Бесконечная любовь

Отметить юбилей Петрушевской решили разными способами — выставкой ее собственных работ (в Центре Гиляровского) и выставкой о ней (в Московском музее современного искусства), премьерой театральных проектов по мотивам самых известных текстов и концертом в Театре наций (Петрушевская ведь еще и поет — и тем славна. Большинство народоселения страны слушает ее песенки в интернете, а также читает реплики в соцсетях). Еще в течение года издательство «Э» (бывшее «Эксмо») выпускало ее книги — от комических стихов до волшебных сказок, причем все шесть томов — не переиздания, а новотворчество.

Это, безусловно, признаки любви и внимания, обоюдных: писатель (он же — драматург, поэт, музыкант, актер, мультипликатор) творит, а благодарный реципиент — вкушает благодатные плоды. Так было не всегда: спектакли запрещали, первая книга рассказов вышла, когда автору исполнилось пятьдесят. Но и сейчас, говорит Петрушевская, она «мало кому из нынешнего народа знакомая». Ведь нынешние выставки и спектакли — изыски для начитанных, кажется.

Но только кажется.

Феноменальное празднование юбилея Людмилы Стефановны лишь подтверждает ее гнетущую актуальность. Она продолжает выситься, как ее мифический Альберт из «Бессмертной любви», посреди нашей дурно пахнущей бытовой истории. Мы — вечные герои Петрушевской. Нелепые, корявые пуськи бятые, впопыхах сожравшие бутявку, а теперь на­дудониваемся. И когда Общественный совет при Красноярской митрополии требует запретить рассказ «Глюк» Петрушевской за пропаганду наркотиков, обвинения эти подтверждают: она — последний русский реалист. Пелевин отдыхает. Это русский мир сошел с ума не приходя в сознание.

Кажется поначалу странным, зачем кураторы выставки в ММСИ повесили вверх тормашками, под потолком, декорации к спектаклям по пьесам Петрушевской. И почему ее эстетская графика в Центре Гиляровского развешана на стендах, имитирующих сельский забор. Но эти пертурбации, пересечения высокого и низкого — и суть эстетики Людмилы Стефановны. В сочинениях которой все хорошо кончается, несмотря на бесконечные хождения по мукам героев, напоминающих автора.

Петрушевская, кстати, была категорически против того, что в зале на Гоголевском, имитирующем ее кабинет, к пишущей машинке приделали чехол, а под стол поставили стоптанные туфли. «Никогда чехла не было, и в тапках я по комнате не ходила», — ругалась она на вернисаже. Быт для Петрушевской — отправной фон, театральный задник. Ее «Петрушествие» (так называется выставка в ММСИ) — это не балаган с вечным Петрушкой, а именно благочинное синодальное шествие, когда сквозь темень толпы проглядывает Вифлеемская звезда. Хотя она и сияет, «как лампочка на конце стрелы башенного крана». Это цитата из последних «Волшебных историй» юбиляра. «Принц с золотыми волосами» тоже есть на выставке на домашней фотографии, там ему около трех.

Она просила кураторов вставить в экспозицию, напоминающую прижизненный мавзолей, тот снимок. Они сделали. Ко дню рождения — можно все. Мы вас любим.

Федор Ромер — специально для «Новой»