Теракт на листке в клеточку

В январе «Новая» писала о 19-летнем первокурснике Военно-космической академии имени Можайского, у которого преподаватель истории нашел рисунок на листке в клеточку с планом захвата казармы. Случилось это, напомним, в апреле прошлого года, на следующий день после теракта в питерской подземке. Нервы тогда были напряжены у всех, Можайка объявила операцию «Антитеррор», а юноша на лекции вздумал фантазировать на невеселую тему. Набросав план казармы, он приписал: «Не знаю, как можно планировать теракты по 1 году, по 2–3 года, а в самом конце облажаться и сесть в лужу. Такое малое количество жертв и столько потраченных сил». Историк отобрал листок, отнес его командованию, то передало «план теракта» в ФСБ — и началось это странное уголовное дело.

За теракт грозит пожизненный срок. В случае Осипова — за подготовку к теракту не может быть назначено больше половины от максимального, то есть 10 лет. Склонение к терроризму — вторая статья обвинения — до 15 лет. С началом суда он прошел повторную психолого-психиатрическую экспертизу. Она, в частности, должна была установить, вменяем ли юноша, отдавал ли он себе отчет в том, что рисунок с планом казармы и рассуждения о числе жертв — это преступление. Может ли он отвечать за художества в тетрадке как за подготовку теракта.

— Ситуация сложилась неожиданная, судья признался, что впервые с таким сталкивается, — рассказал «Новой» адвокат Виталий Черкасов из международной правозащитной группы «АГОРА», защищающий Вадима Осипова. — Эксперты признали, что у Вадима есть заболевание, однако квалифицировать его действия не смогли.

Но Вадим Осипов ведь не просто молодой человек со спорным состоянием психики. Он учился в военном вузе. То есть при поступлении должен был пройти медкомиссию.

— Поэтому мы подали апелляцию на решение суда о лечении в психиатрическом стационаре, — добавил адвокат.

Вадим был сиротой, рос в Оренбурге с бабушкой. Учился в обычной школе, потом в интернате, а в шестом классе его направили в кадетское училище. В детстве у него психологи отмечали такие черты: «учился не в полную силу, на «удовлетворительно» и «хорошо», успеваемость была обусловлена неспособностью к постоянному сосредоточению внимания и длительным усилиям. Зачастую выступал против того, что считал несправедливым. Порой не мог справиться со своими эмоциями».

Этот в общем-то очень одинокий молодой человек вел дневники. «Я сижу и смотрю в свой ежедневник, — написал он однажды. — Для других это глупость, моя фигня, этот дневник, и то, чем я занимаюсь, тоже фигня, но моя голова полна мыслей, и я должен их где-нибудь записывать». Дневники тоже стали частью уголовного дела.

Из кадетского училища Вадим попал в Можайку по квоте как сирота. Тесты по физподготовке сдал отлично. Но военная карьера его не привлекала. В июле 2016-го, во время сдачи вступительных тестов, он писал: «Я чувствую, что военное — это не мое, чувствую это всей душой. Но я могу обеспечить свою будущую семью всеми благами. Как это сделать на гражданской профессии — я не знаю. Я сейчас совсем в растерянности, куда мне податься? Дома меня никто не ждет, да и сидеть на шее у бабушки я не собираюсь».

У преподавателей Вадим в целом был на хорошем счету. «Учился на удовлетворительно и хорошо, — сказано в его характеристике в уголовном деле. — В общении корректен, производит впечатление оптимистичного и улыбчивого курсанта».

Правда, однокурсники замечали, что он стал «интересоваться различными терактами». Пару раз делился с приятелями идеями — вроде «что будет, если дать старшине в руки чайник, начиненный взрывчаткой, и он взорвется у него в руках». Однако такие фантазии в 17 лет — не обязательно признак патологии. Друзья, во всяком случае, воспринимали это как шутки. Планы теракта он тоже им рассказывал. И на листочках рисовал. Именно это теперь называется в обвинении «склонением к терроризму». Но при обыске у него не нашли ни одного предмета, который бы говорил о попытке воплотить фантазии. А нашли только несколько тетрадок, дневники, в одном на обложке красной ручкой нарисован большой скрипичный ключ. Еще нашли два рубля, два носка и одежду разных размеров — от XS до XL. Когда следствие будет ходатайствовать о заключении обвиняемого под стражу, возражая против предложения академии взять его на поруки, мотивирует это тем, что Осипов может скрыться, уехав за границу.

«Сегодня у меня на душе дождь и слякоть, — приписал Вадим на том самом листочке, где оценивал теракт в метро и планировал собственный. — День ото дня становится не легче. Грусть и тоска съедает меня изнутри. Поддержать меня некому».

В суде стало известно, что в телефоне Осипова обнаружили также ролики со сценами насилия и дурацкие картинки из интернета. Все это Вадим Осипов сам показал оперативнику, который его опрашивал, майору Крутю. Также он подробно рассказал фээсбэшнику свои придуманные теракты. По его словам, «хотел произвести на него впечатление, показаться серьезным парнем, вдруг он меня порекомендовал бы в органы». А оказалось все куда сложнее. «Это какое-то двойное вранье, — сказал Вадим Осипов. — Я все наврал, а сотрудники использовали мое вранье в своих интересах».

На втором заседании 11 апреля суд постановил направить Вадима Осипова в психиатрическую больницу в Московской области. Госпитализация означает лишь приостановление рассмотрения дела в суде. После лечения ему назначат еще одно обследование, и процесс продолжится.