Человек-пас

Большие игроки уходят на Восток, как викинги в Валгаллу, чтобы после битв и стрессов своей бурной жизни наслаждаться зелеными лужайками и безмятежной игрой в мяч.

Так поступил и Андрес Иньеста, полузащитник «Барселоны», неизменный № 8 в той невероятной команде, где в защите скалой и камнем стоял Пуйоль, впереди летел как вихрь маленький Месси, а в центре мыслительным центром и движком всей игры жила пара Иньеста–Хави.

Они не были внешне похожи, эти двое, рано начавший лысеть, потом бритый наголо Иньеста и жгучий брюнет Хави, но я воспринимал их как братьев, а может быть, как одно существо, живущее в двух невысоких, идеальных спортивных телах. Они казались мне неразрывными в игре. Но Хави ушел в 2015 году, а Иньеста ушел сейчас. Один отправился в катарский «Аль-Садд», другой — в японский «Виссел Кобе».

Сейчас, когда Иньеста исчез с наших глаз, самое время подумать о нем, вспомнить его и постараться понять, кем он был.

В игре Иьесты меня всегда поражало его творческое постоянство. Многие могут блеснуть в одной игре, почти у всех бывают удачные сезоны, но Иньеста был одинаковым шестнадцать лет подряд: одинаково подвижным, одинаково умным, одинаково креативным. Одинаково неустанно они создавали с Хави то сложное, замысловатое, художественное движение в центре поля, на которое нужно было смотреть, не отводя глаз, чтобы не упустить детали. Как слаженно, тонко и точно они это делали. А потом случалась секунда, когда Иньеста вдруг выдавал длинный и прямой, как луч, пас или набрасывал мяч навесиком через двадцать метров, прямо в ту точку, куда уже несся на всех парах маленький Месси.

Они все были маленькими, Иньеста (171 см), Месси (170 см), Хави (170 см). Это были непобедимые гномы в сине-гранатовых одеждах и розово-лимонных бутсах, летавшие по полю и придумывавшие свои сказки так, что никакие великаны не могли одолеть их.

Это всегда была победа маленьких над большими, ловких над сильными, быстрых над тугодумами. Потому что Иньеста не просто быстро бежал, всегда быстро и всегда бежал, он никогда не стоял, остановок у него не было в принципе — он всегда быстро думал, хотя я и не уверен, что он именно думал. Слово не вполне точное. Мысль требует сосредоточения, развития во времени. У Иньесты не было времени для размышлений — только для прозрений. Иньеста словно имел внутри себя какой-то чудо-прибор, соединявший компас, ватерпас, авиагоризонт, спидометр, датчик магнитного поля и генератор открытых зон. И этот прибор позволял ему в любой точке поля ощущать игру как единое динамическое целое. Он сам создавал движение и интуитивно понимал, где и когда оно уплотнится, ускорится и резким протуберанцем выплеснется в сторону ворот соперника. И тогда он оказывался там и давал пас.

«В футболе самая главная мышца — мозг», — сказал Круифф, с 1988 по 1996 год тренировавший «Барселону» и создавший ее движение, ее круговорот мяча и игроков, ее философию и ее восхитительный стиль.

Герда Мюллера звали «человек-гол», а Иньеста был человек-пас. Хави говорил, что Иньеста всегда был готов принять пас и всегда ждал и жаждал паса. Он никогда не пытался спрятаться в тени, взять паузу на фланге, пока другие мучаются в центре, нет, он непрестанно двигался в эпицентр игры и все время открывался, требуя этим паса. Ему нельзя было не отдать мяч, он все время оказывался открытым и ждал мяча, чтобы увеличить темп, или сплести маленькое кружево перепасовки, или обыграть кого-то, или бросить мяч партнеру и вдруг чудодейственным образом снова открыться, на полном ходу влетая в штрафную.

Все размеренно, спокойно, идет типичная для «Барселоны» мелкая игра в пас, которая кажется скучной поклонникам скоростного вертикального футбола, и вдруг действительность сдвигается на два градуса, резко ускоряется, стекает на один из флангов словно жидкость, и из толпы скопившихся на пятачке людей следует пас в непонятно откуда взявшуюся свободную зону. Это и есть Иньеста.

Когда Иньеста в центре поля отдавал пас, следовало смотреть не на того, кому он отдал пас, а на Иньесту, потому что он тут же с невероятной уверенностью устремлялся туда, где мяч окажется через три или четыре секунды. Эти его решительные маневры и рывки восхищали меня — он буквально выбегал из настоящего и перебегал в будущее, в тот эпизод, который еще не случился, но сейчас случится. О будущем человечества он знал не больше каждого из нас, а будущее игры, в которой участвовал, предугадывал.

В его лице и во всем его облике, когда он выходил на поле, была серьезность человека, делающего важную работу. Ничего героического или романтического в его внешности не было. Можно было бы даже назвать его человеком с внешностью клерка. Он не был ироничен, не был дерзок, не был смешлив, у него была внешность серьезного человека, который очень хорошо отличает главное в жизни от всего остального. Главным были футбол и семья, главным были «Барселона» и жена Анна, родившая ему троих детей; а больше ничего не существовало для маленького сосредоточенного человека с бритой головой, наделенного талантом творения. В ярком, буйном, бешеном мире высокого спорта, где Видаль с гребнем на голове носится на гоночной машине, Балотелли ведет себя как избалованный принц, Ибрагимович вещает о своей божественной сути, а любовь Пике и Шакиры сияет в глянце, сын официанта и выходец из крошечного городка, Иньеста был образцом скромности. Он играл в футбол, а все остальное — это всего лишь все остальное.

Искаженные лица, гневные лица, лица с разинутыми в крике ртами — все это не про него. Он был слишком сосредоточен на своем важном деле, чтобы картинно вздымать руки или, падая, театрально кататься по траве. Упал, тут же встал, и когда он вставал, на его округлом лице было все то же выражение сосредоточенной работы. Он никогда не разговаривал на поле. Никто не слышал от него: «Дай! Давай! Пас! Беги!» Они с Хави играли молча, потому что им не нужны были слова, чтобы общаться и понимать друг друга на три хода вперед.

Для полузащитника он немало забивал, в том числе с передач своего щедрого друга Лео Месси, который сбрасывал ему мяч в касание, и в гуще толпы отдавал внезапно пяткой, и на линии штрафной выкатывал под рывок, и удар между защитниками; именно Иньеста на 116-й минуте мучительной игры забил победный гол в ворота Голландии в финале чемпионата мира 2010 года. Но голы не были его сутью, его сутью была игра сама по себе, созидание игры, ее прилив и отлив, вариации ее темпа, ее переход с края на край и ее расширение на все поле. Он владел игрой, как маг владеет миром, поднимая и опуская ладонь, чтобы послать пучок энергии в ту или иную точку. Иньеста посылал мяч, чтобы сгустить напряжение или заставить тонкую секундную стрелку скакнуть сразу на несколько делений. Он делал пас, и в стене защиты вдруг осыпались кирпичи, а на их месте вдруг оказывался сияющий воздух предголевого прорыва.