Как и чем закончится президентство Трампа? Cо дня инаугурации — это самый расхожий вопрос американской политики. Не закончится ли оно до срока? Самый распространенный ответ: импичмент — это невозможно. В конгрессе США у республиканцев большинство. В обеих палатах. Оно никогда не поднимет голоса против президента-однопартийца.

Поищем ответ во всезнающей истории. То есть прецеденты.

Знаете, сколько было случаев импичмента президента за всю историю США?

Четыре. Или три. Или два. Или один. Или ни одного.

Но прежде правила и процедура.

По конституции США действующего президента можно подвергнуть импичменту за «государственную измену, взяточничество, другое тяжкое преступление или проступок».

Никакое обычное преступление, ни один из скандалов, о которых, в частности, шла речь в прошлой статье, ни одна ложь, на которые так щедр Дональд Трамп в своих коммуникациях с общественностью, — не повод для импичмента. А вот collusion — сговор с иностранным вмешательством в президентские выборы в США — то, что является предметом расследования комиссии Мюллера — это тот самый случай. Collusion тянет на государственную измену.

То, что русские играли на его стороне, в Вашингтоне считается признанным фактом. Главный вопрос: был ли сговор с кампанией Трампа и соучаствовал ли Трамп? Вот почему чуть ли не в каждом трамповском твите или выступлении порой ни к селу ни к городу выскакивает непременное восклицание-отрицание «No collusion!». «Не было сговора!», «Русское вмешательство — выдумка!» И призывы к генеральному прокурору прикрыть расследование Мюллера. Впрочем, в другие моменты он может лихо заявить, что русское вмешательство — факт, только на стороне Клинтон и демократов.

Решение об импичменте президента принимает палата представителей конгресса США — простым большинством. Это первый акт. Затем оно утверждается голосованием в сенате. В этом, втором, акте требуется уже квалифицированное большинство в две трети голосов. Реально непреодолимая граница.

Самая первая попытка импичмента состоялась в 1843 году, и она провалилась.

Десятый президент США Джон Тайлер запомнился историкам тремя обстоятельствами. Он первый вице-президент, занявший президентский пост в результате смерти своего предшественника (тот ухитрился умереть через месяц после инаугурации). Такой способ водворения в Белый дом был встречен в штыки. Вплоть до того, что родная партия исключила новоявленного президента из своих рядов. И, наконец, он не стеснялся накладывать вето на законопроекты, которые ему были не по душе. В отместку законодатели и попытались объявить ему импичмент. Голосование в январе 1843 года разочаровало его инициаторов: 83 члена палаты представителей — «за», 127 — «против».

Дважды в истории США палата представителей выносила импичмент президенту. В 1868 году — это был Эндрю Джонсон. 130 лет спустя — Билл Клинтон.

Президентский пост Эндрю Джонсону достался после убийства Авраама Линкольна, у которого он был вице-президентом. Южанин, расист, он открыто противодействовал наследию великого предшественника, саботируя своими вето освободительное законодательство. Что и вызвало отторжение со стороны конгрессменов.

Поводом в отношении Билла Клинтона стало «дело Моники Левински», точнее — лжесвидетельство на суде и препятствие в отправлении правосудия с его стороны по этому делу.

Ни в том, ни в другом случае, однако, ни в 1868 году, ни в 1998–1999 годах сенат не поддержал палату представителей. Импичмент не прошел. Ни разу.

А как же Уотергейт и отставка Ричарда Никсона? С финишем «трюкача Дика» ищут ассоциации тайные и явные мечтатели об импичменте Трампа. Это, безусловно, поучительная история.

Для начала — в ней отсутствует юридический акт импичмента. Были открытые сенатские слушания по Уотергейту — с телевизионной трансляцией на всю страну. Дотошное расследование изо дня в день вела «четвертая власть» — пресса, тон задавала «Вашингтон пост». Опросы общественного мнения складывались «за» импичмент. Юридический комитет палаты представителей вынес рекомендацию об импичменте. Однако до голосования в палате представителей, тем более до сената, дело не дошло.

Три самых авторитетных однопартийца президента Никсона — лидер республиканцев в сенате Хью Скотт, сенатор Барри Голдуотер и лидер республиканцев в палате представителей Джон Джэкоб Родс нанесли визит в Белый дом. Родс сообщил президенту, что палата представителей проголосует за импичмент. Скотт и Голдуотер — о том, что в сенате у него от силы 15 голосов при необходимых 34. То есть за импичмент выступают не только демократы, у которых было большинство в обеих палатах, но и большая часть республиканцев.

9 августа 1974 года президент Никсон подал в отставку.

Итак, чему нас учит американская история? Тому, что импичмент президента — очень громкое и при этом самое деликатное и невероятно трудно применимое в политической борьбе средство. И обоюдоострое.

Ни одной партии никогда не удавалось использовать импичмент для того, чтобы свалить правящего президента.

Импичмент — идеальное оружие. Это ружье стреляет исключительно при политическом консенсусе. Но тогда оно уже неотразимо.

Как это применимо к Дональду Трампу?

Аргумент о том, что покуда республиканцам принадлежит большинство в обеих палатах конгресса, демократам об импичменте лучше не заикаться, совершенно справедлив. Но он устаревает. Уже на промежуточных выборах осенью 2018 го­да палата представителей, скорее всего, отойдет к демократам. Первый акт становится возможен.

Чего, впрочем, как мы знаем, недостаточно.

Вопрос в политическом консенсусе. Возможен ли он против Трампа?

Чтобы ответить «да», мне придется прибегнуть к теории заговора. Тут я точно не буду оригинален, но это не беда.

Теории заговора — любимый конек ультраправой публики и самого Трампа. «Заговор элит», «вашингтонского болота», «глубокого государства» против него — ставленника народа, защитника обделенных. Это его первая линия нападения.

Персонаж из сусального золота, кино и казино в роли истинного популиста — дерзкий ход! Но работает безотказно.

В действительности агрессивная, за гранью фола линия поведения Трампа — форма его защиты.

Парадокс в том, что «глубокое государство», если угодно так называть властную элиту, связанную определенными канонами, принципами, представлениями о сущем и должном, есть, а заговора нет. Во всяком случае, пока.

Трамп знает, что место в Белом доме он выиграл в рулетку. Или, скорее, в покер. Мало того, что, имея на руках нечто несусветное, он внушил публике, что у него роял-флэш, а сам он джокер. Своих соперников он громко обзывал мошенниками, в то время как шулером был он сам. Так или иначе, он подменил, нарушил и, в конечном счете, поменял правила политической игры. Но и политическая элита Америки, вне зависимости от партийной принадлежности, знает, что он выскочка, бастард. Но она чтит закон: победитель президентской гонки получает все. У хозяина Белого дома конституционный карт-бланш.

До поры.

На американской сцене и мировой арене Трамп ведет себя как хозяин горы, пуп земли, центр мироздания. Ниспровергает любые авторитеты. Крушит все, что сделал его предшественник. Это нравится его сторонникам. Критики обнаруживают фальшак, профанацию всего того, что в Америке традиционно считалось политикой.

Тут нам придется разобраться с этой самой американской политикой.

Для начала если у нас одна политика, то в Америке — две. Я о языке, который это четко фиксирует. В отличие от русского в англо-американском существуют два слова: policy и politics. И это разные понятия. Первое на слуху, policy — линия поведения, курс. Второе — politics — то, как формируется власть. (От греческого πολιτικά, означающего «дела городов — полисов».) Это регламент борьбы за власть, правила демократической игры. Что нам фактически неведомо. Понятно почему. В полисах Древней Греции, как известно, была демократия, пусть даже рабовладельческая. А у нас уже не рабовладение, но еще не демократия.

Politics — это то, что предшествует государственной деятельности; диктует, кто ею должен заниматься, кто будет определять курс — policy.

Между policy и politics кровные, но очень непростые отношения. Второе в действительности — предтеча первого. Государственный деятель в демократии — всегда политик, он просчитывает, как любое его решение отзовется на следующих выборах. При этом поле его деятельности — реальные дела с самыми серьезными причинами, следствиями и последствиями: экономика, социальные проблемы, международные отношения. Это то, ради чего он, собственно, и призван во власть. Сфера его ответственности — глубинные интересы нации. Поэтому, хотя борьба за власть всегда предшествует государственной деятельности, в более или менее здоровом обществе policy первична, а politics, в конечном счете, вторична.

Конфликт двух политик — величина переменная. В избирательных кампаниях берет верх politics. В обычные времена policy вступает в свои права. Часть резюме государственного деятеля — на самом деле самая важная — способность принимать трудные, заведомо непопулярные решения, умение забывать о своих рейтингах, готовность расплачиваться собственным политическим капиталом.

Таков парадокс государственного деятеля в современной демократии. От того, насколько он умелый политик, зависит его тактический успех. Стратегический — место в истории — зависит от того, насколько он преодолевает в себе политика.

Трамп поменял все правила. Сначала на уровне politics, где, как выяснилось, побеждает тот, кто легко и непринужденно лжет городу и миру, для кого нет оппонентов, а есть враги, которых надо уничтожать, и нет запретных средств, есть только желанные цели.

Как выяснилось, это еще полбеды. Но он поломал и более фундаментальный канон в отношениях двух политик. Уже не politics служит policy, а наоборот. Цель стала средством, средство — целью. Государственная деятельность, оказывается, не более чем повод — нескончаемая сумма поводов для непомерного самовозвеличивания и даже безудержного обогащения.

Для Трампа место в Белом доме — верх возможностей, а не пик ответственности. Золоченая именная вывеска на крыше мира, с которой его фамильный бизнес снимает сливки в виде иностранных инвестиций в разбросанные по миру франшизы, а также вкладов, займов и концессий в предприятия членов первой семьи. В его отелях и гольф-клубах нет отбоя от клиентов, не считающихся с расходами, — лоббисты всех мастей, дипломаты, знатные иностранцы, которым в Вашингтоне что-то надо. Все это трудно отличить от взяток.

По сути, это порча монеты власти. Для качественной элиты — это преступление.

Тот, кто живет в Белом доме, не должен источать грязь, во всяком случае, в таких количествах. Не может быть главным средством политики скандал. Нельзя — политику превращать в порнографию.

Нельзя так демонстративно подменять некомпетентность апломбом, реальность рекламой, государственную миссию — личной выгодой.

Непристойно оскорблять предшественников. Не принято шантажировать союзников. Сеять в стране вражду и раскол общественно опасно.

В какой-то момент этого всего элите покажется много. В какой?

Древние греки спорили, что лучше — демократия или аристократия? Главное предупреждение из далекой Эллады: и та и другая системы правления чреваты угрозами. Аристократия перерождается в олигархию и плутократию. Демократия готова скатиться в охлократию — власть толпы.

Современная западная политическая система называет себя демократией, но в действительности является амальгамой демократии и аристократии. Реально власть реализует «политический класс» — нынешняя аристократия. Это его дело. У профанного демоса по определению нет ни опыта управления государством, ни профессиональной экспертизы. Демократия, однако, задает рамки власти, не дает ей закостенеть и протухнуть, обеспечивает ее обновление и сменяемость. Вместе это худо-бедно работает. При этом, как показывает свежий опыт, скажем, Венгрии или Польши, всегда возможны срывы.

Феномен Дональда Трампа в том, что он пришел к власти в большей степени вопреки воле политического класса. Его ставкой во время избирательной кампании стала разнузданная апелляция к толпе. Но и сейчас, уже при власти, он регулярно собирает толпы своих громкоголосых сторонников на митинги с поджигательскими лозунгами. Для хозяина Белого дома это всегда было неприлично, для нынешнего — практично. Ему надо продемонстрировать свою особую легитимность. И он шлет предупреждения: его сторонники за него в огонь и в воду, да хоть в гражданскую войну. Это форма шантажа. Объекты шантажа — руководство республиканской партии, весь политический класс.

Симбиоз плутократии и охлократии — такова власть, которую создает Трамп.

Это фундаментальная угроза. Так или иначе, элита ее ощущает. Что она может сделать?

В американскую политическую систему встроена принципиальная страховка от системных провалов. Раз в четыре года наступают новые президентские выборы. А через восемь любой президент, будь он Джордж Вашингтон и Авраам Линкольн в одном лице, уйдет.

Не думаю, что досрочный расчет Трампу будет предъявлен в этом цикле. Однако если на выборах 2020 года он ухитрится повторить свой блеф, еще четырех лет фейкового президентства, думается, элита уже не стерпит. И тогда условия для импичмента могут сложиться сами собой. Как звезды на небе. Или как карты в покере.