Состав преступления — бизнес

В понедельник Тверской суд Москвы рассмотрит вопрос о продлении ареста братьям Магомедовым и третьему фигуранту «дела Суммы» — ​Артуру Максидову. Рассчитывать на изменение меры пресечения обвиняемым особо не приходится. Ведь теперь им вменяются не только экономические преступления (а у нас сейчас сезонная оттепель по отношению к «экономическим»), следствие утяжелило обвинение за счет 210-й статьи — ​«Организация и участие в деятельности преступного сообщества». То есть преступным сообществом названа группа компаний «Сумма», и теперь все, кто там работал, от гендиректора до уборщицы, могут быть признаны членами преступного сообщества и привлечены к уголовной ответственности.

Тут нет гротеска, так работает логика следствия, причем и в отношении самих Магомедовых. В деле «Суммы» семь эпизодов хищений, и ни в одном случае у следствия нет доказательств причастности к ним самих бенефициаров. Но при наличии 210-й статьи это и не нужно: достаточно будет доказать, что другие лица, входившие в ОПС «Сумма», воровали бюджетные деньги и мошенничали, а поскольку «Сумма» только мимикрировала под крупнейшую частную компанию, а в действительности была не более чем преступным сообществом, то и его организаторы должны быть наказаны. Никто же не сомневается, что Магомедовы создали «Сумму»? Ну вот.

Наиболее близкий, в том числе и по степени общественного резонанса, пример — ​это дело Сугробова. Там следствие тоже не могло доказать, что генерал лично отдавал преступные приказы, но если закон нарушали его подчиненные, а все вместе они входили в преступное сообщество, то и он — ​виновен. Причем более других.

Сама по себе эта уголовная статья кажется мне избыточной. Важно ведь, совершал ли человек конкретное преступление, а делал ли он это умышленно или нет, один или в группе лиц — ​важные обстоятельства преступления, но никак не его суть.

Я не юрист, но тем не менее убежден, что 210-я статья никогда не должна применяться в контексте совершения экономических преступлений. Потому что у нас и без того любая экономическая (а заодно и политическая, чего уж там) деятельность криминализована. Любое ваше слово может быть использовано против вас, а любое экономически значимое действие образует состав преступления.

Это в нашей практике, кстати, не новелла. Давайте вспомним дело ЮКОСа, где Ходорковский украл вообще всю нефть, добытую компанией. Я вот ни секунды не сомневаюсь, что если бы следствие по этому делу шло сейчас, то в обвинение непременно добавили бы и 210-ю статью. Но тогда она еще не успела войти в моду. По статистике, в 2013 году по этой статье было осуждено 98 человек, в 2014-м — ​уже 163, а в 2015-м — ​209. И уже тогда появился экономический уклон. В 2016 году на завтраке «Деловой России» ведущий научный сотрудник НИИ Генпрокуратуры Павел Агапов говорил, что «нет коммерческой организации, которая не попадала бы под 210-ю статью».

Ну да, там, где больше трех человек собираются, чтобы заработать денег, — ​там уже преступное сообщество. Достойный ответ теоретиков правоохранительной деятельности на концепцию государства как «стационарного бандита» Олсона.

Магомедовы, надо сказать, создали преступное сообщество, отличавшееся особым цинизмом и совершавшее свои преступления исключительно в тех сферах, которые были признаны государством приоритетными. «Сумма», например, строила порт Зарубино (это евразийский транспортный коридор) и эталонный стадион к чемпионату мира в Казани, Магомедов инвестировал в Hiperloop (и всерьез планировал затащить проект в Москву) и в хоккейный клуб «Адмирал». В общем, усиленно маскировал «преступную» деятельность под патриотическую.

Карательная система всегда стремится к экспансии, и это уже задача политиков: держать ее в рамках приличия. Тем более что именно сейчас российское государство могло хотя бы сделать вид, что у нас тут можно заниматься крупным бизнесом и при этом не лишиться собственности, не сесть в тюрьму. Ведь на фоне западных санкций и повышенного внимания британских и американских, а также европейских властей к имуществу россиян, наконец-то появился реальный шанс вернуть часть капиталов на родину. Тем более что формально для этого была подготовлена база: и налоговая амнистия, и законодательство по деофшоризации и, что самое главное, меры по защите от необоснованного уголовного преследования. За эту часть работы отвечал Верховный суд, и результаты видны на уровне статистики: в 2017 году количество приговоров по экономическим преступлениям сократилось на треть, и только четверть из них предусматривает реальное лишение свободы.

Но, во‑первых, такие резонансные дела, как дело братьев Магомедовых, такую системную работу дезавуируют. Во-вторых, если «довешивать» «экономическим» бандитскую 210-ю статью, то вся кампания по очередной либерализации норм УК, которую анонсировал на Совете судей Вячеслав Лебедев, тоже даст очень ограниченный результат.

Тогда и вместо возвращения капиталов мы получим их усиленный отток, как это уже происходит сейчас. С 23 марта (до ареста Магомедовых оставалась неделя) Центробанк прогнозировал минус 19 миллиардов долларов по итогам 2018 года. И если Россия по-прежнему будет опасным местом для денег, они продолжат убегать даже в ставшую агрессивной западную среду.