Моя работа — не доверять телевизору безоговорочно. В день выборов продолжала следовать традиции, подвергая сомнению слова, явки, картинки, жесты, цифры, графики. Так было ровно до той минуты, пока не вышла из дома под звуки далекого бравурного марша. По Малой Бронной неспешно прогуливались веселые люди с шариками, цветами, промасленными пакетами с выпечкой. Они делали селфи, поздравляли прохожих с выборами, купались в атмосфере праздника. Встреча с гуманоидами на Патриарших поразила бы меня меньше, чем эти ожившие персонажи из старых советских фильмов. Прежде любые выборы у нас «на районе» встречались ледяным равнодушием, и вдруг — ликование. Новое историческое время отчаянно напоминало старое, менее историческое.
Масштаб победы сразил даже тех, кто ее ковал, не покладая уст своих. Шейнин, который еще вчера сам себя аттестовал изобретательным кремлевским пропагандистом, выглядел растерянным. Притихший Норкин стремительно сократил объем искрометных анекдотов о тете Сарре. Что-то неладное происходило с градусом восторга. Он был явно меньше, чем того заслуживали грандиозные цифры на экране. В самом штабе Путина, этом вечном источнике неиссякаемой радости, мелькали утомленные лица и потухшие глаза. Корреспонденты с трудом наскребали вялые синхроны. Только и наскребли что Машкова. Он пытался донести до избирателя свои рассуждения о воле как ключевом понятии русского человека, но так и не донес. Точнее, донес как-то неубедительно. Получалось, что высшее проявление воли — это голосование за Путина. Репортеры словно впали в ступор. Слова и мысли покидали их в разгар интервью. Марина Ким встрепенулась лишь в тот момент, когда, настигнув Собчак, решила задать кандидату главный политический вопрос: вы беременны, да или нет?
На экране уже триумфаторствовали успешно проголосовавшие культурные оракулы — Ольга Бузова, Тимати, Егор Крид, Киркоров и примкнувший к ним (в Париже) Депардье, а телевизионщики все еще не могли прийти в себя. Привычная ярость библейских пророков в светлый день выборов была вроде неуместной, а другой интонации они не обучены. Одно дело — методично цементировать электорат с помощью ненависти и совсем другое — являть милость к падшим кандидатам.
Растерянность в телевизоре сквозила допоздна. Даже святая святых, митинг-концерт на Манежной площади, протекал без должного энтузиазма. Несгибаемой стойкостью порадовал только Василий Лановой. Он стремился вспомнить все подробности съемки в Крыму фильма «Алые паруса» образца 1961 года. Лановой мужественно оборонял свою высоту, пока ведущие не увели его со сцены. Остальные исполнители с готовностью уходили сами. Ближе к вечеру в родную гавань, то есть на Первый канал и канал «Россия», возвратились стада комментаторов, экспертов, политологов. Но даже в этом рассаднике государственного оптимизма царила растерянность, граничащая с унынием.
И только на следующий день телевизор как-то повеселел, стал возвращаться к привычным интонациям и стандартам. Встречается Путин в Кремле со вчерашними кандидатами, а стандарты тут как тут. Речь победителя давали и впрямую, и в пересказе. Как только она закончилась, камеру выключили. Рассуждения побежденных зрители так и не услышали. О том, что Собчак передала президенту список из шестнадцати политзаключенных, федеральные каналы не сочли нужным сообщить. Впрочем, деятелям ТВ можно посочувствовать. Им теперь предстоит хоть как-то осмыслить неподъемное бремя рекордов. Инструментов для осмысления катастрофически не хватает. Зарубежный поток приветствий победителю получился довольно скудным. Другого острого позитива пока на горизонте не нарисовалось.
А меж тем истинные победители выборов именно они, телевизионщики. Будет справедливо, если накануне инаугурации Эрнста и Добродеева наградят званиями Героев России. Это они мобилизовали нацию с помощью слов. Это они сумели бросить в закрома Родины нечто более важное, чем тонны зерна, — тонны лояльности. Это они четыре года занимались перековкой зрителя в прямом эфире. Само словечко родом из тридцатых, так ведь и основные приемы пропаганды заимствованы оттуда же.
Тогда главная картина могущества государства крылась в Беломоро-Балтийском канале. Сегодня в том же качестве электорату предъявляют строительство Керченского моста.
Само слово «каналоармейцы» (так называли строителей канала) обретает новый смысл. Теперь они с помощью ТВ роют каналы в душах людей. А души людей, как однажды прозорливо заметил Сталин, «очень нужный нам товар». Вождь обладал магической тайной точности, когда говорил о товаре первой необходимости.
Не прошло и двух дней после судьбоносного события, как каналоармейцы привычно занялись душами: «Новичок», Британия, Украина, Америка — и так по кругу. Завершаю колонку под убедительное заявление представителя Донецка: «Не хочу опорожняться на одном гектаре с представителем Украины». Гармония восстановлена. Выборы закончены. Жизнь продолжается.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»