«37-й год отдыхает»

В Мосгорсуде продолжаются слушания по делу начальника управления собственной безопасности Следственного комитета Михаила Максименко, обвиняемого в получении взятки в 500 тысяч долларов за освобождение из СИЗО криминального авторитета Андрея Кочуйкова — правой руки вора в законе Захария Калашова (Шакро Молодого).

19 марта на процесс приехал один из высокопоставленных сотрудников ведомства — руководитель столичного главка СКР Александр Дрыманов. Приехал в статусе свидетеля защиты — по инициативе адвокатов Максименко. Прокуроры на вызове Дрыманова не настаивали, но имя его в ходе процесса упоминали — как одного из получателей взятки. К тому же, соответствующие показания против Дрыманова недавно дал еще один ключевой фигурант дела о взятках в СК – находящийся под арестом бывший заместитель Дрыманова, следователь Денис Никандров (заключил сделку со следствием).

В суд Дрыманов приехал сам, и без адвоката. «Лучший адвокат — это следователь», — то ли шутя, то ли всерьез сказал он журналистам. Держался уверенно, сказал, что «всегда открыт» для СМИ и сообщил, что будет жаловаться генпрокурору Чайке на то, с какими нарушениями ведётся следствие по делу о коррупции высших офицеров Следственного комитета. «Инициатором» своего допроса, по словам Дрыманова, он выступил сам — чтобы расставить «каким-то образом определенные акценты в нужном направлении» и «ответить на все вопросы и упреки в адрес ведомства».

На протяжении двух часов акценты генерал расставлял в суде самые что ни на есть определенные: ни он, ни Максименко взяток не брали, и вообще они самые законопослушные сотрудники СК.

Встав за свидетельскую трибуну, Дрыманов сразу начал не с вопросов сторон, а с собственного заявления, которое положил перед собой.

— Почему я прибыл в суд? Обвинение по какой-то причине меня не вызвало. На протяжении всего следствия – 1,5 года – я неоднократно общался с сотрудниками ФСБ. Они утверждали, что ко мне нет никаких претензий и нет никаких свидетельств моей причастности к каким-либо преступлениям. Однако в ходе заседания Мосгорсуда гособвинитель (Борис Локтионов – Ред.) называл мою фамилию в числе лиц, получивших взятку. Также он заявлял, что Денис Никандров передал мне некую карту с €9,8 тыс. в благодарность за свое назначение.

Это полный абсурд, — эмоционально говорил руководитель ГСУ СКР по Москве. — Никандров перед своим назначением прошел отборочные комиссии и в Следственном комитете, и в администрации президента, и лишь после этого был утвержден мной… Насколько я знаю, в деле есть ответ от компании, которая занимается имитацией таких карт. Это giftcard, подарочная карта, которая распространяется во время тематических мероприятий для презентации услуг. Если потенциальный клиент желает ее активировать, он должен зарегистрироваться на сайте компании. Если этого не произошло, то отношений между компанией и клиентом нет. Следовательно, говорить о взятке некорректно.

В какой-то момент судья его приостановил и просил быть ближе к делу – все-таки суд идет над «Михаилом Ивановичем» (Максименко– Ред.). Дрыманов стал рассказывать о ходе расследования перестрелки на Рочдельской улице.

— 14 декабря 2015 года дежурный доложил мне о перестрелке. Я дал поручение, чтобы дело передали в отдел по расследованию особо важных дел, который курировал Сергей Синяговский. Затем мне было доложено, что Буданцев (один из участников перестрелки – Ред.) служил в спецподразделении, имеет награды, у него четверо несовершеннолетних детей. Я сказал Синяговскому, что есть основания для избрания ему меры пресечения, не связанной с лишением свободы. После новогодних праздников я приехал в кабинет Максименко, где находился Ламонов (зам. Максименко, также находится под стражей по обвинению в получении взятки, заключил сделку со следствием – Ред.). Тот спросил, почему я избрал Буданцеву именно такую меру пресечения. Я объяснил ситуацию. В середине февраля 2016 года мне позвонил замначальника управления М ФСБ России Алексей Трухачев и сказал, что приезжал Максименко, обсуждал ситуацию с ними и что у Максименко сложилось неправильное мнение относительно квалификации прошедших событий. Но я, зная Максименко, могу сказать, что из его уст звучала всегда только одна фраза – «Поступайте по закону».

Спустя еще два месяца, по словам Дрыманова, следователь Никандров поставил его перед фактом, что из дела о перестрелке выделены материалы в отношении двоих подручных вора в законе Шакро Молодого — Андрея Кочуйкова и Эдуарда Романова. Выделенное дело «спущено» в следственное управление по ЦАО.

— Никакого нарушения норм УПК в этом нет, у нас есть такая практика, — настаивал при этом Дрыманов.

А спустя месяц у Кочуйкова и Романова истек срок содержания под стражей, но об этом Дрыманов не знал: он, по его словам, был погружен в расследование дела о драке на Хованском кладбище, а потом ушел в отпуск. Чуть позже Максименко показывал ему статью в «Росбалте», намекающую на то, что следователи взяли деньги за смягчение обвинения Кочуйкову и Романову. Дрыманов поручил провести служебную проверку. Однако никаких признаков «корысти» в действиях Никандрова и других сотрудников не обнаружил.

Отвечая на вопрос адвоката Максименко Андрея Гривцова, Дрыманов признал, что был знаком с предпринимателем Дмитрием Смычковским, которого ФСБ считает одним из взяткодателей в деле (сейчас Смычковский находится за рубежом).

— Это однокашник Яковенко (предшественника Дрыманова– Ред.). Он бывал у меня три или четыре раза, мы пили чай, могли поговорить об охоте, рыбалке. У нас были товарищеские отношения, — заверял генерал. — Дело же о перестрелке на Рочдельской, по его словам, было «использовано как ширма» для незаконного преследования следователей. Что касается Максименко, то он не вмешивался в ход расследования дела, да и не имел на то полномочий.

По его словам, жил и одевался Максименко всегда просто, и вообще он из простой семьи, «у него отец — человек от сохи».

Что же касается Никандрова, то по словам генерала, его бывший зам «хочет на свободу» и поэтому-то и дал против него показания: «Это был оговор в обмен на изменение меры пресечения. Но ему ее не изменили».

Из «аквариума» поднялся сам Максименко:

— То есть Ваше глубокое убеждение в том, что Никандров дал показания под давлением сотрудников ФСБ?

— Абсолютно. Я просто видел его на очной ставке!

В конце Дрыманов еще раз сказал о своей открытости для СМИ, а также для народа.

— С 7 утра дверь моя для посетителей открыта. Пожалуйста! Дверь открыта.

— Сейчас как народ к вам повалит… — засмеялся судья. Свидетель же обратился к судье с просьбой, показывая на «аквариум» с Максименко:

— Можно человеку руку пожать?

Судья не разрешил: не положено.

За дверью глава столичного главка СК просил журналистов не думать, будто бы он выгораживает Дрыманова, сетовал, что у него при обыске изъяли три наградных оружия и повторял, что напишет письмо Чайке, а также в Госдуму с просьбой обратить внимание на нарушения по делу в отношении своих коллег.

— Я уверен, что Юрий Яковлевич не в курсе.

— Вы уверены? – смеясь, уточняли журналисты.

— По сравнению с тем, что происходит – 37-й год отдыхает, я вам говорю.