Свет из бездны. Премьера фильма

Перевести «Записки гадкого утенка» на язык кино решились режиссер Ирина Васильева и продюсер Александр Радов. Деньги на этот кинопроект собирали всем миром в интернете, поскольку опыт одного из последних национальных авторитетов важен для каждого.

Его книга — признание маленького человека, в сердце которого вместилась огромная трагическая история одного из самых страшных веков. Сталинизм, фронт, цена победы, ХХ съезд и очередные заморозки. Но вместо ожесточения автор предлагает путешествие в судьбу цивилизации и погружение в пространство собственного «я». Испытания, духовные кризисы, способность быть счастливым, в какие бы бездны и капканы не заводила судьба. Исповедь мудреца писалась на даче, главы ее прятали за поленьями дров — в любую минуту мог быть обыск.

Его эрудицией и широтой взглядов восхищался Сахаров. Во время войны он был литературным сотрудником дивизионной газеты. В 49-м — арестован и осужден на 5 лет по обвинению в антисоветской деятельности. В 70-х и 80-х его имя запрещено упоминать в советской прессе. Писал в стол, блистал на подпольных семинарах интеллектуалов и инакомыслящих. Две войны, лагерь, запрет на профессию, нищета. И постоянный духовный труд — основное условие преображения личности.

Статьи Померанца распространялись самиздатом, печатались в Париже, Мюнхене и Нью-Йорке. Соотечественники открывали его литературные, философские прозрения, опыт неподцензурного существования — в 90-е. Сегодня этот опыт снова востребован.

Говорит он безыскусно и ясно, «так просто, как в простор окно». Словно протягивает спасительную руку каждому: что бы ни творилось вокруг, как бы ни безумствовали вихри враждебной политики — не бояться погружения в глубины, которых не затрагивают внешние катастрофы. Хранить дух культуры. Учиться быть самим собой.

Из трагических, суровых испытаний он вынес мысль о том, что жестокость неэффективна, что доброта сильнее, чем сила зла. И что самое поразительное: всей жизнью доказывал правоту написанного. Великой любовью к женщине, негромкой отвагой, сочувствием к гонимым (он подписывал самые крамольные в советские времена письма, за что сам подвергался гонениям). В каждом поступке мог быть примером того, как в самых нестерпимых ситуациях оставаться человеком. И это в те времена, когда «на авансцену истории и культуры выдвигались фигуры из подворотни русской литературы — ноздревы, хлестаковы, смердяковы…». Григорий Померанц писал о крушении слоя общества, бывшего носителем высокой культуры, о всеобщем упадке духовного уровня, понизившегося вследствие всех этих процессов.

На мой взгляд, его «Гадкий утенок» может творить чудеса. Прийти на помощь и вывести из безвыходной ситуации. Сделать сильнее, добрее, достойнее. Наивно? Но, по Померанцу, одно подлинное стихотворение — если это духовный труд, — способно сделать человека лучше. Пусть на микрон, но лучше.

В этом наполненном смыслами кино, помимо съемок самого Григория Померанца и его верного соратника Зинаиды Миркиной, есть текст, который вдумчиво читает Сергей Колтаков. В кадре — визуальные «заметки», хроника, документальная съемка (День Победы, недавние демонстрации на Пушкинской площади, электричка, улицы). Много анимации: волнующей, живой графики, которая в контрапункте со звучащим словом сообщает ему ритм, эмоцию (рука талантливого аниматора Саши Свирского безошибочно угадывается). Есть и портрет-образ самого «гадкого утенка» — тщедушного интеллектуала с разбитым стеклом очков с большими диоптриями, бредущего по огненным сталинградским полям.

Четыре фильма — четыре избранных главы.

Посмотрите эти фильмы. Вслушайтесь в тихий голос. Войдите в этот простор мысли. Во времена хаоса, нечистых потоков лжи, публичных оргий вылезших из кунсткамер «ноздревых, хлестаковых, смердяковых» — так необходим этот спокойный тон Григория Соломоновича Померанца. Как вакцина цинизма и глупости, как лекарство от алкоголизма страха, как предотвращение прижизненной смерти.

#О Вере. «Свет из бездны»

О вере, религии, философии. Померанц призывает к диалогу в вопросах веры между Востоком и Западом. Важно преодолеть гордыню вероисповедания, слишком много заплачено за нее. Научиться отличать острую жажду веры от видимости благочестия. Проблема дробного ума современного человека — в оторванности от всего того, что он формально исповедует. Он дает нам советы, как найти себя в апокалиптическое время, во внешней заброшенности, когда все рассыпается на куски. Тогда и следует, отрешившись от внешнего, искать внутреннюю опору, читать, думать, в опыте неудач учиться жить. Девяностолетний мудрец вспоминает свою семиметровую комнату, в которой елка была алтарем и пахла счастьем. Ту самую комнату, из которой его увели в лагерь. «Разве каждая человеческая судьба — не судьба Бога?» — спрашивает он себя. И наоборот, ликование Творца смешано с болью оттого, что не получилось у него создать мир без страданий.

#«Победа над победой»

Он воевал с двадцати трех лет, успел прочитать два курса лекций в тульском пединституте, чувствовал себя на фронте, как Петя Ростов. Себя называет «ничто в военной иерархии». Вот это «тщедушное ничто» ногами протопало все сталинградское кольцо, и дальше — до самой Германии. Его наблюдения и размышления о сути войны и человека в ней — переворачивают привычные представления, будоражат, не дают покоя. Как образ мертвой обнаженной девочки лет шестнадцати, увиденной им на помойке в 45-м. Когда в висках стучало только: «Кто? Мы или они?»

«Лучше всего русский человек, — говорит Померанц, — чувствует себя у бездны на краю». Об эту бездну Гитлер разбился. Но не менее аморальна и безумная сталинская практики — любой ценой продвинуться хотя бы на сто метров. Положив всю пехоту. Даже там, во фронтовом аду, он учился разговаривать с собой, вырываясь за пределы липкой жути, смерти и холода — в полет над страхом.

#«Успех безнадежного дела»

Хрущевская оттепель, диссиденты, размышления о свободе. Знаменитая антисталинская речь Померанца превратила его едва ли не в пророка в глазах интеллигенции. Сам философ полагает, что людям свойственно преувеличивать роль пророков. Зачем смотреть на палец, указующий на луну, спрашивает Григорий Померанц, смотрите лучше на луну.

Он настаивал, что личность выше класса, выше партии, выше государства, выше народа, выше догматов веры. Над личностью — только Бог. Но и Бог — личность.

Чрезвычайно актуальны его размышления об алкоголизме страха, присущего нашему народу. Об особенностях русской интеллигенции, которая в отличие, к примеру, от чешской, варится в собственном соку, существуя вне контакта с народом. О том, что любая идея в какой-то момент становится опасной.

#«Наплывы. Любовь»

Рецепт счастья в этой книге открывается изнутри. Счастье истекает из «всего прошлого, всех неудач, в которых сбывалась душа». Щуплый «гадкий утенок», на физическую недоразвитость которого указывала строгая тетенька в белом халате на медкомиссии, через наплывы влюбленности, через смерть любимой, через муку войны и Гулага — неуклонно движется к великой любви.

Роман длиною в жизнь с Зинаидой Миркиной — поэтом, эссеистом — случился с первого разговора. Григорий Померанц твердо знает: от неумения вырастить и сохранить любовь человечество страдает больше, чем от всех иных бедствий. Потому что «не красота творит любовь, а любовь — красоту». И только любовь способна противостоять смерти.

- **Фильмы доступны на сайте «Новой» с 13 по 20 марта**