Выборы 18 марта 2018 года отличались от всех предыдущих количеством лиц, голосовавших не по прописке, а по месту нахождения. Этой возможностью воспользовались более 5 млн человек. Для сравнения: на думских выборах в 2003 году тех, кто голосовал по открепительным талонам, было всего 570 тысяч.

В ЦИК утверждали, что процедура открепления в этот раз значительно упрощена. Для того чтобы проголосовать на удобном участке, нужно было подать заявление в МФЦ. А в последнюю неделю перед выборами — идти с аналогичным заявлением на свой избирательный участок. В первом случае избирателя вносили в списки, которые спускали из ТИК на участок, к которому он прикреплялся. Во втором случае избирателю выдавали талон со специальной маркой, которую затем вклеивали в список голосующих.

Я не ставлю под сомнение наличие множества добросовестных граждан, которые без всякого понуждения захотели проголосовать по месту пребывания. Однако массовость явления и концентрация «прикреплянтов» на отдельных УИКах (из 97 283 участков на 17 000 УИК прикрепились более сотни человек, при среднем числе 745 действительных голосов на участках и медианном — 675) оказались совершенно невероятными. Внезапной радикальной политизации 15% населения, которое оторвалось от дивана, чтобы сходить за открепительным (пусть и в находящийся рядом МФЦ), в стране не наблюдалось. Массовое прикрепление теоретически возможно лишь в студенческих городках, но в России нет 17 000 студенческих городков.

Список, по которому голосуют «прикреплянты» (также называемые не вполне благозвучно «местонахами»), лежит отдельно от обычных заранее составленных списков избирателей. Мне посчастливилось лично познакомиться с голосующими по такому списку 18 марта, когда я был наблюдателем на участке в Туле. Они заходили на участок, как китайцы в анекдоте: маленькими группами по 100–150 человек. На вопросы отвечали путано: мол, приехали из Наро-Фоминска на небольшую экскурсию по Туле, скоро уедут обратно, а ехали, чтобы пряники и самовары посмотреть. Что ехать несколько часов в каждую сторону и пару часов пришлось постоять в очереди на участке, чтобы выразить свой гражданский долг, — так это ничего. Выследив, куда возвращаются «прикреплянты», я попал к автобусу с надписью «Град. Домостроительный комбинат» с подмосковными номерами. Был и аналогичный автобус с рязанскими «прикреплянтами». В обоих случаях эти сознательные граждане, приехавшие отдать свой гражданский долг в Тулу, прятались под сиденья, когда я пытался их сфотографировать.

К концу дня практически все граждане, внесенные в дополнительные списки на моем тульском участке, проголосовали. Их количество составило примерно треть (!) от всех избирателей. За весь мой предшествующий опыт наблюдений с 2011 года я ни разу не сталкивался с тем, чтобы на участке проголосовали по открепительным талонам более трех человек. И обычно такими людьми оказывались исключительно сами члены УИК.

Почему подобное массовое организованное голосование «местонахов» сигнализирует о нарушении закона? Потому что потратить выходной день на бессмысленные покатушки можно либо под давлением (увольнение, отчисление), либо за вознаграждение. И то, и другое — грубое вмешательство в свободное волеизъявление избирателей.

Мы попробовали проанализировать это новое явление — взрывной рост «гражданской сознательности» на фоне кончины конкурентной политики.

На графике №1 вы можете видеть зависимость процента голосов, набранных всеми соперниками Путина на участках с заданной долей «прикреплянтов», в 2000 году и в 2018 году соответственно.

Анализировались данные ЦИК, дополненные для 2018 года данными о прикреплении и откреплении. Эти последние были скачаны со страничек отдельных УИКов (благодарим Сергея Шпилькина за помощь в получении данных).

В 2000 году, судя по графику 1, имела место следующая тенденция: чем больше процент прикрепившихся к участку, тем хуже результат соперников кандидата от власти. На том участке графика, который можно считать весомым (примерно до значений доли «прикреплянтов» в 4–5%), доля альтернативных кандидатов упала с 48 до 42%. Участков с большими долями прикрепившихся в 2000 году было слишком мало, чтобы статистика по ним могла носить весомый характер. В целом эта зависимость, как видно из приведенных цифр и графиков, носила довольно слабый характер, что соответствует нашим общим представлениям о реальности. Количество «прикреплянтов», грубо говоря, пропорционально явке, и «прикреплянты» голосуют примерно так же, как остальные граждане, не сильно влияя на результат.

Сейчас ситуация поменялась. Рост числа прикрепившихся к участку на президентских выборах 2018 года происходил одновременно с ростом доли протестного голосования на этом участке. Чем больше было на участке «прикреплянтов», тем меньше был процент голосов за Путина.

Чем объясняется этот феномен: действиями самих «местонахов» или характером участков, к которым они прикрепились?

Рост голосов за Путина с ростом числа «прикреплянтов» в 2000 году можно объяснить тем, что в основном они были членами УИКов, которые в основном лояльны властям. Другое возможное объяснение — что уже тогда были освоены «карусели». Незаконная схема многократного получения открепительных удостоверений была раскрыта в 2007 году «Новой газетой» (№92 от 03.12.2007).

Напомню, что один из вариантов старой ненадежной фальсификации типа «карусель» предполагал, что избиратель получает бюллетень, выносит его с участка, там куратор ставит галочку, а возвращается бюллетень на участок уже в руках другого «карусельщика». Тем самым осуществлялся контроль голосования именно за нужного кандидата. В условиях роста наблюдательской активности осуществлять такие схемы стало уж слишком накладно.

В 2018 году мы видим совершенно иной тренд. На тех участках, где «прикреплянтов» практически не было, за альтернативных кандидатов проголосовало около 12% избирателей (т.е. Путин получил 88%). А там, где на участках прикрепилось по 30%, обнаружилось более 25% избирателей, отдавших голоса за других кандидатов.

Иными словами, аномально высокая доля избирателей, прикрепившихся к конкретному участку (как мы предполагаем, не вполне добровольно), вела к росту «протестного» голосования на этом участке. Избиратель, которого загнали на участки, показал властям электоральную фигу. Или все-таки нет?

Как голосовали именно прикрепившиеся, мы не знаем. Голосование все же тайное. Соответственно, в теории повышенное число «прикреплянтов» на протестных участках могло свидетельствовать о хитроумном плане властей заполнить избирателями-гастролерами традиционно проблемные для себя УИКи.

Если «прикреплянтов» направляют на все участки в среднем с одинаковой вероятностью и при этом голосуют «как нормальные избиратели» (т.е. неподконтрольно), то процент за либералов не будет зависеть от числа «местонахов». А если они к тому же контролируются на предмет лояльности, то процент за либералов будет падать.

Однако на графике №2 мы видим иное, где сравнивается процент протестных голосов (сумма голосов за всех противников Путина) и процент голосов за либералов (под каковыми мы в 2018 году понимаем Явлинского, Собчак и, что поделать, Титова) в зависимости от абсолютного числа «прикреплянтов» на участке. И тот и другой показатель в 2018 году растет с числом «прикреплянтов», поэтому мы не можем однозначно отвергнуть предположение, что власти выбирали для подвоза электоральных гастролеров самые проблемные для себя участки. То есть возможно, что если бы туда не привозили гастролеров, либералы набрали бы больший процент за счет высокой доли своего электората в этих районах, и только всевидящее око администрации спасло власть от совершенного позора на этих «либеральных» УИКах.

Против этой гипотезы свидетельствует скорее здравый смысл. Анализ участков, точечная расстановка по ним автобусов с подневольным электоратом — слишком сложная задача. Каждому исполнителю на местах нужно было бы спустить инструкцию. В то же время все, что мы знаем о фальсификациях на российских выборах, свидетельствует об отсутствии подобных компетенций. Например, сотрудники ЦИК уже более 10 лет не могут нанять профессионального математика для правдоподобного переписывания протоколов, чтобы на «кривой Чурова» не было целочисленных пиков.

Кроме того, гипотезу о всеведении властей сильно подрывает проведенное нами изучение данных, из которых убраны Москва и Санкт-Петербург. В пределах статистического разброса зависимости роста процента голосов за альтернативных кандидатов во всей России и в России без столиц от процента «прикреплянтов» практически совпадают. Лишь при совсем больших процентах «прикреплянтов» рост протестного голосования замедляется в нестоличной России, но на такие участки приходится совсем немного избирателей.

Другое объяснение: мобилизация высокополитизированного либерального избирателя, который чаще склонен голосовать не дома. Что интересно — это, видимо, имело место в 2000 году. Тогда за либералов (представленных Явлинским) на участках без «прикреплянтов» голосовало 2% избирателей, а на участках с 20–25 «прикреплянтами» (что неимоверно много по тем временам) — уже под 10%. Но вот дальше процент либералов не растет. И это понятно: ни при каких нормальных обстоятельствах невозможно самодеятельное появление на одном участке 100–200–300 желающих проголосовать именно здесь, как это было у меня в Туле. Заставить себя найти время пойти в МФЦ (или даже просто вспомнить пароль от госуслуг) может только по-настоящему политизированный гражданин, их мало, а массовое скопление их на одном участке при отсутствии внешнего организатора противоречит законам статистики.

В отличие от 2000 года в 2018-м мы не видим существенной разницы между ростом голосов за либералов в интервале от 0 до 50 и интервале от 50 до бесконечного числа «прикреплянтов». Рост числа голосов за либералов приблизительно пропорционален, особенно при высоких абсолютных значениях и процентах «прикреплянтов» на участке, росту общего процента голосов за альтернативных кандидатов (см. график 3).

Так что пока наиболее вероятное объяснение происшедшего при количестве «прикреплянтов», большем 30–50 человек на участке: «фига в кармане». «Местонахов» в этом году никто не контро­лировал, главной политической задачей публично была объявлена высокая явка. И некоторые из них, вполне возможно, проголосовали назло начальству — ткнув наугад в любой другой квадратик бюллетеня.

Можно предложить следующую рабочую гипотезу о трех типах голосования «прикреплянтов» на основании трех типов поведения.

На графике показано отношение голосов за либералов ко всем голосам за альтернативных кандидатов в зависимости от процентной доли «прикреплянтов» на участке. Мы предлагаем разбить данный график на три части: те участки, где было 0–2% «прикреплянтов», — там, возможно, по открепительным голосуют только члены УИК, и доля либералов падает. Участки с 2–8% «прикреплянтов», где происходит рост доли голосов за либералов, — это, возможно, участки с большим количеством политизированных и мобильных граждан: центры крупных городов, университетские городки, где много молодежи, а также те, кто еще не успел купить квартиру и прописаться в ней. И, наконец, участки с невероятно большой долей «прикреплянтов» и примерно постоянным соотношением либералов ко всем остальным — это участки с подвозом «гастролеров». Повторимся, это лишь гипотеза, и требуется дальнейшее исследование для установления причин причудливой формы этого графика.

Мы также изучили, как ведет себя явка в зависимости от числа «прикреплянтов». Она повышается с 66% в бине 0–500 «прикреплянтов» до 82% в бине 1500–2000 «прикреплянтов».

- В отличие от предыдущих выборов процент голосов за Путина падает с ростом абсолютного числа и процента голосующих не по месту прописки («прикреплянтов»). - Процент явки возрастает вместе с ростом абсолютного числа «прикреплянтов». - В отличие от предыдущих выборов процент голосов за либералов не проявляет резкого роста при увеличении процента «прикреплянтов». Это позволяет скептически относиться к гипотезе, что «прикреплянты» — это мобилизованные избиратели либералов. - Исключение Москвы и Санкт-Петербурга не влияет на рост процента голосов против Путина, что также свидетельствует против гипотезы о «точечном прикреплении».

Известный специалист по электоральной статистике Сергей Шпилькин так прокомментировал эти находки:

«Сам механизм прикрепления из инструмента, расширяющего права избирателей, стал инструментом принуждения к голосованию. Большая часть миграции избирателей — внутри региона.

Нужно аккуратно разбираться, нет ли в обнаруженном здесь тренде какого-то систематического эффекта. Но вообще эффект снижения доли голосующих за «административного» кандидата при привлечении обычно не голосующих избирателей («голосование с фигой в кармане») есть. Он, например, наблюдался на выборах губернатора Свердловской области в сентябре 2017 года, когда в части области, где проводилась лотерея для привлечения избирателей, явка оказалась выше, а результат Куйвашева ниже, чем в остальной части, притом что исторически эти части не различались по характеру голосования».

Кандидат физико-математических наук, политик Леонид Волков прокомментировал это следующим образом: «На самом деле такой эффект я воочию наблюдал еще в далеком 2010 году — когда согнанные насильно на областные выборы люди голосовали «с фигой в кармане» и давали, внезапно, не 100% за партию власти, а лишь около 70%. Видимо — это константа. А поскольку сейчас средний процент голосов за Путина выше 70%, то участки с принудительным голосованием дают снижение голосов за Путина».

Мы присоединяемся к мысли Сергея Шпилькина о необходимости дальнейшего исследования качественных причин появления новой электоральной аномалии, отмеченной ранее только на отдельных локальных выборах.