На днях облпрокуратура утвердила обвинительное заключение по уголовному делу Алексея Климова и 11 его друзей-подельников. Климов — в прошлом сотрудник МВД, президент ВРОО «Ветераны спецподразделения СОБР», адвокат одной из ведущих адвокатских контор Воронежа «Баев и партнеры», кандидат в депутаты городской думы от «Единой России» с броскими плакатами на тему борьбы с коррупцией. Но аккурат перед выборами Климова задержали оперативники УФСБ по подозрению в создании ОПГ, сети борделей, а также в отмывании незаконных доходов в особо крупном размере.

В уголовном деле — 130 томов, в обвинительном заключении — более 10 тысяч страниц. А в соцсетях обсуждают, чего это ФСБ лютует, и приходят к выводу, что спецслужба обиделась на судебную систему и близких к ней «решал». Для такого вывода были все основания: сеанс разоблачения начался после того, как несколько уголовных дел, возбужденных по материалам УФСБ по подозрениям в коррупции, не прошли испытания воронежской судебной системой.

Начальник полиции Павловского района Воронежской области полковник Николай Сабельников создал сеть из сотен точек реализации алкоголя, опасного для жизни и здоровья потребителей. Сотрудники УФСБ повязали Сабельникова через месяц после вручения ему медали «За доблесть в службе». Утверждается, что дань боссу бутлегерской ОПГ платили многие бизнесмены, включая хозяев подпольных казино.

Прокуратура требовала для Сабельникова 4,5 года лишения свободы и штраф в 3 900 000 руб. Но районный суд дал ему 7 лет условно и освободил от штрафа.

Удивление приговором даже официальных СМИ и бурное негодование в соцсетях заставило облсуд пересмотреть дело и приговорить Сабельникова к 3,5 года колонии и штрафу 2 600 000 руб. Но такой пересмотр можно считать исключением из правила.

Например, одновременно с этим процессом вспыхнул скандал с Северным ОВД Воронежа: оперативники УФСБ задержали офицера полиции при получении 1,5 млн рублей, а предприниматель Аркадий Марков обвинил полицию в вымогательстве денег за отказ в возбуж­дении уголовного дела. Он строил в Воронеже жилую семиэтажку с подземным паркингом на паях с бывшим зам­министра финансов, экс-главой ФНС, экс-министром природных ресурсов РФ Виталием Артюховым. Марков настаивал, что господин Артюхов заказал полиции уголовное дело против него, чтобы захватить дом, а полицейский чин предложил Маркову избежать уголовной ответственности за 1,5 млн рублей: полмиллиона — чину, миллион — начальнику ОВД. Полтора месяца навязывал свои услуги. Пришлось обратиться в УФСБ.

Никаких последствий для Северного ОВД от этого скандала не было.

А вот бывшему начальнику отдела полиции № 7 («Южный») в Воронеже подполковнику Сергею Бунееву за создание бизнеса по торговле алкоголем и растрату Левобережный райсуд дал 2 года условно и штраф 30 тысяч рублей. Плюс запрет в течение трех лет занимать должности на госслужбе.

А уж перечислять деяния нижних чинов никакой возможности нет: сплошная череда дел о вымогательствах, торговле уголовными делами типа «возбудил-закрыл» и т.д. Но российский суд и в мелочах остается гуманным по отношению к людям с полномочиями. Вот, например, недавнее дело о «ритуальных» взятках. Полицейские продавали похоронной фирме информацию об умерших. Дело звучало громко, а приговор оказался ритуальным: по два-три года условно.

Все эти дела украсил такой феномен: Генпрокуратура доложила, что по итогам 2017 года каждый девятый осужденный за коррупционные преступления в России — сотрудник правоохранительных органов. Верховный суд РФ подсчитал, что среди осужденных за взятки 21% — сотрудники полиции, а ВЦИОМ залил эти ложки дегтя бочкой меда, сообщив, что доверие россиян к полиции достигло исторического максимума — 67% против 46–47% в 2015–2016 годах.

Воронежское УФСБ два года отслеживало группу начальников и менеджеров дочек «Роснефти» — ОАО «Воронежнефтепродукт» (76 АЗС в области) и ЗАО «Воронеж–Терминал» (нефтебазы). Назвали ее «ОПГ Головащенко» (по фамилии руководителя обоих акционерных обществ).

Оперативники выявили «устойчивый канал хищения финансовых средств с использованием своих должностных полномочий путем внедрения в компьютерную сеть автозаправочных комплексов (АЗК) вредоносных программ». Афера позволила стирать из базы данных АЗК сведения о проливах нефтепродуктов, недоливать бензин клиентам на 1–2 — 3%(!) и продавать его мимо касс, что нанесло более 150 млн рублей ущерба «Роснефти» и государству. Разработку ОПГ чекисты вели зачастую по ночам, когда ее члены внедряли на заправках свои нанотехнологии. И чуть ли не по минутам зафиксировали, как создавали преступное сообщество и привлекали соучастников, как разрабатывали и использовали технологии, как совершенствовали конспирацию, получали доходы и делили добычу. Подробно, с указанием адресов, паролей, явок, номеров, марок и цвета автомобилей членов ОПГ, дат и времени установки мошеннических устройств на каждой АЗС, как и когда вывозили с нефтебаз неучтенное топливо, где и кому продавали.

Члены группы признались, покаялись и заключили досудебные соглашения о сотрудничестве со следствием. Коминтерновский райсуд Воронежа признал всех членов ОПГ виновными и дал рядовым участникам по 1 году и 6 месяцев лишения свободы условно — на основании постановления Госдумы «Об объявлении амнистии в связи с 70-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов».

А пяти членам верхушки нефтяной мафии Левобережный райсуд вынес приговор на 100 страницах! Суд признал, что обвинение полностью подтверждено доказательствами и отметил степень общественной опасности ОПГ. Приговор: от двух с половиной до четырех лет — условно.

Апофеозом сеанса разоблачения судебной магии стало дело Марии Григорашенко, первой из адвокатов, задержанных оперативниками УФСБ с поличным два года назад. После этого в отставку неожиданно ушли председатель областного суда Виталий Богомолов и его заместитель Владимир Маслов. Говорили даже, что УФСБ направило в Верховный суд информацию о воронежском правосудии. Оперативники якобы обнаружили у Григорашенко зеленый блокнот с подробными расценками по всей цепочке. Блокнот этот упоминали все местные и даже федеральные СМИ, бурно обсуждали в Сети, но до сих пор его так и не представили общественности. Прослушки встреч Григорашенко в сауне с начальником отдела облпрокуратуры попали в интернет с фамилиями правоохранительных господ и цифрами в рублях и очень впечатлили публику, а злополучный блокнот — почему-то нет.

ФСБ решала свои задачи, но из череды задержаний с поличным вылезло нечто непотребное и даже политическое. Обнаружилось, что идеальный состав благополучной юридической семьи такой: полицейский–следователь–прокурор–судья и, конечно, адвокат, чаще всего из бывших силовиков. Такая семья практически автономна и способна обеспечить клиенту любой каприз за его деньги.

Записи в том блокноте оказались обширными, и после поимки Григорашенко оперативники стали брать воронежских адвокатов с поличным, как на конвейере: восемь человек подряд.

Однако адвокаты получили в судах условные сроки и смирились с временным запретом работать по профессии. Единственным серьезным последствием череды арестов стало то, что после задержания адвоката Николая Шмакова попросился в отставку его отец, член коллегии по уголовным делам Воронежского облсуда Иван Шмаков.

В прошлом марте дело Марии Григорашенко ушло в суд с обвинением в покушении на мошенничество в особо крупном размере: она требовала от матери наркодельца 2,5 млн рублей (успела взять 2 млн) за условный приговор сыну. Григорашенко, однако, признала вину частично: мол, большая часть взятки предназначалась начальнику отдела облпрокуратуры по рассмотрению обращений и приему граждан Андрею Авдееву, сыну областного судьи Михаила Авдеева.

Левобережный райсуд в октябре дал Марии Григорашенко за мошенничество 2 года колонии-поселения, а она приговор обжаловала и требовала объединить ее дело с делом прокурора Авдеева. Мария явно решила утащить с собой и прокурора, и судью, охотно помогая операм. Прослушка ее зимней встречи с господином Авдеевым в сауне полностью в эту версию вписалась (эксперты УФСБ подтвердили, что признаков монтажа в аудиофайле нет).

СМИ охотно цитировали Марию Григорашенко, и сама она выкладывала в сеть свои обращения, в которых выглядела борцом с прокурорской и судейской коррупцией. В Сети даже появился сайт «Зеленый блокнот.рф» с ее обращениями к президенту России, генпрокурору и депутату Госдумы Наталье Поклонской, фрагментами расшифровки той самой прослушки, с благодарностями ФСБ «за оперативность и профессионализм по выявлению лица, причастного к моему уголовному делу», а также со ссылками на Карла Маркса и нравственный закон внутри нас. Причем Григорашенко теперь настаивала, что никакого зеленого блокнота у нее не было, и опера его не изымали, а блокнот есть у Авдеева, и он коричневый.

Андрей Авдеев, однако, по-прежнему работал в прокуратуре области, а его папа — в коллегии по уголовным делам областного суда. А зять Петр Попов, участвовавший в деле, — следователем СУ СК по Левобережному району. В узком семейном кругу они построили весьма эффективную ячейку капиталистического общества.

В январе этого года СМИ сообщили со ссылкой на пресс-релиз облпрокуратуры, что прокурор Воронежской области Николай Шишкин отправил в отставку Андрея Авдеева. А в мае облсуд вновь отпустил Алексея Климова из-под стражи под домашний арест (под стражу его взяли после отставки верхушки облсуда), и решение об этом вынес судья Михаил Авдеев, отец начальника отдела областной прокуратуры.

Оказалось, что никто Андрея Авдеева не увольнял, а он сам уволился 17 мая с формулировкой «В связи с выходом на пенсию за выслугу лет», получив за 20 лет выслуги выходное пособие в 20 месячных окладов с доплатой за классный чин 477 257 рублей 60 коп., премию за 1-й квартал 2018-го в 25% должностного оклада и доплаты за классный чин. А с 31 января 2018-го до 17 мая ему просто предоставили отпуска за неиспользованный отдых и без содержания. Причем к отпускам прилагались матпомощь и доплаты за классный чин.

В мае региональное СУ СК возбудило-таки уголовное дело в отношении экс-начальника отдела облпрокуратуры Андрея Авдеева по статье «Покушение на мошенничество».

А в июне апелляционная инстанция не стала объединять дело Марины Григорашенко с делом Авдеева или переквалифицировать ей статью на дачу взятки, на чем настаивал ее адвокат. Наоборот, по требованию прокуратуры суд исключил ее активную помощь следствию как смягчающее обстоятельство и ужесточил ей наказание, заменив колонию-поселение на колонию общего режима.

В апреле сотрудники воронежского УФСБ взяли с поличным аспиранта юрфака и сотрудника адвокатской конторы «Баев и партнеры» Гегазника Махсудяна (85 тысяч рублей от студентки за оценку без сдачи экзамена), преподавателя кафедры организации судебной власти юрфака ВГУ Владимира Артамонова (400 тысяч рублей за целевое направление в медуниверситет), а за ними и замдекана юрфака Павла Шабанова (оценка за экзамен без сдачи) — с обысками и выемкой документов.

Артамонов — член юридической династии: отец до 2015-го был председателем Центрального райсуда Воронежа, мама — старший прокурор организационно-контрольного отдела облпрокуратуры, брат — мировой судья.

Артамонов, в частности, читал на юрфаке курс «Профессиональная этика», но при задержании, как рассказывают, пугал оперов мощью своей родни.

Следом чекисты накрыли двух студентов ВГУ, которые решали «любые вопросы с экзаменами и зачетами» на экономическом и юридическом факультетах ВГУ.

Так будущих судей, прокуроров и адвокатов сызмальства учили давать и брать взятки. В рамках профессиональной этики. А почва для торговли зачетами-экзаменами весьма плодородна: Воронеж прежде был промышленной столицей Черноземья, а теперь — торговая столица и столбовая дорога для студентов в мерчендайзеры. Кроме тех, у кого, например, после юрфака есть возможности стать «решалами».

Профессор математики ВГУ Валерий Обуховский сказал мне: сейчас значительная часть выпускников — даже не недоучки, а полные неучи. Прокуроры, экономисты, адвокаты, журналисты, строители, судьи, педагоги, учителя, медики и др. — они платили за учебу, но не учились. И — массовая закономерность! — из гнезда они только вылетели, и до профессионалов им далеко, но уже хорошо разбираются, как, сколько и на чем в этой профессии можно «срубить бабла». Многие студенты не ходят не только на занятия, но и на экзамены: знают о негласном указании не отчислять никого и ни за что. Все равно поставят оценку, а если преподаватель будет несговорчив, то поставит другой. Да и кто станет несговорчив, если отчисление студентов прямо ведет к сокращению штатов преподавателей?

В соцсетях от всех этих дел пришли к скорбному выводу, что российское правосудие — та еще лавочка, и деградирует она уже давно. Впрочем, в государстве, где правосудием заведуют «решалы», трудно ожидать иного.