапроектов, коррупция как их причина и следствие, нехватка денег, кризисные явления? Да, но и всем этим не объяснить, почему вдруг левиафан разжимает челюсти. Старообрядческое кладбище в центре олимпийского Сочи сровнять с землей не посмели. Там-то денег хватало.

Изгородью ли от скота огородятся верховские покрепче, гвоздей ли накидают, горы ли подрастут, но в существующем плане освободить место китайскому бизнесу и вытеснить староверов куда-нибудь в Латинскую Америку возможны коррективы. В конце концов нет такого закона, обязывающего нас кругом сдаваться и уезжать. Енисей должен начинаться в Верховье, а не в Боливии.