Между идишем и ивритом

В Биробиджане, столице Еврейской автономной области (ЕАО), уже стемнело. С центральных улиц, едва освещенных редкими фонарями, к 6 часам вечера, как обычно, исчезли прохожие. Но в новой синагоге на улице Ленина горит свет, в зале расселись полтора десятка человек.

Здесь вот-вот начнется занятие молодежной группы Eurostars (по этой программе евреев от 18 до 28 лет приобщают к еврейской жизни и возят в Европу) с биробиджанским раввином Эли Риссом. Пока что он сидит за столом, листает Тору и готовится к уроку.

— Эли, а Тора запрещает охотиться? — спрашивает молодой человек (у него на голове, как и у всех остальных мужчин, кипа). Раввин кивает, не отрывая глаз от книги.

— Вообще? — недоверчиво уточняет парень.

— А на людей? — насмешливо вступает в беседу его сосед.

— Смотря какой человек, — откликается раввин и смеется.

— Но почему? Какое объяснение? — уже серьезнее спрашивает зачинщик разговора.

— Ты наносишь мучение животному, — не менее серьезно отвечает Эли.

Пока занятие не началось, молодежь обсуждает, как привезти из Кореи машину и как поучаствовать в программе «Таглит» (по ней каждый еврей может бесплатно съездить на 10 дней в Израиль). Несколько человек опаздывают.

— Может, они уже приходили? Дверь синагоги же открыта была? — уточняет раввин.

— Нет. Я вот долго стоял, слезами ее поливал! — говорит парень, который все время натужно шутит, но никто не смеется.

Раввин начинает урок с недельной главы Пятикнижия «Жизнь Сары». Молодежь слушает не очень внимательно — девушки шепчутся, кто-то решает в тетрадке математические примеры, остальные смотрят в смартфоны. Раввин прерывает рассказ и говорит, что давно мечтает о глушилках.

— Я просто диктофон включил, хочется вас и дома слушать. Бальзам на душу! — шутит интересовавшийся охотой парень, и все смеются.

После недельной главы раввин заводит разговор о самопожертвовании.

— Сегодня я бы хотел поговорить про отдачу себя во благо чего-то или кого-то. Это может быть на войне или просто за веру

— А в современном мире? — уточняет девушка в розовом.

— В современном мире то же самое, — отвечает Эли.

— Все исламисты этим занимаются! — добавляет кто-то из группы.

В качестве исторического примера раввин рассказывает историю Ханны. Она и ее дети отказались поклониться чужому божеству и были казнены.

— Большинство против своей воли это делали, — спорит кто-то.

— Но большинство были готовы рисковать, чтобы традиция жила. Если бы не те, кто боролись за свою традицию, подпольно учась и обучая других евреев, то коммунисты бы победили, и сегодня бы у нас ничего не было, не за что было бы бороться. Если мы, молодые евреи, не боремся за свою традицию, а полностью ассимилируемся, то те, кто погибли, чтобы другие появились, зря погибли, — назидательно говорит Эли.

Еврейский магнит

Раввин Рисс стал символом возрождения еврейской жизни в Биробиджане. Его родители переехали в Израиль сразу после его рождения и только недавно вернулись. «Я быстро влился в общество, слава богу, выучил русский язык, как вы видите», — говорит Эли с заметным израильским (не еврейским) акцентом. Его мать рассказывает, что до переезда в Россию он не умел читать и писать по-русски.

Поначалу оставаться в Биробиджане он не собирался и уехал в Москву учиться, потом продолжил образование в Нью-Йорке, Израиле.

— Но что-то меня потянуло сюда, магнит какой-то, — объясняет он.

— Я был категорически против того, чтобы он возвращался, потому что тут дыра. Но он был серьезно настроен, и в душе я был доволен, что его выбор осознан, — добавляет отец.

По линии «Хабада» (влиятельное хасидское течение) Эли предлагали остаться в Москве или уехать в США, но он пришел к главному раввину России Берл Лазару и сказал, что хочет в Биробиджан. «Тот очень обрадовался. Ведь какой сумасшедший захочет сюда приехать! Он до сих пор рад, что я здесь нахожусь, причем добровольно», — говорит раввин и заливисто смеется.

Рисс как молодой человек больше и лучше работает с молодежью, которая все охотнее тянется в синагогу. Но молиться в синагогу ежедневно пока приходит только 7–9 человек.

— Губернатор [ЕАО Александр Левинталь] не ходит?

— Периодически. Вот на Новый год приходил.

— Не пытались его привлечь?

— Мы с ним разговариваем, но он уже человек в возрасте, и перестроить таких людей в соблюдающих евреев тяжело. У нас дедушка один ходит в синагогу каждый день уже 13 лет, но при этом платит членские взносы в компартию, — говорит раввин.

— Поэтому вы больше с молодежью работаете?

— Мы делаем для молодежи программы, потому что в них легко вбить еврейские ценности. Если пять лет назад здесь были одни пожилые люди, то сегодня мы видим яркое процветание.

Он хвалится, что на Всемирном съезде раввинов в Нью-Йорке в ноябре 2017-го себя презентовали три еврейские общины — из Ганы, Вьетнама и Биробиджана. «Это показывает, что к нам большой интерес, что здесь община возрождается, и сегодня мы можем гордо называть это местом будущего для любого желающего. Моя задача с еврейской точки зрения организовать все, что нужно, для тех, кто захочет здесь жить», — говорит Эли.

Пока в Биробиджан мало кто едет, Эли работает с местными — молодых людей, посещающих синагогу, у него 35 человек. По программе Eurostars он регулярно ездит с ними в Европу.

— Вы их готовите к переезду в Израиль? — уточняю я.

— Не-е-ет, не-не-не, моя задача остановить их от отъезда! — Эли возмущен моим вопросом. — Наша задача — создать условия для тех, кто хочет жить в России, но такой же еврейской жизнью, как в Израиле.

— Вы и Путина, наверное, любите?

— Эгоистичный подход. Жизнь-то в области бедная и лучше не становится, — замечаю я.

— Нам важно, как евреям здесь живется, а что будет при другом президенте, мы не знаем. Это как с женой: зачем менять, если все хорошо?

Одна из участниц молодежной группы в синагоге — Ксения, густо накрашенная, ухоженная девушка с сумочкой Louis Vuitton и дорогим телефоном в руках. На религиозную еврейку совсем не похожа. Когда жившей в Тюмени Ксении было 18 лет, она узнала, что еврейка и вскоре через шидух (еврейское знакомство с целью последующей свадьбы) вышла за молодого человека из Биробиджана.

Ксения признается, что кроме синагоги ей в городе практически некуда пойти, даже подходящего кафе нет. Раввин Рисс рассказывает, что в будущем году в Биробиджане должен появиться первый на Дальнем Востоке кошерный ресторан. «В Москве тоже рестораны, школы, садики появились только в последние 15 лет. Кроме ресторана достраивается миква, будет магазинчик. У еврейской общины есть будущее», — хвалится своими достижениями Эли.

— Теперь тут и свадьбы еврейские проходят, обрезание делают, — подхватывает его мать.

К зданию синагоги пока что примыкает двухэтажный ресторан «Симха», в котором большое и эклектичное (есть и израильская шакшука, и форшмак, блюдо советских евреев) меню. По меркам Биробиджана здесь очень вкусно. «Его назвали еврейским кафе, но какое же оно еврейское! Форшмак — это советское блюдо. У нас недавно были на шабат израильтяне, жена сделала форшмак, и они даже смотреть на него не смогли», — рассказывает раввин. Кстати, кошерный ресторан строят именно хозяева «Симхи».

Не вызывают у раввина Рисса восхищения и другие еврейские достижения Биробиджана. Он говорит, что для светских евреев в Биробиджане создан рай, но без радости, а скорее с ревностью. «Есть 28-й садик, 23-й лицей [с еврейским компонентом], но чистых евреев там мало, много смешанных. У нас еще есть воскресная школа при общине, но из 80 детей только 10 евреев. Все это финансируется правительством, чтобы воспитывать детей в толерантности, рассказывать о еврейской традиции», — говорит он.

Царство идиша

В созданную в 30-х годах прошлого века Еврейскую автономную область приехали евреи не только из черты оседлости бывшей Российской империи. Заведующий кафедрой философии хабаровского ТОГУ Леонид Бляхер упоминает поселок Амурзет — Амурское земельное еврейское товарищество, в котором жили евреи из двадцати стран мира. «Они решили уникальную задачу! Идиш — это ведь не язык, а десятки диалектов, поэтому разные евреи, говорящие на идиш, друг друга не понимали. В Биробиджане был создан лингва-франка идиш, на котором говорят только тут», — восторгается Бляхер.

Журналист биробиджанской газеты «Дивох» (на идише — «неделя») Александр Драбкин говорит, что когда-то неплохо читал и писал на идише, но растерял навык: «Но я живу с этой изумительной мелодией идиша, она у меня внутри». Драбкин рассказывает, как однажды в Израиле уступил место в автобусе старушке, та начала ему что-то говорить на иврите, но он лишь развел руками.

— Инглиш? — спросила она.

— Нет, — использовал Драбкин одно слово из трех, что знал на иврите.

— Дойч?

— Немножко, — ответил он на автомате на идише.

— А, так ты из Биробиджана! Так бы сразу и сказал!

По его словам, за годы существования еврейской области здесь сформировалась особая проеврейская общность. Что-то вроде одесской, но другая. «Наложился Дальний Восток, зависимость от тайги — тут ведь есть землянки или срубы в тайге, где можно переночевать, и там, если можешь, надо оставить продукты, если использовал дрова, нарубить дров. Плюс связь с местными традициями, ведь тут жили корейцы, эвенки, казаки. Сюда же шлемазлы приехали, местечковые евреи, которые ничего не умели, а надо было землю пахать, надо было что-то выращивать. Кто их учил? Местные учили, казаки учили», — говорит Драбкин.

Идиш сейчас является официальным языком ЕАО, поэтому на него дублируются таблички на государственных учреждениях и вывески с названиями улиц. В прошлом году упрочить позиции идиша неожиданно решил новый прокурор ЕАО Заурбек Джанхотов. Приехав в Биробиджан из Чечни, он заметил, что использование идиша не регламентировано, и разработал законопроект, закрепляющий использование идиша, например, в шапках официальных бланков. Потом прокуратура еще попросила Рисса помочь им с роликом для конкурса «Прокуратура против коррупции». Роликвышел в финал.

Влюбленная в идиш

Еще в начале 90-х, уверяют местные, на улицах Биробиджана нередко можно было услышать беседу на идише. Сейчас не так — по переписи населения 2010 года, на этом языке говорят меньше 100 жителей города. Тем не менее две полосы в еженедельной газете «Биробиджанер Штерн» до сих пор выходят на идиш.

Здание ИД «Биробиджан» находится на улице Ленина, в двух шагах от синагоги, а на втором этаже в нем есть отдел еврейской жизни. В издательстве в начале ноября не топят, поэтому издатель Андрей Тепляшин сидит за столом в куртке.

«Газета «Штерн» выходит и будет выходить, сейчас у нас не все идеально, но планов по закрытию нет. Да, тираж у нее небольшой — 550 экземпляров, но ее покупают и выписывают, мы же не можем сказать, что нам надоело», — уверяет он меня. Видимо, чтобы доказать отсутствие у него планов по закрытию газеты, он сдвигает в сторону бумаги на своем в столе, из-под которых показывается Тора.

В марте 2016 года сотрудники издательского дома «Биробиджан» пригрозили объявить забастовку из-за задержки зарплаты. Тогда из-за долгов возникла проблема с расходными материалами, был период, когда из-за нехватки денег на бензин не было возможности увезти газеты. Тогда деньги в правительстве ЕАО все-таки нашли.

Вице-губернатор области Галина Соколова признает, что «Штерн» — это «реальный балласт для бюджета», так как не приносит прибыли, но в правительстве «понимают ее общественную значимость». Кроме «Штерн», посвященной больше культуре, истории и краеведению, издательство выпускает еще и газету «Биробиджанская звезда», которую Тепляшин описывает как «грубо говоря, орган обкома КПСС». В отличие от «Штерн», она печатается за пределами области и в цвете.

Постепенно угасающую жизнь идиша в Биробиджане поддерживает фактически один человек — многолетний главред «Биробиджанер Штерн» Елена Сарашевская. Она крайне неохотно соглашается на интервью, жалуется как на финансовые трудности, так и на недобор кадров — старые авторы умерли, а молодые сотрудники ушли из-за маленькой зарплаты.

Сама Сарашевская не еврейка, но давно и не на шутку влюбилась в идиш. «Конечно, идиш в Биробиджане знают немногие, потому что [в 90-е] выехала огромная масса носителей языка. Казалось бы, умер и умер. Но мне кажется, что это неправильно, хотя, может, мне одной так кажется?» — задает она риторический вопрос голосом уставшего бороться человека.

— А вы как к идиш пришли?

— Случайно, наверное. А может, и не случайно. Когда я поступала в 93 году в пединститут, это было в порядке вещей, ведь при факультете иностранных языков была кафедра идиша.

Окончив институт, Сарашевская осталась работать на кафедре, где у нее было две группы студентов, человек по 10 каждая. «Бывший ректор Сурнин, хоть и русский, но бредил идишем — в 90-е он всеми правдами и неправдами заслал на учебу учителя в США, для чего ездил к министру путей сообщения, была целая детективная история. Потом он умер, и пришедший после него ректор Гринкруг, еврей, первым делом закрыл кафедру. Все ведь должно быть экономически обоснованно. Умирая, правда, он говорил, что зря кафедру закрыл», — рассказывает Сарашевская.

«У меня нет иллюзий никаких, и я понимаю, что здесь этот язык вдруг не возродится и его не начнут массово изучать, но это проблема только этого места», — говорит Сарашевская с грустью. Ее глаза загораются, когда она вспоминает, как летом 2017 года съездила на стажировку в Исследовательский институт идиша (YIVO) в Нью-Йорк и будто попала в другой мир.

«Это небо и земля, люди ломятся туда, платят деньги. Меня попросили выступить на прощальном вечере, и я рассказала про газету. Я была счастлива оказаться среди единомышленников, очень рада, что у них по-другому все развивается», — говорит Сарашевская. На том же вечере артист Даниэль Кан пел студентам песню Леонарда Коэна «Аллилуйя», которую перевел на идиш (видео на YouTube собрало больше 700 тысяч кликов. — Прим. «Новой»).

Мертвый язык

В кабинете у Сарашевской на диване лежит стопка журналов «Советиш геймланд», который выходил на идише до середины 90-х.

Она с удовольствием рассказывает про журнал, про известных идишистов, которые сотрудничают с ее газетой.

— Что-то выуживаем из библиотеки и переводим. Например, [с нами работает] Лев Беринский, в чьи стихи можно влюбиться. Он первый начал в СССР переводить Зингера с идиша на русский, и текст в его переводе приобретает краски. Вы глубоко не копали проблемы идиша? Это такая философия интересная…

— Но это же мертвый язык? — говорю я и тут же чувствую, что сказал что-то неуместное.

— Как это мертвый?

— Ну, в Израиле вот на иврите говорят...

— Ну и что? Во-первых, не все говорят. Нормальные хасиды — не как наш [раввин], который вырос в Биробиджане не в религиозной семье, — только на идише говорят. Для них это язык бытовой, они не пачкают иврит, святой язык, бытом.

По словам Сарашевской, степень мертвости идиша — вопрос дискуссионный. «Очень многие люди, которые говорили, что он мертв, истлели уже в земле, а идиш все жив. Его феномен в том, что он шагнул себе в Интернет. Вот и «Штерн» читают из Израиля, США и Германии, и люди готовы давать деньги, чтобы сделать красивый сайт, полностью идишисткий», — говорит она и приводит в пример Forwards, но почему-то ничего не меняет. Наверное, понимает, что без нее «Биробиджанер Штерн» закроется.

— Но зачем вам это вообще? Теперь же принято делать то, что имеет практическое применение.

— Я считаю, что порой мир держится на абсурде, и я счастлива, что есть люди, которые противостоят таким вещам. Я очень надеюсь, что завтра мир будет держаться на другом. Скорее всего, я и помру с этой мечтой, но важно строить мосты, — отвечает Сарашевская.

Сарашевскую, увы, понимают даже не все евреи, которые говорят ей: «Это наше дело, а не твое». «Учитывая то, что я слышу за 20 лет — про мертвый язык, про ненужность газеты, про то, что я хорошо устроилась, и сама пишу — сама читаю, у меня мотивации уже, в принципе, не должно быть», — признается она.

Но Сарашевская по-прежнему не унывает. Недавно она выпустила красочный учебник «Идиш для начинающих». «Есть работа для ученых — архив в библиотеке, в музее очень много документов. Было бы так прикольно, если бы мы тут хотя бы факультативы сделали, кружки. Я могла бы бегать туда-сюда и девчонок своих привлечь. Но надо, чтобы все хотели, а не только я», — говорит она.

Будущее за ивритом

Но молодежи в Биробиджане не нужен идиш, ей нужен иврит. «Идиш я не хочу учить, потому что незачем. Я могла бы — у меня мама мужа и бабушка прекрасно разговаривают на идише — но я хотела бы учить иврит», — говорит мне Ксения из синагоги. Она раньше ходила на курсы, но единственный, по ее словам, хороший преподаватель иврита в Биробиджане «не хочет этим заниматься даже за деньги, потому что у нее внуки, и ей больше интересны другие вещи».

Иврит, в отличие от идиша, действительно имеет практическое применение, и в области это понимают. Например, официальный сайт ЕАО кроме русской имеет версии на английском, китайском и на иврите. «Предыдущий раввин говорил на идише, а Эли Рисс как-то на совещании при губернаторе выразил мысль про идиш: «Что это вообще такое? Иврит нужен!» А он лицо области, на него расчет идет, ведь он может заручиться поддержкой Берл Лазара», — грустно говорит Сарашевская.

Единственное место в Биробиджане, где ее понимают, — это лицей № 23 (официально: с углубленным изучением отдельных предметов, языков и культуры еврейского народа). «Если бы у меня появился в совершенстве владеющий ивритом учитель, то преподавали бы, но, вообще, иврит — это язык другого государства — Израиля, а вот идиш — это язык наших предков, которые сюда приехали», — говорит директор лицея Лилия Комиссаренко. Ее девичья фамилия — Кац, и она рассказывает, что ее бабушки и дедушки приехали сюда добровольно в 20–30 годах. Недавно она стала депутатом областного парламента от «Единой России».

По ее словам, в школе идиш учат около 10 человек, а заявок на иврит якобы нет. «Я полагаю, что кто хотел уехать, уже уехали, да и, вообще, те, кому надо выучить иврит, могут это сделать за рамками школы. Риссу идиш не нужен вообще, но у нас с ним разные цели, у меня — просветительская направленность, а у него — сохранение религиозной традиции. Впрочем, благодаря таким, как Эли, мы и сохранились как народ», — говорит она.

Еврейский компонент

В 1932 году в Биробиджане специально для еврейских переселенцев построили школу № 2, в которой обучение велось на идише. Постепенно начали вводить предметы на русском языке, а в 1949 году, с началом борьбы с космополитизмом, школу превратили в обычную. Возрождение «еврейского компонента» началось уже после распада Советского Союза.

Пока евреи массово уезжали из Биробиджана за границу, в школе начали изучать иврит. «Делалось это для выезда. Биробиджан тогда очень многих достойных людей потерял, лицо, так сказать, интеллигенции», — говорит Комиссаренко. По ее словам, именно 2-я школа (которая затем стала лицеем № 23) «стала центром возрождения еврейской культуры в регионе».

Комиссаренко пришла работать в школу в 2001 году и решила, что ее долг — сохранить еврейскую культуру и традицию. «Когда один класс отмечает Рош-а-Шану (еврейский Новый год. — Прим. ред.), а другие классы — нет, это не есть хорошо. Поначалу коллектив школы немножко не понимал, но мы, не наседая и не заставляя, стали знакомить коллектив и учеников. Люди поняли, что через диалог культур воспитываем уважение к различным народам, и теперь дети с удовольствием принимают участие во всех праздниках», — рассказывает директор.

В начальной школе еврейский компонент — внеурочный, но «все погружаются в еврейскую традицию», чтобы набрать необходимые часы внеурочки. С четвертого класса дети выбирают один предмет из основ православной культуры, иудейской, светской этики или мировых религий. Правда, иудейскую культуру выбирают немногие.

С 5-го по 9-й класс в школе проходят факультативные занятия по идишу. В лицее обязательные английский и французский языки, можно обучаться еще корейскому и китайскому. «Мы не можем сделать сегодня идиш или иврит обязательным для обучения в образовательных организациях. У нас даже была прокурорская проверка — не ущемляются ли права граждан на изучение русского языка», — говорит директор. Зато в 7-м классе есть курс истории еврейского народа, а в 10–11 классах — курс истории холокоста и еврейской литературы.

В лицее есть класс с табличкой «Еврейские языки» на двери. Учитель Татьяна Месамед рассказывает мне, что в младших классах здесь обучаются почти все дети, а старшеклассники больше готовятся к ЕГЭ. Над доской висят портреты еврейских писателей, например, переехавшего в Биробиджан поэта Эммануила Казакевича. «Мы читаем детские рассказы Шолом-Алейхема, повести «Мальчик Мотл», учим стихотворения и песни на идише или иврите. Они не отказываются», — говорит учительница.

— Но кто-то из детей реально выучил язык?

— Английского у нас по три часа в неделю, но нельзя сказать, что они его выучили. Для идиша и иврита нужна практика, но они понимают, о чем я им рассказываю по темам, — отвечает учительница и ведет меня к стоящим в классе тематическим стендам.

Смерть еврейского театра

— Шалом! — бодро и немного даже игриво приветствует меня актер Владимир Градов у входа в областную филармонию (самое монструозное здание Биробиджана, если не считать торговые центры со скромными названиями «Великан», «Мегаполис» и «Гигант»). Он русский, но много лет играл в Биробиджане в еврейском театре и глубоко вжился в своих персонажей. «Мне давно еще сказали, что я буду очень хорошим еврейским актером, и, видимо, так оно и получилось, — говорит Градов и «включает» еврейский акцент. — Видно, все равно шо-то есть! Хая Борисовна меня этому учила, это уже в крови, без этого уже не живешь. Меня на концертах иногда останавливают: «Саныч, немножечко убирай», — но, видимо, уже не могу».

Раввин Рисс рассказывает, что когда выступает Градов, то даже председатель мусульманской общины рыдает.

История первого еврейского театра в Биробиджане закончилась в 1949 году, многие актеры уехали в ГУЛАГ. В 1977 году в городе открыли Камерный еврейский музыкальный театр (КЕМТ), актеры которого жили в Москве, показывали в Биробиджане премьеру и уезжали на гастроли. В 80-х художественным руководителем театра был Владимир Землянский. «Мы поставили «Блуждающие звезды» по Шолом-Алейхему полностью на идише — тогда еще была публика, которая его понимала. У нас были глубокие старики-актеры, Хае Борисовне Эпштейн было уже за 80, но какая у нее была мощь! Это был еврейский театр, в котором было интересно играть. Потом они стали уходить, и Саныч предложил сделать театр с элементами хореографии. Когда мы сделали первый спектакль «Как это делалось в Одессе» по рассказам Бабеля — это был фурор», — вспоминает Градов.

В 90-х театр закрыли из-за недостатка средств в бюджете. «Театр был уже готов поехать в Австралию на месячные гастроли, но, к сожалению, рухнул Советский Союз, и нам сказали, что сейчас не до театра», — рассказывает Градов. В 2003 году театр во главе с Землянским снова заработал под новым названием «Когелет».

— Нас вскоре пригласили в Москву на празднование 60-летия Победы, но не хватило денег, и мы никуда не поехали. В общей сложности Саныч поставил во второй свой приход 7 значимых спектаклей, например «Женитьбу Фигаро» и «Трехгрошевую оперу», за которую мы получили «Серебряную ханукию» в Берлине.

— На поездку туда хватило денег?

— Нет, отослали спектакль в записи. Говорят, что незаменимых людей нет, но, наверное, все-таки есть. Саныч умел держать театр, его любили, обожали, но в 2009 году, накануне премьеры «Король подтяжек» по мотивам фильма «Искатели счастья» про нашу область, он умер, — говорит Градов, подливая мне чая.

С тех пор театр «Когелет» находится в плачевном состоянии. Он вроде как существует, но местные признаются, что давно перестали туда ходить. После смерти Землянского там началась кадровая чехарда — пытался руководить и сам Градов, но ушел со скандалом. «Все пошло плохо, в труппе начались разногласия, и за 5 лет сменилось шесть режиссеров. Не сумели мы театр удержать», — подытоживает Градов.

Сейчас он работает в областной филармонии артистом разговорного жанра, делает еврейские программы. «Мой моноспектакль «Дорогие мои аиды» по мотивам рассказа Лавочкина о строителях города сейчас переработан: я включил туда тему холокоста», — говорит Градов и рассказывает, что в прошлом году его пригласили на гастроли в США.

— В нью-йоркской еврейской общине увидели в записи «Аид» и предложили оплатить дорогу, но я пока не готов ехать.

— Почему? — удивился я, успев подумать, что раз на двери у Градова висят два портрета Владимира Путина, то проблема, наверное, в патриотизме.

— Сказали: «Это очень хорошо, что вас там заметили, но пока не надо». А я говорю: «Объясните, почему я не могу поехать, не тратя ни одной копейки бюджетных средств». Но они переходят на такой извиняющийся тон и говорят: «Ну, нежелательна пока поездка». И как это объяснить [американцам], я не знаю.

Пока что Градов ездит с гастролями в соседние области. В Приморье, рассказывает артист, он на вечеринке случайно познакомился с заместителем командующего флотом.

— Я бы хотел, чтобы ваш спектакль посмотрели матросы, — сказал он Градову.

— Я как-то не знаю, это же еврейская тема, — ответил тот.

— Так я поэтому и хочу, это очень хорошо.

Теперь, с улыбкой говорит Градов, у него есть два еврейских корабля — флагман Тихоокеанского флота «Варяг» и большой противоракетный крейсер «Адмирал Пантелеев». «Матросы сказали: «Область может спать спокойно, у вас есть еврейский флот. Если что, звони». А я спросил в шутку: «Если что, по Бире пойдете? (небольшая река, на которой стоит Биробиджан. — Прим. ред.)».

Он объясняет мне, зачем соглашается на любые предложения о гастролях: «Как-то в Дунае, где база подводных лодок, ко мне подошел мужчина в слезах и сказал: «Мы с женой здесь живем 40 лет и первый раз услышали еврейские мелодии». Когда я рассказал про это [раввину] Эли, он сказал, что нужно везде ездить, даже ради одного человека.

Градов вдруг прерывается и спрашивает меня: «Извиняюсь, а шо такое? Вы даже не съели ни одного печенья».

— А вы Путина любите? Висит у вас, — перевожу я тему, потому что печенье не хочу.

— Это просто меня ребята поздравляли с днем рождения. А шо такое? Ну, мне жалко снимать, пусть он висит пока, а там будет видно.

Он объясняет мне, что найти подходящего режиссера для еврейского театра очень сложно. «Человек должен понимать и не переступать грань еврейства. Иногда к нам привозят московские театры, но они, видимо, думают, что здесь зритель все проглотит, играют в еврейство. А это просто оскорбление народа», — говорит Градов.

Артист очень боится, что материал о Еврейской области получится негативным, и пытается убедить меня, что с театром все будет хорошо. «Наш бедный театр столько раз умирал. Он будет, он обязан быть, шо такое? Подождите. Что ж вы хотите, чтобы сразу все было? Да, трудно, но кто говорил, шо будет легко? Ну, 40 лет ходили, так и шо теперь? Еще будем 40 лет ходить. Не все так плохо, и все равно на нашей еврейской улице будет праздник, при поддержке областного правительства», — говорит он.

Наша беседа заканчивается — Градова вызывают на сцену филармонии, где идет репетиция представления на День полиции. Мы спускаемся. На сцене танцуют совсем юные девочки, а на экране за их спиной показывают фотографии погибших при исполнении полицейских. Женщина в черном трико, очевидно, режиссер, кричит: «Когда инструмент высоко возьмет, не прозевайте, чтобы не бухаться на колено в последний момент». Кричит сотрудникам правоохранительных органов, которые неуклюже идут гуськом на сцену со свечками в руках и встают на одно колено.

После этого из глубины сцены выходит Градов и торжественным голосом читает стихотворение: «Наш долг — помнить их всех, кто на протяжении этого века ставил мир, закон и справедливость выше собственной жизни».

Визитная карточка

Внучка вице-губернатора Галины Соколовой ходит в вечернюю школу при еврейской общине и третий год танцует еврейские танцы в ансамбле «Сюрприз». Он практически заменил еврейский театр и стал настоящей визитной карточкой Еврейской области в России и за границей, особенно в Азии.

Идея заняться еврейской хореографией у худрука хореографической школы «Сюрприз» Елены Антоновой возникла в 1990 году. «Мне было все время интересно, почему еврейский танец в Биробиджане настолько обедненный, почему он идет только в местечковом направлении — «Хава нагила», «Семь сорок», одни и те же форсацки, нырочки, пружинка», — рассказывает Антонова. В еврейской общине ее отправили на семинар в Институт израильского танца в Лондон. «Я увидела именно то, что мне надо было. Интересный и многообразный рисунок, лексику, и я окрыленная приехала сюда с идеями и музыкой. Сегодня у меня своя система по постановке именно еврейских танцев», — объясняет Антонова.

Предмету «еврейский танец» дети в «Сюрпризе» обучаются с 4-го класса. «В России, наверное, ни в одной хореографической школе нет такого предмета. У нас каждый год рождаются одна-две постановки, а когда дети спрашивают, о чем поется в песнях, я отвечаю: «В Израиле тепло, хорошо и красиво, солнце, небо голубое, да здравствует мир».

Израильский танец в трактовке Антоновой — это не что-то современное. «В Израиль едут со всего мира, и все привносят туда свою музыку, танцы, а израильтяне берут народные движения и накладывают свою манеру исполнения, после чего получается израильская народная хореография. У меня присутствуют движения русского и украинского народного танца», — говорит худрук.

В хореографической школе «Сюрприза» около 300 детей, но евреев, по словам Антоновой, немного: «Я очень люблю, когда на 10 человек одна евреечка будет, и я ее сразу по центру ставлю». Сама Антонова — русская, но, как и многие в Биробиджане, говорит со смехом, что давно «объевреилась».

На международных конкурсах, в том числе в Израиле, «Сюрприз» просят показывать русские народные танцы, а в России — еврейские. «Они — победители многих премий. Я как-то был с ними в Германии, и из России там только Кобзон еще был. Дети шутили, что Кобзона пустили к ним на разогрев», — рассказывает бывший вице-губернатор ЕАО Валерий Гуревич.

«В том году мы взяли в Хабаровске гран-при с номерами «Хасиды» и «Биробиджанский Арбат». На ВЭФе мы обычно представляем еврейскую программу на острове Русский в составе нашей правительственной делегации», — рассказывает Антонова.

Светское или религиозное

— Один человек предложил мне режиссера, который на базе еврейской общины хотел делать театр. Я вначале согласился, а потом сел, открыл книжку бесед Любавичского ребе и случайно — ну, как случайно, все [идет] сверху — открыл на месте, где написано, что у «Хабада нет идеи театра, потому что театр — это что-то наигранное, а религия должна быть настоящая. Я отказался от этой идеи, — рассказывает мне раввин Рисс.

— Вот газете и театру сейчас плохо. Есть ощущение, что процветает только религиозная часть еврейства.

— Ну да, как в Биробиджане говорят: у всех кризис, а евреи строятся, — отвечает Эли.

Недавно главный раввин России Берл Лазар подарил биробиджанской синагоге новую Тору. «Ее несли по улице в синагогу из центрального сквера, полно было народу, все танцевали», — рассказывает бывший вице-губернатор Гуревич.

Светские евреи тоже не сидят сложа руки. Каждые два года в Биробиджане проходит еврейский фестиваль, на который приезжал, например, хор Турецкого. В 2000-х в городе появились памятники — Шолом-Алейхему, фонтан с менорой у вокзала, скульптуры раввинов, узор новой ограды на набережной сделан с менорами. «Но подъем — это не просто установка памятников, а когда есть живые газеты, радиовещание, спектакли — что-то более широкое», — признает издатель «Биробиджанер Штерн» Тепляшин.

Журналист Драбкин говорит, что сейчас возрождение еврейской жизни в Биробиджане идет исключительно через синагогу.

— Конечно, много угроблено, ушел факультет, ушел театр, умерла еврейская литература, газета еврейская есть формально, но держится на одном редакторе. А ведь раньше мы просыпались под фразу на радио: «Эсрет Биробиджан», — вспоминает он.

— И что будет дальше?

— Сионисты подняли Израиль за счет религиозности. Там люди получают деньги, хотя ничего не делают, а только штампуют своих детей. Они на этом строят культуру. Но как начался иврит? Его сначала восстановили в одной семье. Я бы не спешил заказывать поминки по Еврейской области. А будет это иврит или идиш, пока неясно.