Главный российский смотр завершился, баталии вокруг фильмов постепенно стихают. Во всяком случае, до выхода картин на экраны. Странно, что именно кино — а не политические катаклизмы и экономические ущемления — вызывает такую бурю страстей, споров, восхищения и негодования. Причем это касается не только фильмов, затрагивающих «больные» русские вопросы, вроде «Истории одного назначения» Авдотьи Смирновой. Картина про участие Льва Толстого в процессе по делу писаря Шабунина (приз за сценарий) — многофигурный кинороман о «душевном и умственном расстройстве», которое, по мнению классика, и лежит в основе многих наших бед и общего неустройства. Просто именно кино обладает возможностью опосредствованно или откровенно говорить со зрителем о том, что его волнует, пугает, бесит, обнадеживает. О важном. Надо сказать, что сегодня редкий кинематографист этой возможностью пользуется.
Алексей Смирнов сыграл в фильме Авдотьи Смирновой «История одного назначения» юного поручика Григория Колокольцева. Его отца, генерала Колокольцева, в фильме сыграл режиссер Андрей Смирнов — отец Алексея.На премьеру фильма Алексей Смирнов пришел в майке с репродукцией картины «Иван Грозный убивает своего сына», вверху подпись: «Не расстраивай отца»
В работах молодых (в этом году для них создан отдельный конкурс) экран обнаружил некое созвучие страхов, комплексов в сложных взаимоотношениях с внешним миром и собой. Рассматриваются эти проблемы через оптику взаимоотношений детей и отцов. Существующих. Или отсутствующих.
В прошлые времена родители и дети отстаивали свои идеалы. В пору хаоса, непредсказуемости жизни — частной, общественной — родители, по сути, сами превращаются в детей, заблудившихся в «сумрачном лесу». Не знают, куда и зачем идти. Поколение Z — рожденные после Миллениума — с опаской вступающее в болото апатичной российской действительности — трижды отверженные. Душным враждебным миром, разрушающейся семьей, самими собой.
В «Подбросах»возлюбленного фестивалями Ивана Твердовского (приз за операторское мастерство Денису Аларкону-Рамиресу, снявшему фильм в сумрачных, нуаровых тонах) подросток Денис, в младенчестве подброшенный в интернат, страдает редким заболеванием — аналгезией. Он не чувствует боли. Из интерната его забирает домой моложавая, привлекательная женщина (Анна Слю — приз за лучшую женскую роль). Эйфория семейного единения быстро рассеивается.
Соблазнительная мамаша втягивает юного идеалиста в преступную группировку, состоящую из первых людей города. Парня используют как инструмент выбивания из толстосумов денег — подбрасывают под колеса дорогих машин.
Кадр из фильма «Подбросы»
На воле выясняется: он по-прежнему никому не нужен. По сути, герой фильма еще один (м)ученик (так назывался фильм Кирилла Серебренникова). Дениса пытают в интернате (любимая забава воспитанников — стягивать друг друга шлангами до невозможности дышать), и в отношениях с «мамой» он — средство заработка и жертва ее сексуальной неудовлетворенности. По мере развития сюжета аномальный герой (любимый персонаж Твердовского) начинает все больше чувствовать боль. «Подброшенный» зависает в воздухе, ему некуда приземлиться. Если бы в картине были точней прописаны мотивации и взаимоотношения героев, получилась бы не умозрительная, а оправданная драма, вызывающая эмпатию к герою.
Очевидная тенденция: в фильмах дебютантов дети — чище, бескомпромиссней, честнее родителей, приучившихся ладить с любой некрасивой, даже подлой действительностью.
В «Кислоте»— шероховатом, ученическом, но свежем, искреннем режиссерском дебюте актера Александра Горчилина (актер «Гоголь-центра», ученик Кирилла Серебренникова) — надрывно, за гранью фола существует поколение «безотцовщины». В сущности, не успевшие пожить и уже уставшие от жизни. Сиротство здесь — ощущение неуверенности, собственной никчемности и ненужности
(«что мы можем дать миру кроме зарядки для айфона?»),
отчужденности от лживой реальности. Ощущение поколенческого разрыва заглушают «кислотой». На очередных похоронах товарища, выпрыгнувшего из окна после передоза, герой кричит безутешной матери: «Что вы знали о своем сыне?» Кислота здесь — не ЛСД — а тухлое отравляющее вещество синтетического мира, разъедающее все и всех. Поколение «кислоты» не умеет обороняться от цинизма, фальши, равнодушия без помощи «препаратов». Не умеет просто «быть», «расти как цветы», плыть в волнах своей музыки, как персонажи из поколения восьмидесятых в «Лете» Кирилла Серебренникова. О своей тоске и растерянности может прокричать или промолчать. Все равно никто не услышит. Не случайно один из отчаянных и отчаявшихся героев фильма Горчилина теряет голос, и ему натурально заклеивают рот.
«Кислота» разделила главную награду конкурса «Дебюты» с «Глубокими реками»Владимира Битокова, ученика Александра Сокурова. Студент, младший «блудный сын» возвращается в глухое кабардинское село, чтобы помочь братьям и отцу лесорубам валить лес.
Жестокое «мужское воспитание» граничит здесь с унижением. Прирасти к диким, смертоубийственным нравам брутального мира щуплому, мягкому городскому мальчику так и не удается.
Картина визуально выразительная (дом героев буквально висит над водой, гигантские сосны валятся прямо на камеру), но полноценного смыслового и художественного высказывания, способного удивить и взволновать (как недавняя «Теснота» Кантемира Благова) ни ученику Сокурова, ни ученику Серебренникова не удалось.
Ницше советовал тем, у кого нет отца — добыть его.
«Сердце мира»Натальи Мещаниновой (главный приз, приз критиков имени Даниила Дондурея) — это, прежде всего, магическая киногения. Она завораживает с первого кадра — рука разрезает волны, словно сама по себе плывет вопреки течению. Герой фильма тихий, недолюбленный, замкнутый ветеринар Егор (Степан Девонин — приз за мужскую роль), так и не вышел из травмы давнего конфликта с пьющей матерью.
Вроде бы такой прекраснодушный, трогательный со зверьем — из бутылочек кормит козлят, носится с погибающим псом — но выхолощен внутри, не знает как простить.
Он сам отчасти зверь — живет в сторожке, пытается по-собачьи приклеиться к семье хозяина, обрести родственность, пробить стенку между собой и людьми. Получается только с четвероногими, которые признают его, принимают в семью. В одной из главных сцен фильма отверженный, тоскующий, замерзший Егор забивается в собачью клетку, и белые алабаи заползают на него — буквально укрывают теплым, живым «белым одеялом». Место действия — притравочная станция, на которой обитают собаки, козы, лисы, барсуки, олени и прочие твари по паре. Отношение к притравке (тренировка охотничьих собак в искусственной норе захватывать лисиц, зайцев, волков. — Ред.) в современном мире сложное. Наталья Мещанинова не углубляется в суть конфликта между охотниками и зелеными, но само место рождает энергию конфликта, подчеркивает сложность мироустройства, в котором нет правых и виноватых. «Сердце мира», по Мещаниновой, место силы, откуда не можешь уйти. Картина полна изобразительной поэзии — белый пес раскачиваясь, словно по волнам долго плывет по лесу.
Отношения детей и родителей запутаны, инцестуальны (как в фильме Ивана Твердовского). Это бег по пересеченной местности в неизвестном направлении. В фильме Михаила Сегала «Слоны могут играть в футбол»—Владимир Мишуков в роли «человека в футляре» регулярно проводит бессмысленные переговоры, идеально складывает и раскладывает вещи, считает, что живет. Но случайная встреча с прекрасным семнадцатилетним созданием ломает завод жизни аккуратного человека среднего возраста без вредных привычек. В нем просыпается нежность. Сначала к одной дочери своего товарища, потом — другого товарища, третьего. Зритель уж было представил себе очередную вариацию на тему Гумберта, но в стремлении к неформализованному бытию угадывается жажда нерастраченной отцовской любви и нежности.
Сегал умеет повседневность превратить в абсурд, посмотреть на привычные вещи с парадоксальной точки зрения. И внешнее действие у него — не то, что происходит на самом деле. В его кино преобладает не векторная история, а внутренний сюжет — чистый импрессионизм жизни.
Дебют Григория Константинопольского шапито-травестия «8 1/2 долларов»в конце 90-х не вышел на экраны, но пробился к зрителям на пиратках, став культовым. В его «Русском бесе»(приз за режиссуру) семейная тема разворачивается в неожиданном направлении. Хипстер (Иван Макаревич) со сверкающими злым смехом глазами собирается жениться на дочке банкира, который поможет открыть ему ресторан. Дальше начинается полет режиссерской фантазии — громокипящей, местами остроумной, местами чрезмерной. В 90-е и даже в начале нулевых такая режиссура могла свести с ума, очаровать или, по крайней мере, поднять настроение. Но сегодня, несмотря на хорошую «спортивную форму» Константинопольского, его фильм кажется устаревшим, градус энергии к финалу снижается. При всем том нельзя отказать автору социально-криминального треша (герой в духе Триера устраивает кровавую баню всему коррумпированному чиновничьему миру) в проницательном взгляде на нашу действительность. Стычки будущего ресторатора с прожженной чиновничьей биомассой доведены до гротеска, при этом до боли реальны.
Парадоксально, но самой взрослой в этом шествии инфантилов оказалась маленькая еврейская девочка, объявившая свою войну нечеловечности (выдающаяся работа Марты Козловой получила специальный диплом с формулировкой «За создание пронзительного образа войны глазами ребенка»). Фильм Алексея Федорченко «Война Анны» был, по мнению большинства участников фестиваля, едва ли не самым гармоничным, художественным и актуальным высказыванием в конкурсе «Кинотавра». Жаль, что жюри этого не заметило.
P.S.
P.S.
На церемонии закрытия фестиваля председатели двух жюри (Алексей Попогребский и Андрей Плахов), лауреаты и кинокритики говорили со сцены и про Кирилла Серебренникова, и про необходимость обмена Олега Сенцова, зачитывали заявление Киносоюза. Горчилин благодарил своего учителя Кирилла Серебренникова, Авдотья Смирнова взывала к милосердию судей.
Трансляция церемонии шла по каналу «Россия 1» в доступное время 3:30 ночи.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»