«Администрация хочет, чтоб мы исчезли»

В ближайшие семь лет аварийных домов в стране станет в три раза больше. По подсчетам фонда содействия реформированию ЖКХ, сейчас 750 тысяч россиян обитают в непригодных для жизни зданиях общей площадью 12,6 миллиона квадратных метров. К 2025 году цифра вырастет до 42 миллионов квадратов. По оценке фонда, такие объемы не соответствуют возможностям бюджета. По программе расселения с 2008 года новые квартиры получили 678 тысяч человек, снесено 10,6 миллиона квадратных метров трущоб. Бюджетам всех уровней это стоило 416,6 миллиарда рублей. Программа должна была завершиться в 2017 году, но некоторые регионы не выполнили обязательств до сих пор.

В Саратове одни горожане протестуют против объявления их домов аварийными и не согласны переселяться даже под угрозой поджога. Другие борются за этот статус десятилетиями, но не могут добиться новых квартир.

Возгорание и подозрения

В подъезде пятиэтажки № 26а на улице Пономарева нас встречают бдительные жильцы: спрашивают, в какую квартиру и по какому делу направляемся. У местных жителей есть причины не доверять незнакомцам. Два месяца назад здесь произошел странный пожар.

Подвал тушили четыре машины. По словам Ирины, последний пожарный расчет уехал около 14.00. Помещение было разделено на клетушки, в которых жильцы хранили старую мебель, материалы для ремонта, зимние шины и т.д. Вход в подвал закрыт металлической дверью. Ключи хранятся у одного из жильцов, выдаются только своим по расписанию. Соседи рассказывают, что видели двух мужчин, которые бросили что-то в подвальное окно и быстро уехали.

Как рассказали жильцам соседи по району, в то воскресное утро с разницей в полчаса загорелись четыре дома. Пострадавшие подозревают, что кому-то из строителей понравилась эта территория: центре Заводского района, с подведенными коммуникациями. «Коммерческие» поджоги в Саратове не редкость («Новая» рассказывала об этом еще в № 49 от 10 июля 2008 г.): в 2000-х отмечалось до двух десятков случаев в год. Обычно от самого быстрого способа расчистки стройплощадок страдали обитатели ветхих зданий и частного сектора. Еще ни разу в городе не решались выжигать пятиэтажки.

Жители поставили на подвальные отдушины частые решетки и начали оборону. Штаб — на третьем этаже у активистки Судьиной. Крохотную кухню хрущевки занимает стол, заваленный перепиской с инстанциями. В углу — древняя двухконфорочная плита. На стене — проводное радио. Подоконник плотно уставлен горшками с алоэ и геранью.

Раиса Константиновна приехала в Саратов из Москвы в 1957 году строить химкомбинат. В 1962 году Судьиной дали комнату площадью 10,5 метра в хрущевке № 26а на улице Пономарева (вторую половину двушки, то есть зал площадью 15 метров, занимал бухгалтер с женой и двумя детьми). Напротив появился дом № 26, построенный заводом щелочных аккумуляторов. Слева — № 22, куда заселили рабочих завода зуборезных станков. Все три здания были сооружены по одному проекту.

Сейчас соседние пятиэтажки признаны аварийным. Дом № 26а статуса не имеет. «Несмотря на это, представители застройщика намекали на наше вынужденное переселение», — пишет Судьина в обращении к спикеру ГД Вячеславу Володину.

По программе расселения аварийного жилья саратовцев отправляют в микрорайоны на окраине города, где не хватает больниц, общественного транспорта и даже магазинов («Новая» рассказывала об этом в № 45 от 28 апреля 2017). Как пишет Судьина, «если люди отказываются переехать добровольно, применяются более жесткие методы убеждения»:

Неожиданно пошел под снос

«Посмотрите на нашу кирпичную кладку: гладенькая, как яичко! Карнизные плиты ровные. Цоколь четыре года назад оштукатурили. Ни одной трещины не появилось. Значит, здание не шевелится, — гладит теплую стену житель дома № 22 Владимир Карасев. — Все целое, кроме окон». На всех этажах пустые проемы с остатками вырванных рам.

Стены подъезда покрашены голубой краской. Над верхней лестничной площадкой — белый потолок, гладкая штукатурка. Потеков нет, значит, крыша крепкая. Толкаю дверь квартиры на пятом этаже. В окно без стекла с писком влетают ласточки. Перед балконом колышутся верхушки ясеней. Перила срезаны мародерами. Голова кружится.

В 2013 году на собрание жильцов приехали прокуроры. Спросили: «Вы знаете, что ваш дом аварийный и будет снесен?» «Я сорок лет работал в строительстве. Был начальником управления треста № 1. Я таких три дома сдал, все слабые места знаю. И я ответственно заявляю: никаких признаков аварийности здесь не было!» — Владимир Иванович отбивает каждое слово ладонью, хлопая по толстой зеленой папке с документами.

Независимая экспертиза пришла к выводу, что износ здания не превышает 30 процентов. Карасев обратился в полицию и прокуратуру с просьбой проверить подлинность акта об аварийности от 1998 года, представленного районной администрацией. Правоохранительные органы не увидели ничего странного в бумаге, о существовании которой никто из жильцов не подозревал в течение полутора десятков лет. Гражданский суд не стал рассматривать дело в связи с истечением срока давности.

По словам Владимира Ивановича, жильцы до последнего не верили, что дом всерьез решили снести.

На сегодня из 78 семей в доме остались десять. Администрация подала иск о принудительном выселении, но проиграла. После этого в подвале случился пожар: в то же утро, что и в соседнем доме № 26а.

«Здесь живут люди»

В доме № 26 первый подъезд почти весь черный от копоти. На обгоревшей стене — ярко-желтое объявление, обещающее помощь наркозависимым. На двери последнего подъезда крупными печатными буквами написано: «Здесь еще живут люди. Не беспокоить».

«За два месяца мы четыре раза горели. Может, бомжи виноваты. Может, земля кому-то нужна», — вздыхают пожилые женщины на лавочке во дворе. Лавочка сложена из старых досок, выброшенных мародерами из разграбленных квартир. Пенсионерки разливают по чашкам холодную воду. «Спасибо, в соседней трехэтажке разрешают набрать», — Галина Словогородская бережно держит пластиковую бутылку. «У нас всё отключили. Электричество только. На плитке варим. Нас здесь шесть человек. Ночью по очереди караулим».

Галина Ивановна — бывшая старшая по дому. Живет здесь с 1984 года. Несколько месяцев назад жильцам раздали ключи и записки с новым адресом. Словогородская с трудом (она инвалид первой группы по зрению) добралась через весь город в Солнечный-2.

Помочь пожилой женщине с ремонтом никто не может — ее сын, офицер ракетных войск, умер. «Я в одну администрацию обращалась, в другую. Трем депутатам написала. Реакции ноль». Словогородская вернулась в свою хрущевку. У ее соседок похожие истории. Всем им сильно за семьдесят. Пользоваться своим новым жильем, при строительстве которого были освоены огромные суммы (российская программа расселения аварийного фонда обошлась бюджетам всех уровней в 416,6 миллиарда рублей), они не могут.

Непросто быть памятником

В ванной дома № 12 на улице Провиантской две огромные дыры — в полу и в потолке. Через нижнюю дыру видны кеги в пивной, работающей на первом этаже. Через верхнюю — толстенные бревна, поддерживающие крышу.

Теперь то, что было газовой печью, лежит горой кирпича в подвале.

Печка — не первое, что развалилось в доме 1861 года постройки! По деревянной лестнице с вытертыми добела ступенями спускаемся к пожарному выходу. В темноте журчит вода. Пахнет баней. Вика включает фонарик на телефоне: оказывается, из кирпичной стены бежит ручеек. За стенкой — электрощит. Чтобы на него не падала облупившаяся дранка, под потолком натянут полог из полиэтилена.

Слева арка из красного кирпича и кованые двери с навесным замком. «Здесь раньше была конюшня, слуги жили», — объясняет Виктория. Особняк принадлежал председателю земской управы Александру Юматову. Александр Дмитриевич придерживался гуманистических взглядов, полагая, что «священник, учитель и врач должны быть непременно доступны каждому жителю губернии, в каком бы отдаленном селении он ни пребывал». Нынешним жителям дома заслуги бывшего владельца доставили немало неприятностей.

В отличие от жителей с улицы Пономарева, обитатели двухэтажки на Провиантской (это коммуналка на 32 комнаты) с 1980-х боролись, чтобы здание признали непригодным для жизни и расселили. В 2014 году, когда чуть не рухнул эркер над центральным входом, межведомственная комиссия, наконец, присвоила дому статус аварийного. Вот тут-то жильцы и узнали, что их развалюха — памятник. Оказывается, еще в 2001 году по приказу областного министерства культуры дом Юматовых был объявлен «вновь выявленным объектом культурного наследия».

«Вас для того и сделали памятником, чтобы не расселять! Разве я довел до этого состояния? Откуда я деньги на ремонт возьму?» — молодой мужчина в майке с орлом наседает на пенсионерок в кухне. Заметив фотокамеру и блокнот, принимает цивилизованный вид. Это директор управляющей компании ООО «Сервис-дом» Иван Сальников.

Иван Александрович объясняет, что в январе 2016 года нечаянно выиграл конкурс на обслуживание коммуналки на Провиантской: «Дома идут одним лотом. Десять нормальных плюс двадцать таких». В январе 2017-го договор закончился. Но новый конкурс никак не проведут, и «администрация обязывает нас продолжать обслуживание». По статье «Содержание жилья» обитатели аварийного здания платят 4,62 рубля за квадратный метр. Этих денег «не хватает ни на что». Областной фонд капитального ремонта (жители региона должны перечислять туда 1,1 миллиарда рублей взносов ежегодно) не финансирует работы на аварийных объектах.

За два года прокуратура и жилищная инспекция наложили на директора Сальникова 280 тысяч рублей штрафов за плачевное состояние дома № 12. Иван Александрович понимает, кто станет крайним, если здание все-таки обрушится.

«В доме 12 детей. Как их теперь купать? А если кто-то в дыру провалится?» — идет в наступление Вика. Оглядываясь на корреспондентов, управдом отвечает почти ласково: «Купите два листа фанеры, чем толще, тем лучше. Мы дранку обшибем, фанеру приделаем. А вы ее потолочными плиточками заклеите».

Жить нельзя выселить

В № 56 от 30 мая 2018 «Новая» рассказала о саратовском общежитии на проспекте Строителей. В день инаугурации, когда президент обещал улучшение жилищных условий для пяти миллионов семей в год, обвалилась часть здания, где находились душевые и туалеты. Администрация Ленинского района заявила, что в доме можно жить, и после двухмесячного ремонта люди должны сюда вернуться.

После скандала в прессе чиновники передумали. Межведомственная комиссия признала общагу аварийной. Районная администрация обязана предоставить новое жилье, но только тем, кто пользовался комнатой на условиях социального найма (среди 100 семей таких единицы). Помогут ли власти остальным? «Новая» пыталась задать этот вопрос первому заместителю районного главы Дмитрию Чубукову, ответственному за общежитие. Застать чиновника на рабочем месте не удалось.

Бывшие жильцы третий месяц находятся в санатории «Сокол», куда их отвезли после обрушения. «Нам сказали, что здесь можно остаться не дольше полугода, — говорит одна из пострадавших Надежда Родионова. — Велели вывезти мебель и вещи, которые остались в общаге, охраны больше не будет. А куда вывозить, куда самим идти? У нас нет другого жилья. У большинства соседей тоже. Администрация просто хочет, чтобы мы исчезли».