За окном электрички «Севастополь—Симферополь» горы. 31 километр невысоких, поросших редколесьем крымских гор. Изредка мелькают одноэтажные деревни и еще реже — застроенные хрущевками поселки.

— До Симферополя 52 км, до Бахчисарая — 7. До Верхнесадового — 1.

Двое кондукторов сзади меня сводят число пассажиров с остановками.

— До Бахчисарая семь — это много или мало? — спрашиваю я.

Кондуктор смотрит удивленно: «Сейчас вообще мало ездят. А в Бахчисарай тем более».

Некогда бывший столицей Крымского ханства, сегодня Бахчисарай — транзитный город на 27 000 жителей, зажатый между двумя крымскими гигантами: Севастополем и Симферополем.

— Он и при СССР был таким, и при Украине, — говорит кондуктор Людмила. — Туристам интересно: старый город, Ханский дворец. А жить там? Мне кажется, скучно. Ни театра, ни кино, ни торгового центра. С другой стороны (задумывается), в большинстве городов ТЦ есть, а дворцов нет.

Электричка тормозит у небольшого зеленого вокзала.

Первое впечатление от Бахчисарая — запустение. Красноречивый факт: на привокзальной площади нет ни одного таксиста. Частично это объясняется тем, что через город за день проходит всего три электрички. При Украине, вспоминают местные, поезда ходили каждый час. Сейчас главные ворота Бахчисарая — автовокзал, но и его большая часть междугородних рейсов минует без остановок.

С обеих сторон привокзальная площадь зажата магазинами и палатками, половина из которых не работает.

— Здесь народ бывает только на выходных, когда ярмарка открывается, — рассказывает торговец Рустем. — Тогда не протолкнуться. Одежду продают, посуду, электронику. Тандыров навезут. Можно просто принести стол и торговать с него. А по будням… у всех только работа и дом. После девяти вечера редко человека на улице увидишь.

Я выхожу из магазина, пересекаю площадь и иду по разбитому тротуару вдоль сквера, в конце которого виднеется желтое здание Бахчисарайского городского совета.

В феврале 2016 года размеренную жизнь Бахчисарая потрясла размещенная в интернете видеозапись, на которой городские чиновники во главе с мэром Юрием Гуляевым и сити-менеджером Владимиром Верховодом обсуждали рейдерские захваты, присвоение бюджетных средств и физическое воздействие на не нравящихся им коллег. Предполагалось выгнать с торговых площадей «не своих» предпринимателей и завести на их место «своих», «отжать» работающее в городе предприятие по производству битумных смесей и выбить зубы председателю бюджетной комиссии бахчисарайской гордумы.

После публикации записи город взбурлил. В горсовет пришло две сотни бахчисарайцев, которые заперли чиновников в кабинете и потребовали от них немедленно сложить полномочия. Гуляев и Верховод на отставку согласились, но в итоге все равно сумели провести на должность мэра своего человека — Олега Даперко. А Гуляев даже получил статус депутата горсовета.

Ответственности не понес никто.

Ни Даперко, ни Гуляева на рабочем месте не застаю. Владимир Верховод сообщает, что живет теперь в Симферополе и виноватым из-за видео себя не чувствует. Зато удается поговорить с возглавившим прошлогоднее восстание депутатом Константином Кныриком.

— Почему никто не сел? — задумывается он на секунду. — Это вопрос общекрымский: у нас вообще не так много коррупционных преступлений, которые доходят до суда. Я не исключаю, что и это дело затормозили не без участия «высших сил».

— Каких именно?

— Ну, скажем так, заинтересованность в Бахчисарае со стороны определенных чиновников республиканского уровня мы видели всегда. Порой не бахчисарайские депутаты принимали решения о развитии города, а приезжал из Совета министров Крыма специально обученный человек, 20 минут их «грузил», и потом они принимали совершенно абсурдные решения.

Мои попытки определить «специально обученного человека» Кнырик отрезает фразой: «Много их было».

По мнению депутата, у восстания 2016 года (которое сам он называет обыкновенным политическим процессом) все-таки есть положительные итоги.

— Во-первых, негодяи стали аккуратней. Хозяевами города они себя больше не чувствуют и решения принимают с оглядкой. Во-вторых, мы не дали сорвать реконструкцию старого города, на которую было выделено 300 млн рублей из федерального бюджета. Из видеозаписей понятно, что деньги планировалось украсть полностью. И реконструкция, кстати, получилась достойной.

С Константином Кныриком согласен бахчисарайский художник Владимир Хоришко. Он проводит для меня экскурсию по старому городу.

— Реконструкция действительно получилась довольно симпатичной, — говорит Владимир. — Хотя некоторые детали не соответствуют историческому облику. Вот пример: подпорные стены оформили луганским камнем. Но для Бахчисарая это совершенно нехарактерно. Зато вот такие дома (он показывает на облупленное двухэтажное здание с пятью углами) совершенно характерны, но их ремонтировать не спешат.

Хоришко отмечает: в ходе реставрации Бахчисарай попробовали унифицировать: поставили фонарные столбы, урны и автобусные остановки в едином стиле. «И с практической точки зрения действительно получилось хорошо. Потому что столбы были совершенно безобразные: деревянные, покосившиеся, гнилые. Провода торчали отовсюду. С другой стороны, для Бахчисарая все-таки характерна некоторая непричесанность», — говорит он.

Особняком в придании старому Бахчисараю нового вида стоит реставрация Ханского дворца. Она растянется на несколько лет и потребует колоссальных средств — по действующим расчетам, порядка 1,6 млрд рублей.

Реставрация уже вызывает споры. Украинские и международные СМИ сообщают, что в ходе работ были повреждены росписи XVIII века. Кроме того, черепицу «татарку», покрывающую крышу дворца, планируют заменить новоделом испанского производства.

С генеральным директором Бахчисарайского историко-культурного музея-заповедника Вадимом Мартынюком мы встречаемся в его кабинете в одном из помещений дворца. Он настроен довольно категорично.

— С «татаркой» мне уже всю плешь проели, — говорит. — Эта плитка делалась кустарным методом. Ее сейчас не производят. Мы заказали самую дорогую испанскую плитку. Цвета подбирались так, чтобы отличия от нынешней «татарки» были незаметны.

Мартынюк показывает мне новую плитку. Признаю, что рядовой турист действительно не отличит ее от «татарки».

— Что касается поврежденных росписей — не знаю, откуда на Украине такая информация, — продолжает Мартынюк. — Заверяю, что это неправда. Мы еженедельно отсылаем фотоотчеты в четыре контролирующие инстанции, в том числе — в муфтият Крыма. Если мы этот памятник испортим — меня тюрьма ждет.

По словам директора, Ханский дворец находится не в лучшем состоянии: крыша протекает в двадцати четырех местах, необходимо укрепить часть стен.

— При Украине предпринимали только временные меры: замазали трещину — и все. Сейчас на нормальный ремонт деньги появились.

Возвращаясь из старого города, останавливаюсь, чтобы сделать несколько снимков. Город по-прежнему пуст. Внезапно единственный проходящий мимо мужчина резко бросает: «Меня не фотографируй!»

Вглядываюсь в него. Пожилой татарин, лет 70.

— Почему? — спрашиваю вдогонку.

— Мало ли, откуда ты.

Эти слова ошпаривают. Моментально вспоминается, что Бахчисарай — это не только город с дворцами и убитыми дорогами, не только нынешнее захолустье, оживающее на ярмарке по выходным, но и город, регулярно сотрясающийся от обысков и задержаний. Бахчисарай — город наиболее массового проживания крымских татар, значительная часть которых не приняла Россию и была подвергнута гонениям.

С Сервером Мустафаевым мы встречаемся в кафе на окраине города. Сервер — активист движения «Крымская солидарность», оказывающего помощь крымчанам, задержанным и оказавшимся в тюрьме по политическим мотивам.

— Первый обыск в Бахчисарае прошел в феврале 2016 года в доме журналиста крымско-татарского телеканала ATR Рустема Османова. Приехали, перевернули дом, изъяли технику. Но никаких обвинений Рустему в итоге не предъявили, — вспоминает Сервер. — Потом все пошло по накатанной: в мае 2016-го в городе проходят четыре ареста по делу (признанной террористической в РФ организации) Хизб ут-Тахрир, затем — обыск и уголовное дело против зампреда (признанного в РФ экстремистским) меджлиса Ильми Умерова. Задержания по административным статьям за какие-нибудь неправильные публикации в социальных сетях вообще исчисляются десятками.

По словам Сервера, в первое время он пытался искать закономерности: приезжают в основном по четвергам, задерживают молодых. Но потом приезжать стали в любой день, а задерживать — даже стариков.

— Ну что мы делаем? Пытаемся максимально это освещать. На любой обыск приходят десятки и сотни человек. Снимают все. Собираем деньги задержанным.

Попрощавшись с Сервером, отправляюсь гулять по городу. Обращаю внимание, что на часах полдень, а многие заведения закрыты.

История о закрытых заведениях (кафе, магазинах, пекарнях) на самом деле очень показательна: большая часть из них до 2014 года принадлежала районному потребсоюзу. При России имущество бахчисарайского райпо было национализировано, самое большее, на что хватило новых хозяев, — распродать печки из пекарен, холодильники из магазинов и сдать в металлолом цеховое оборудование.

И это не шутка. 6 июля этого года в продуктовый магазин на улице Ленина нагрянули четверо сотрудников МУП «Бахчисарайское торгово-производственное предприятие» во главе с директором Игорем Голиковым.

— Они зашли в магазин, отобрали у продавца ключ и закрылись изнутри, — рассказывает председатель правления райпо Григорий Бурьянов. — Продавец позвонила нам. Мы вызвали полицию. Сотрудникам МУП было предложено объяснить, на каком основании они забаррикадировались в магазине и какие права на него имеют. Те заявили, что объяснения предоставят на следующий день. Магазин мы закрыли, разошлись. Но что произошло дальше? Продавец на следующий день с утра пришла на работу и заметила, что из магазина вынесено все оборудование.

Камеры видеонаблюдения зафиксировали, как около двух часов ночи к магазину подъезжает «газель» (тоже изъятая у райпо), из которой выходят несколько человек и начинают выносить холодильники.

Сотрудники райпо подали заявление о преступлении. Полиция возбуждать дело отказалась. В октябре на сторону райпо встала бахчисарайская прокуратура, потребовавшая от полицейских уголовное дело все-таки возбудить. Прокуроры указали: полиция не сделала ничего для установления обстоятельств произошедшего. «Не установлены все лица, причастные к незаконному проникновению в магазин, не установлен точный размер причиненного ущерба, не установлено место расположения похищенного имущества, не приобщены правоустанавливающие документы на помещение, оборудование и товар», — говорится в требовании прокуратуры. Полиция, к слову, до сих пор продолжает его игнорировать.

— Проблема властей в том, что мы национализацию своего имущества не признали, — говорит Григорий Бурьянов. — Сейчас у нас идет три десятка судебных процессов: требуем закрепить права собственности на объекты за нами. А они в это время холодильники по ночам вывозят…

Бахчисарайская центральная районная больница находится на самом выезде из города. У входа мне удается застать двух врачей. Один из них соглашается поговорить на условиях анонимности.

— В каком состоянии наша медицина? В тяжелом, — говорит он. — Многих специалистов в Бахчисарае просто нет: детского невропатолога, нефролога, пульмонолога. Эндокринолога даже нет. Вы представляете, что люди на прием к этим специалистам ездят в Симферополь?

По словам врача, молодые медики в ЦРБ идут неохотно: зарплата врачей — 20—30 тысяч рублей, медсестер — порядка 15 тысяч, санитарок — около 12 тысяч руб­лей, но их в последнее время начали переводить на ставки уборщиц — 7—8 тысяч.

— При этом совершенно не видно желания руководства что-либо выправлять. Год из года ничего не меняется. Разве что врачи уходят: нанимаются на работу в Симферополь, там зарплаты выше. Думаю, все идет к тому, что из нас сделают обычную амбулаторию при какой-нибудь из симферопольских больниц. И не будет здесь ни стационаров, ни родильного отделения, ни врачей-специалистов.

Уезжая из Бахчисарая, я подумал, что с мнением доктора, пожалуй, можно поспорить. Загнанный в действительно сложные обстоятельства, Бахчисарай не сдается им на милость. Пока к ворующим городским чиновникам приходит с требованием отставки рассерженная толпа, пока такая же толпа приходит на каждый политический обыск и пока местные предприниматели не боятся давать отпор ночному рейдерству, у этого города есть шанс.