«К Бобрыкину присела на колени»

«Букер» и на этот раз не обманул ожиданий. Как не раз в последнее время, он выбрал в лауреаты самую безнадежную с точки зрения читательского интереса книгу — дебютный роман московской художницы Александры Николаенко «Убить Бобрыкина» (М.: Русский Гулливер, 2016). Завлекающий подзаголовок «История одного убийства» вряд ли исправит положение, как только читатель заглянет под мрачную обложку, исполненную самим автором. В отличие от жюри, присудившего победу с редким единодушием: «Очень крутой роман. Здесь русский язык — на десять, архитектура построения романа — на десять. Это нестандарт. Это гениальное произведение, написанное русским языком» (Петр Алешковский, председатель жюри, лауреат «Русского Букера-2016»), редкий читатель признает дебют несомненно талантливого человека тем литературным образцом, который достоин столь безоговорочной оценки. Мало кого поток умышленно замысловато поставленных слов, набранных из говоров, церковных книг, окраинного жаргона, поэтических сборников, донесет до конца книги. По сути, в романе нет ничего, кроме слов. Сюжет позволяет нанизывать их в промышленных масштабах.

Главный герой живет с матерью и любит соседку, с которой дружил еще в школе. Сведенный с ума деспотичной мамашей и безнадежной любовью, он весь роман мечтает убить мужа своей бывшей подружки, а в результате убивает ее. Наверное. Сказать что-то определенное трудно, поскольку все происходит в больной голове героя. Он пишет любовные письма Тане и любовные письма себе от ее имени, он разговаривает с ней и с собой по ночам, он рисует их будущее счастье и вспоминает, вспоминает, вспоминает. Главным образом школьные годы, когда они вместе с Таней искали Изумрудный город и мечтали бежать в Австралию.

На фоне этих сладостных видений мелькает ушедший отец, капитан второго ранга, с которым было связано умеренное благополучие семьи, мать-красавица, теперь злобная, раздавленная нищетой богомольная старуха, надежды, оставшиеся в том счастливом времени. Реальная Таня появляется редко: «К окошку Таня подошла, увидев Шишина у камня, вниз опустила ручку, нахмурилась и отпустила, задвинув занавески, плечи обхватив, отошла, к Бобрыкину присела на колени, накручивая локон золотой на палец, Бобрыкин в ухо напевал «Тирли-тирли…» и «Машу и медведь» смотрела Оленька с дивана. И все стоял у камня Шишин, озираясь. Палочек двенадцать охранял…» Даже интересно, как с этим обвалом слов справится кинокомпания «Фетисов Иллюзион», в этом году ставшая шестым по счету попечителем премии «Русский Букер», возможно, в надежде найти сюжеты в книгах отборных писателей.

В планах кинокомпании, кажется, и экранизация книги Михаила Гиголашвили, присуждение «Букера» которому никого бы не удивило. «Тайный год»(Редакция Елены Шубиной) о двух неделях жизни Ивана Грозного в Александровской слободе, где он затворился на год, чтобы переосмыслить свою жизнь, полную злодеяний и страстных порывов к преобразованиям. Кстати, вот список книг, из которых выбирало жюри. Игорь Малышев. «Номах. Искры большого пожара» («Новый мир», 2017, №1). О Несторе Махно, его безуспешных попытках управлять событиями, крахом его представлений и расплате — жалкой парижской жизни в забвении и бедности. Владимир Медведев. «Заххок»(М.: АрсисБукс). Гражданская война в Таджикистане в 90-е годы. Безвластие, надвигающийся средневековый ужас, межнациональная борьба, на фоне которых выстаивают доброта и любовь, создают напряженное поле сегодняшней жизни. Александр Мелихов. «Свидание с Квазимодо»(«Нева», 2016, №10). О психоаналитике и судебном эксперте, определяющем психическую вменяемость преступников. Криминальная хроника, переведенная на язык легенд и сказаний, переплетается с любовными историями, приводящими к смерти. Приз читательских симпатий «Букера» Дмитрий Новиков. «Голомяное пламя»(Редакция Елены Шубиной) — семейный роман воспитания на фоне природы Русского Севера, который и есть спасение от стирающей индивидуальность действительности. Разумеется, захватывающие сюжеты и масштаб исторических личностей еще не гарантия превосходства этих романов над вывертами больного сознания маленького человека, но, по крайней мере, весомый повод к ним обратиться.

Конечно, читательский интерес не главный критерий для премиальной книги, но довольно важный для взаимоотношений с современной литературой. Одно из главных условий международного букеровского комитета: «Премия присуждается не за конкретное произведение, написанное в течение определенного времени, а за творческую активность, развитие и общий вклад в мировую художественную литературу». На первых порах это учитывалось и «Русским Букером». Когда в 1993 году критики спорили, именно этот роман Владимира Маканина («Стол, покрытый сукном и с графином посередине») надо было премировать, никто не сомневался, что его книги в принципе достойны награды. В жюри 2001 года шел напряженный спор между сторонниками «Кыси» Татьяны Толстой и «Казусом Кукоцкого» Людмилы Улицкой, но не обсуждался вопрос о значимости этих имен для литературы.

Разумеется, открытие новых талантов входит в задачу любой премии, но как не вспомнить находку «Букера» 2010 года — Елену Колядину, от объемного «Цветочного креста» которой в памяти удержалось одно слово «афедрон».

Надо отдать должное нынешней победительнице, она искренне была удивлена свалившейся на нее наградой: Николаенко сама признается, что печатать ее никто особенно не хотел. И в вину редакторам это поставить трудно. Самых доброжелательных может смутить ворох неточных эмоций, натянутость сравнений, приблизительность метафор, насильственный синтаксис, неуемное желание сказать красиво.

Конечно, любого критика легче окрестить ретроградом, назвать «Убить Бобрыкина» новой «Школой для дураков», сравнить с «Москвой — Петушки», как делают восторженные поклонники, но вопрос остается прежним: премия «Букер» — это знак качества, рекомендация для читателей, фиксация высших литературных достижений или полигон для личных предпочтений жюри? Одно дело, когда Андрей Рубанов на встрече в Бруклинской библиотеке Нью-Йорка объявляет Михаила Шишкина писателем крупнее Гончарова — имеет право на любое личное мнение, и другое, когда личные вкусы — «а мне ндравится!» — превозмогают доводы рассудка премиального жюри. Разумеется, многое зависит от его квалификации, но если даже такой искушенный читатель, как Петр Алешковский, делает упор на то, что подобного он лично не встречал, то дело не столько в начитанности, сколько в ответственности.

Знаю, общественная польза и литература — сочетание неблагозвучное, Белинский давно проклят и забыт, но тогда к чему стенать о том, что картинки затмили слова, простые истины вытеснили сложные смыслы, серость разлилась по бескрайним просторам?