Весной Илья Лагутенко объявил о закрытии владивостокского фестиваля V-Rox, который всего за несколько лет умудрился стать культурным центром азиатского региона, местом силы для китайских, японских, корейских и даже американских артистов. Надо бы гордиться, поддерживать, но, увы, лидер «Мумий Тролля» не смог найти необходимого финансирования ни у властей, ни у бизнеса. На этом история азиатского культурного регионализма (не путать с сепаратизмом) не кончается. В Улан-Удэ работает фестиваль «Голос кочевников». Теперь место силы там. Говорим с участниками «Голоса» из Малайзии, Кореи, Монголии о том, что они думают о России и что между нами общего.
Перед отъездом художник Артем Лоскутов подарил мне стикер Make Russia Siberia Again. Я вспомнил об этом, когда вокалистка малайской группы TheVenopianSolitude сказала мне, что Россия — это большая Монголия. Хорошо, что монголы не слышали. Она вообще уверена, что приехала в Сибирь, а не в Россию. Я не стал ее разочаровывать.
Играют малайцы очень странную музыку, местами напоминающую «Аквариум». Представьте розовощекую девушку в скуфье, которая поет что-то вроде «Старика Козлодоева», только на азиатский лад. Из русской музыки слышала Витаса и «Тату». Витаса даже напела. Гордится тем, что их первый (и единственный) космонавт проходил подготовку в Звездном городке под Москвой. Жалуется на коррупцию в Куала-Лумпуре.
— О, коррупция, — обрадовался я. — Да у нас много общего!
Сложнее было с монголами. Когда я спросил, что общего между нашими странами, они, ни секунды не раздумывая, ответили: «Алфавит».
«Россия — наши братья», — говорит вокалист группы The Colors. И говорит это по-английски. Русский язык они в школе, конечно, учат. Но плохо. А вот русскую музыку знают и любят. Когда несколько лет назад в Улан-Удэ выступал Макаревич, послушать его приехало шесть автобусов монголов. Еще один кумир — Пугачева. Сами же Colors играют очень неплохой брит-поп, поют по-монгольски. И если б не язык, отличить от западных аналогов было бы невозможно.
Самые яркие впечатления монгольского детства — Пушкин и «Ну, погоди!». Им по 20–25 лет, но это поколение еще успело вырасти на советских мультиках. В окружении типовых советских домов, их и сейчас в Монголии много. А русское — псевдоним советского, и не пытайтесь никому объяснить, что это не так, тем более иностранцам.
Фото: Сергей Бабенко
Пока я брал интервью, кто-то настойчиво хлопал меня по плечу. Я отмахивался. Потом повернулся и довольно грубо спросил: «Ну что?»
Молодой бурят, лет восемнадцати, очень вежливый, смотрит на меня с восхищением.
— Вы из «Новой»?
— Из «Новой».
— Спасибо, что пишете о пытках.
Это, наверное, самое сильное впечатление фестиваля. Из немузыкальных, конечно.
И еще о монголах. Если им верить, в Монголии большие проблемы. Экономические, политические. Но мы, говорят они, вне политики, мы просто хотим дарить людям радость. И это тоже знакомо. Так могли бы сказать, например, «БИ-2». Да они, собственно, и говорили уже.
Азиатскую музыку привыкли воспринимать как сугубо этнический феномен. Как у нас воспринимают ансамбли балалаечников и ложечников. Так оно и было до определенного времени. Но сейчас все они в курсе последних тенденций, и даже горловое пение, один из самых традиционных жанров, звучит уже не само по себе, а с уклоном в техно или хардкор, или лаунж. Наложение культур дает новый оригинальный продукт.
Плюс эмоции. «Восточные люди, — говорит Наталия Уланова, арт-директор «Голоса кочевников», — очень сдержанные, они привыкли скрывать свои чувства. Ты не поймешь по лицу, рад он тебе или нет. И вот когда эти эмоции прорываются, а в музыке они прорываются, это очень круто, это на грани безумия».
Как-то я поинтересовался у жителей московского Бирюлева, часто ли они ездят в центр. «А зачем? — спросили меня. — У нас тут все есть». Вот и в Азии, как в Бирюлеве, все есть.
Свои звезды, свои фестивали, свои промоутеры и, главное, своя аудитория, которой эта музыка близка и понятна. Самодостаточный мир, зачем куда-то еще выезжать. А тем более в Москву, которая в шести часах лету. Улан-Батор гораздо ближе.
Мы даже не запоминаем названия этих групп, а для них они значат не меньше, чем Pink Floid или Radiohead. На прошлом «Голосе» сыграли корейцы Jambinai. В России их мало кто знает, а для Азии — это великая группа, явление космического масштаба. И действительно космического, без скидки на регион. Я думаю, что и в Европе мало кто с ними сейчас сравнится.
Корейские звезды этого года — 3rdLineButterfly. Их солистка поначалу стеснялась, запиналась, нервничала, а потом врубила так мощно, что выступавший на той же сцене Вячеслав Бутусов воспринимался тепло, конечно, но без экстаза. Экстаз достался корейцам.
А в интервью говорила такое, что я подумал, не русская ли она. «Больше всего люблю русский балет и Цоя. Еще люблю Достоевского, он входит у нас в школьный курс. Главная проблема Кореи — исламские беженцы. Государство их поддерживает, а мы — нет. Я думаю, что мы похожи на русских. Мы такие же темпераментные и патриотичные, как вы, мы очень любим свою страну. Если надо, будем за нее драться».
Эмчеэсники, работавшие на фестивале, посмотрели на все это и говорят: «Жалко, группа «Кино» не приехала». Не грустите, парни! Все впереди! Может, в следующий раз приедет.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»