Казалось бы, ничто не могло отвлечь нас от наблюдения за падающим рублем, но в конце недели помощник президента по экономике Андрей Белоусов сумел перебить эту традиционную для августа повестку. В Телеграм было аккуратно слито его письмо, украшенное визой президента «Согласен». Белоусов предлагает поискать механизм, с помощью которого удалось бы изъять в бюджет часть сверхприбылей отдельных компаний металлургического, химического и нефтехимического секторов экономики.
Несмотря на очевидный популистский потенциал, предложение пока не нашло сторонников. Металлурги и другие потенциальные жертвы раскулачивания раскритиковали не только каждое слово в документе, но, кажется, даже и пробелы между ними. В Минфине осторожно заявили, что бюджету не очень-то и нужны дополнительные полтриллиона рублей в год и что майский суперуказ предполагается выполнять в штатном режиме, а вот публично данное обещание ограничиться увеличением НДС и не повышать другие налоги в ближайшие шесть лет хорошо бы исполнить.
Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков расшифровал для масс, что согласие на изучение вопроса и на претворение идеи Белоусова в жизнь — это даже не два этапа большого пути, а два гипотетических события, между которыми может и не быть логической связи. И самих событий может не быть.
Такое вот раскулачивание Шредингера, которое блестяще подчеркивает общий релятивизм нашей экономической политики.
Список «жертв»
Белоусов продолжил играть в постмодерн, заявив, что его идея отражает «главный закон капитализма: делиться надо». Он подчеркнул, что соль его идеи не в наполнении бюджета, а в установлении некоего подобия социальной справедливости по отношению к нефтяникам, на которых лежит большая часть налогового бремени. Тут можно было бы углядеть пресловутый лоббизм, но нефтяники боролись не за это, а за компенсацию собственных потерь и, надо сказать, преуспели. Налоговый маневр обойдется им на 600 миллиардов дешевле, чем планировалось изначально.
Во внутриотраслевом разрезе инициатива и вовсе смотрится неприлично. Давайте мы металлургам, попавшим под санкции, например, Дерипаске и Вексельбергу, поможем, дадим им денег и льготы, а у других отнимем. Ну просто потому, что у них деньги есть.
А если, простите, американцы введут санкции или пошлины против «жирных котов» из черной металлургии? Они могут и, более того, только что провернули такой фокус с турецкой сталью. И что тогда — наше правительство принесет извинения и вернет из бюджета необоснованно экспроприированные средства?
Так ведь и хуже может быть! А ну как с Дерипаски санкции снимут? И такое может быть, американская политика непредсказуемая. А наше правительство ему уже помогло. И тогда что — отобрать, чтобы установить социальную справедливость по отношению к прочим металлургам?
И сколько отобрать — в размере необоснованного обогащения или с гаком?
Так релятивизм доводит до абсурда. Потому что нельзя в принципе взять и изменить один экономически значимый параметр так, чтобы это не сказалось на всей остальной системе.
Это справедливо не только по отношению к инициативе Белоусова, которая дополнительно обрушила котировки металлургических компаний и немного помогла падению рубля. Таким же вырванным из контекста давно назревавшей реформы получилось повышение пенсионного возраста. Эксперты, которые говорили о неизбежности его повышения и которые теперь же по этому поводу становятся политически крайними, первые возмущены «бухгалтерским подходом» к решению сложнейшей социально-экономической задачи. Но правительство взирает на них с высоты проекта, принятого в первом чтении.
И это еще одна важная черта нашего экономического релятивизма: решения не обсуждаются, они продавливаются усилиями аппаратных противников и союзников, многие из которых по совместительству оказываются еще и непосредственными участниками игры.
А где-то в параллельных вселенных пребывают многотомные стратегии, названия которых начинаются с цифры 20, а вторые две цифры привязаны либо к президентским срокам, либо просто к круглым датам. Там как раз нет никакого релятивизма, все инициативы прекрасно увязаны друг с другом, и результатом являются долгожданная стабильность и уверенный рост. Но я, честно, ни разу не помню, чтобы воспоминания хоть об одном документе сохранились до конца его срока годности.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»