Буря в сердце

Началась настоящая буря, когда должен был родиться мальчик по имени Никита Трекин. Ветер вышибал окна в роддоме. Как только ребенок появился на свет, тайны мира затихли, но ненадолго. Однажды на улице в коляску с ребенком запрыгнула кошка и начала его душить, потом стали появляться цыганки, которые шептали матери: «Береги сына». В восемь лет Никита в первый раз почувствовал себя плохо. Врачи обнаружили в сердце мальчика открытый артериальный проток, который не видели раньше. Во время операции отверстие пытались закрыть специальным приспособлением — окклюдером, который помог купить Русфонд. Но ничего не вышло — врачи не смогли закрепить его. Пришлось вскрывать грудную клетку и зашивать проток вручную. «Кто там у тебя?» — еще в роддоме шепотом спрашивали Никитину мать акушерки. «Сын», — отвечала она. О нем мы и разговариваем с Натальей Трекиной:

«Я родилась в Верхней Пышме под Екатеринбургом, но вся моя родня — они вятские, с Вятки. Дедушка был там лесником, жил с семьей в тайге, на кордоне. Не знаю уж, что у них там случилось, но что-то начали люди оттуда уезжать. Родственники мои разъехались кто куда — семья большая, у бабушки было одиннадцать детей. Вот кто-то в Москву перебрался, кто-то на Дальний Восток, а я родилась на Урале. У матери я одна. Видно, насмотрелась она на большую семью, ей хватило.

Окончила я здесь школу, потом училище — пошла на швею. Я хорошо рисую — думала, пригодится. Пошла в Екатеринбурге на военный завод, на Трансмаш. Взяли меня в охрану. Это потом я перешла в центральное конструкторское бюро техником, а сначала устроилась охранницей. Но зато так и познакомилась с мужем. Он у меня инженер-проектировщик. Все ходил-ходил мимо, вот так все и получилось.

Первым у нас родился мальчик — Никита. Долго придумывали имя ему. А мне приснился сон. Свет такой яркий, и приходит прадед мой. Говорит: «Назови сына Ефимом или Климом». Я ему говорю: «Деда, да мне не нравится ни то, ни другое, я его Никитой назову». Он развернулся и ушел, ничего не сказал. Его самого звали Ефимом, а другого деда Климом. Но был еще и прапрадед Никита, с суровым таким характером. Вот Никита такой и есть.

Когда он рождался в этом роддоме в Среднеуральске, это был просто кошмар. Все ходили вокруг меня и спрашивали: «Кто там у тебя?» Было четыре часа дня, 29 декабря. И вдруг поднялась пурга — никогда такой не видели. Роддом старый, ставни деревянные, и вот их начало отрывать, все вокруг метало. Я лежала у окна, и они боялись, что меня стеклами порежет. Все закрыли одеялами, перепугались, говорят: у нас никогда в жизни такого не было. А когда он родился — все. Погода — тишь и гладь. Солнышко выглянуло.

Вообще с ним связано много мистических историй. Вот мы идем по улице — и кошка запрыгнула в коляску. Ему было месяцев, наверное, восемь или девять. Запрыгнула, лапами в него вцепилась, прижалась и душит. Шипит, главное, на меня, схватила, еле оторвала.

Потом вдруг был случай. Тоже мы гуляли с коляской, а дедушка старенький — раз! — трость свою в колеса вставил и не пускает нас, держит. Смотрит на Никиту и говорит: «Ой, какой ты! Ох, какой!» В другой раз цыганки подойдут, как магнитом их притягивало. И все мне предостережения какие-то: «Береги сына, береги сына».

Я ничего понять не могла. Что это? С чем связано? Вроде здоровый, все нормально. Были у него шумы в сердце, но думали, это из-за простудных заболеваний, он часто болел. А пошел в школу — так все было нормально. И вот после занятий ему как-то плохо стало. Был он в первом классе. И вот он сидит, занимается, и начинает у него дрожать нога. Потом вторая. Потом руки. Весь побледнел. Стал зеленого цвета. Я его на руки взяла, как лялечку прямо. Побаюкала. Он у меня на руках и уснул.

В больнице нас отправили к кардиологу. И началась куча всяких обследований. В конце концов нашли открытый артериальный проток. Назначили операцию. Русфонд помог нам приобрести окклюдер. В феврале легли в больницу, а поставить окклюдер врачам не удалось. Они пытались, но, видимо, пока мы болели, что-то в сосудах изменилось. Пружинка эта, окклюдер, оказалась маленькой. Проток стал шире. Хотели как-то зацепиться, да не вышло. Поэтому пришлось делать полостную операцию, зашивали проток руками.

Видимо, все-таки характер Никиты дает себя знать. Он, например, никому не давал зубы себе лечить. Я даже звонила знакомому, он у нас в спецназе. Говорю: Коля, помоги, пожалуйста, врач пришел, надо Никите зуб вырвать. И вот этот Коля не смог его удержать, не справился. Хорошо, недавно нашлась одна молодая врач, она как-то быстро с ним разобралась, вылечила ему все зубы.

Но вообще тяжело все это переживать. То с одним ребенком проблемы, то с другим — у меня же еще младшая дочь Варвара. Слава богу, с сердцем у нее все в порядке, но за детей все равно всегда беспокоишься. Поэтому приходится как-то смиряться. Выше головы-то не прыгнешь. Но зато, если смиришься, все происходит удивительно правильно и быстро. Никита после операции пришел в себя уже через три часа. А сейчас вообще все в порядке. Бывает еще какой-то дискомфорт, но в основном все у него пока хорошо. Значит, и он взрослеет, учится находить общий язык с силами, которые окружают нас и которые живут в нем самом».

Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда

Русфонда Благотворительный фонд Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года для помощи авторам отчаянных писем в «Коммерсантъ». Решив помочь, вы сами выбираете на rusfond.ru способ пожертвования. За эти годы частные лица и компании пожертвовали в Русфонд 11,502 млрд руб. В 2018 году (на 15.05.2018) собрано 568 488 779 руб. С начала проекта Русфонда в «Новой газете» (с 25.02.2016) читатели «Новой газеты» помогли (на 15.05.2018) 97 детям на 515 194 руб.

Даня родился в тяжелом состоянии, сразу попал в реанимацию, перенес несколько приступов с остановкой дыхания и кровоизлияние в головной мозг. Месяц его выхаживали в больнице. Мы делали все, что говорили врачи, но задержка в развитии была очевидной. В год и месяц Дане диагностировали ДЦП, дали инвалидность. В это трудно было поверить — все мы думали, что с нашей семьей такого случиться не может. Мы проходили реабилитацию в разных медцентрах, но лучшую динамику дало лечение в московском Институте медицинских технологий(ИМТ). Дома мы занимаемся лечебной физкультурой, делаем массаж, работаем с логопедом. Даня очень ласковый, любит играть и слушать сказки, охотно говорит. Но самостоятельно сидеть, стоять и ходить по-прежнему не может. Держится мышечная спастика, хотя на фоне лечения в ИМТ она начала снижаться. Доктора говорят, что у Дани хорошие перспективы, но лечение прерывать нельзя: уходит время, когда оно наиболее эффективно. Потом будет сложнее добиться результатов. Но лечение дорогое, наши возможности истощены. Муж — рабочий, один содержит семью. Мы вынуждены просить вашей помощи.

Анна ЕРОФЕЕВА,мама Дани, Москва

ПОМОЧЬ ДАНЕ ЧЕРНАВСКИХ

Реквизиты для помощи

Благотворительный фонд Русфонд ИНН 7743089883 КПП774301001 Р/с40703810700001449489 в АО «Райффайзенбанк», г. Москва К/с 30101810200000000700 БИК 044525700

Назначение платежа: организация лечения, фамилия и имя ребенка (НДС не облагается). Возможны переводы с кредитных карт, электронной наличностью. Вы можете также помочь детям, пожертвовав через приложение для iPhone: rusfond.ru/app, или сделав SMS-пожертвование, отправив слово ФОНД (FOND) на номер 5542. Стоимость сообщения 75 рублей. Абонентам МТС и Теле2 нужно подтверждать отправку SMS.

Адрес фонда: 125315, г. Москва, а/я 110; rusfond.ru e-mail:rusfond@rusfond.ru Телефон 8 800 250-75-25 (звонок по России бесплатный, благотворительная линия от МТС), факс 8 495 926-35-63 с 10.00 до 20.00