«Зря ты против системы пошел».

Правоблудие

Азамату Мейрманову, сыну помощника имама, осужденному за «насильственные действия сексуального характера» (о чем «Новая рассказывала в материале «Село обвиняемых» 17 ноября 2015 г.), предъявлено обвинение еще в пяти тяжких преступлениях – разбое, грабеже, убийстве и двух изнасилованиях. Одно из них – по той же статье («мужеложство с применением насилия»), по которой ему судом уже назначено 4 года лишения свободы.

Если судить по тем преступлениям, которые вменяются Азамату, и за которое отбывает он наказание, если о нем ничего больше не знать, Мейрманов – образцово–показательное исчадие ада, но ни один из жителей села Южное (Омская область, Павлоградский район), где он родился и прожил все свои годы (27 лет) не может поверить в то, что он способен на нечто подобное. «Я его с малых лет знаю, – говорит педагог местной школы Карагоз Озумбаева. – Всегда приветливый, вежливый парень – ничего дурного не водилось за ним, и вдруг стал насильником – так не бывает».

Характеристики в его деле от разных людей подтверждают общее мнение — замглавы сельской администрации Ю.П.Турчин: «спокойный, уравновешенный, не злоупотреблящий спиртным»; управляющий отделением ЗАО «Степной» Сабиев: «трудолюбивый, исполнительный, характеризуется положительно»; тренер секции гиревого спорта Койков: «трудолюбив, усерден, отзывчив».

Односельчане отправляли в его защиту петиции – в областной суд, Генпрокуратуру и Следственный комитет. Под ними подписались 170 человек, а всего в Южном две сотни дворов. Они выходили на митинг — около двух часов выстояли на морозе под порывами ветра до 20 метров в секунду с лозунгами «Свободу Азамату Мейрманову», «Нет судебному и полицейскому произволу!». Все безуспешно: суд поверил словам потерпевшего — местного жителя 58 лет, страдающего деменцией, который в ходе судебного процесса не раз менял свои показания.

Писать заявление в ОВД пришлось ему дважды, и оба раза — уже после того, как дело было возбуждено. В первом значилась неопределенная дата преступления — февраль-март, а когда Азамат представил Павлоградскому отделу полиции справку, выданную региональным УМВД о том, что в этот период его в Омской области не было (работал в Волгодонске вахтовым методом), дело готовое к передаче в прокуратуру и далее в суд пришлось закрывать. Тут же было открыто новое, где дата совершения злодеяния сдвинулась на октябрь–ноябрь, о чем потерпевший в зале суда не раз забывал, называя прежнюю дату.

Нетвердо помнил он и личность преступника: в начале судебного разбирательства на вопрос, насиловал ли его Мейрманов, ответил отрицательно, после чего государственный обвинитель попросил судью объявить перерыв, и он был объявлен, но только для двоих – для прокурора и потерпевшего. Остальных участников процесса приставы из зала не выпускали.

Адвокат Юрий Амен, защищавший в то время Азамата, сказал «Новой», что это — грубейшее нарушение УПК, но областная судебная инстанция, куда он подал жалобу, ничего противоправного в действиях судьи не нашла. После перерыва потерпевший изменил показания, и эти показания, опровергнутые им несколько раз, составили всю содержательную часть приговора Азамату Мейрманову. Других доказательств в постановлении суда нет.

Карт-бланш на пытки

«Южане» знают, с чего началось уголовное преследование Азамата. Он стал обвиняемым вскоре после того, как Ермек Мейрманов позвонил в приемную председателя СК России Александра Бастрыкина и рассказал, как сотрудники Павлоградской полиции выбивали из его сына и еще шестерых местных жителей признание в убийстве (оно случилось в январе 2015-го — неизвестные надругались над пенсионеркой Раисой Моциной, лишили ее жизни, прихватили ценности и подожгли дом). В течение недели держали их в райотделе без протоколов о задержании, нанося каждый день удары по разным частям тел кулаками, ногами, спецсредствами.

Звонок главному следователю страны не остался без последствий и для полицейских: в отношении них началась проверка, ход расследования ускорили запросы «Новой газеты» в МВД и СК РФ.

Следствие по их делу было проведено, считает помощник имама, безукоризненно — с использованием новейших методов криминалистики (в частности, экспертиза ДНК идентифицировала кровь Азамата, найденную на полу кабинета, где его пытали стражи порядка). В суде подтвердились все установленные следствием факты. В приговоре их список занимает много страниц: «Склоняя к даче признательных показаний, Ахметов нанес Мейрманову не менее 2 ударов кулаком в грудь, кулаком в левый глаз, коленом в пах, Богомолов ударил его кулаком в живот…»; «Ахметов нанес Васильеву электрошокером не менее 2 ударов в область груди, не менее 2 ударов в область позвоночника, не менее 4 ударов в область ягодиц… Дизер нанес Васильеву не менее 2 ударов электрошокером, не менее 4 ударов рукоятью пистолета по коленям. Богомолов нанес Васильеву не менее 1 удара электрошокером в область полового члена одновременно с аналогичными ударами, нанесенными Ахметовым и Дизером… Ахметов с силой нанес Мустакимову не менее 4 ударов руками в область рук и груди, не менее 3 ударов ногой в область груди, не менее 1 удара ногой в область лица, после чего нанес Мустакимову не менее 8 ударов электрошокером по различным частям тела… Ахметов, Дизер, действуя согласованно, повернули Зибзея лицом к стене, сняли с него штаны и электрошокерами нанесли ему не менее 10 ударов с разрядом электрического тока по различным частям тела… Дизер нанес Зибзею электрошокером с разрядом электрического тока не менее 1 удара в пах, от корого Зибзей испытал сильную физическую боль и упал на пол. После чего Ахметов и Дизер нанесли Зибзею электрошокером не менее 10 ударов по различным частям тела…».

Павлоградский районный суд повел себя по отношению к сотрудникам полиции как самый гуманный суд в мире: признав их виновными в многочисленных истязаниях, назначил им условное наказание, и областной суд оставил этот приговор в силе, тем самым выдав омским правоохранителям карт-бланш на дальнейшие пытки.

Сиротская доля

Особенностью этого судебного процесса было и то, что потерпевшие доставлялись в зал суда под конвоем, и все судебные заседания просидели в клетке, а обвиняемые приходили сами и сидели на лавочках. Суд счел, что они не могут оказывать давления на свидетелей в отличие от страдающих хроническими заболеваниями людей: предпринимателей, блогеров и даже неблагонадежных представителей власти (таких, как Никита Белых, Олег Шишов, Юрий Гамбург…), которых суды годами держат под стражей.

Рядом с Азаматом Мейрмановым сидел за решеткой в зале суда бывший детдомовец Александр Васильев, осужденный на 1,5 года за кражу сотового телефона. В колонии Александр пытался покончить с собой: как написал он в заявлении на имя председателя СУ СКР Андрея Кондина, из-за частых избиений. Правоохранители, по его словам, выпытывали из него признание в убийстве и там, также пытались его заставить оговорить Азамата и Ермека Мейрманова (подписать бумагу о том, что он, Васильев, написал заявление против сотрудников ОВД под его давлением). Все это Александр озвучил в суде, его заявления приобщены к материалам уголовного дела.

После освобождения из колонии следственные органы не оставляли его в покое: как говорит его родная сестра Наталья, время от времени люди в штатском и в полицейской форме задерживали его в доме, где он проживал, увозили в город, и привозили обратно ночью.

В феврале этого года Александр устроился скотником на местную ферму. Два десятка ее работников стали свидетелями того, как преследуют его полицейские.

- Они подъехали туда на «уазике», — рассказывает Ермек Мейрманов. — Саша, увидев их издалека, побежал через поле в лес. Они погнались за ним, и забуксовали в снегу. Стали звонить куда-то, чтобы им доставили снегоход. Но и на нем догнать его не смогли: он добежал до деревни, там люди дали ему коня - ускакал на нем, спрятался.

«Зря против системы пошел»

То, что происходило дальше, описано в заявлении Азамата Мейрманова на имя главы СКР Александра Быстрыкина (с обращения к нему Ермека Мейрманова, напомним, и начались беды, обрушившиеся на его сына), датированном 29 ноября с.г.: «Я отбывал наказание в ИК -8. В конце июля 2017 года находился на рабочем месте. Меня позвал дневальный, завел в кабинет. Там были двое в гражданской одежде. Один из них сказал, что он – начальник УгРо, фамилия Абакумов, и у него есть ко мне серьезное предложение: я должен дать в суде показания в отношении умершего Васильева — о том, что он убил пенсионерку Раису Моцину, что я все видел, но ничего не совершал. Я ответил, что оговаривать никого не собираюсь. Он начал говорить, что есть другой вариант – меня обвинят в еще одном изнасиловании Сагатбаева (фамилия изменена – Г.Б.). Я сказал, что это – бред. Он ответил: у тебя есть выбор – стать свидетелем или обвиняемым. Я свидетельствовать отказался. Сотрудник УК-8 Кондрашкин сказал, что я неоднократно насиловал Сагатбаева, он пустил слух, что у нас были с ним любовные отношения, и он расскажет об этом всем осужденным…

Потом Кондрашкин начал меня избивать и высказывать угрозы в мой адрес: опустит меня, после чего загонит в гарем, сказал, чтобы я думал быстрее. Я снова отказался, он начал кричать, потом опять ударил. В тот же день меня перевели в 11 отряд – адаптации: запретили выходить за пределы, общаться с кем-либо, звонить. Ко мне неоднократно приезжал следователь Чугунов, требовал, чтобы я дал нужные ему показания, говорил, что возбудит дело по ч.1 ст. 132.

В конце августа меня повели в штаб. Там находились двое в штатском. Один из них спросил, надумал ли я идти свидетелем. Я ответил, что не пойду. Он сказал, что я приплыл, мне конец: я им все скажу, скажу, куда дел золото пенсионерки. Я ответил ему: приплыл — значит, приплыл. Кондрашкин пообещал, что мне руки-ноги сломают и все равно заставят меня подписать признания в тех преступлениях, которых я не совершал.

11 сентября меня этапировали в СИЗО – 1 г.Омска… В конце сентября привели на следственные действия в кабинет, где находились трое человек… Сотрудник СИЗО потребовал, чтобы я встал лицом к стене и начал бить по голове, по лицу, по ногам, орать, чтобы я встал на растяжку, потом снова бил по голове, требовал, чтобы я сел на корточки, заломил руку и повалил на пол…»

Противопоказания

Условное решение райсуда, утвержденное областным, по делу о «превышении полномочий с применением насилия», дало понять омским правоохранителям, что они имеют на такие действия право, и, вероятно, воодушевленные им, силовики пускаются во все тяжкие.

Обвиняется Азамат Мейрманов в пяти преступлениях по тяжким статьям, которые в совокупности тянут на пожизненный срок — убийстве (ст. 105 УК РФ) и трех ему сопутствующим: разбое, изнасиловании пенсионерки, поджоге дома, и — отдельно — по статье 132 часть 1 («мужеложство с применением насилия»).

По словам его адвоката, обвинение по первым четырем статьям зиждется на показаниях Александра Васильева, которым следствие вдруг решило дать ход через полгода после его убийства. Его сестра Наталья, Ермек Мейрманов и все, кто знали этого парня, уверены, что он таких показаний не давал.

По второму делу о мужеложстве потерпевший тот же, что и по первому — человек, который по возрасту годится Азамату в отцы. Шесть лет спустя он неожиданно вспомнил еще один такой эпизод. Недавно помощник имама Ермек Мейрманов поздравил его с Курбан-байрамом: пришел к нему домой, где шаром покати, выложил на стол палку колбасы, баранину, сладости, «чтоб мог отметить праздник по-человечески». И он признался Ермеку, что написал заявление на Азамата под давлением следователя, и письменно это признание подтвердил.

Месяц назад сотрудники полиции заехали к нему во двор, посадили его в машину (соседи Сагатбаева это видели) и увезли: с тех пор он не возвращался в село. На днях стало известно, что его поместили в психиатрическую больницу: там его навещают следователи, которым он рассказывает то, что им надо. 30 ноября к Ермеку Мейрманову приехали представители СУ СК взять объяснение о том, как он «склонил Сагатбаева к изменению своих показаний». Есть в этом деле в отличие от предыдущего по той же статье (где насилие происходило в темноте) один живой свидетель — этого человека селяне не видели трезвым с советских времен. «Его алкогольный стаж, – говорит Ермек, – 30 лет. Он свидетельствует, что Азамат пытался изнасиловать Сагатбаева на его глазах». И это – все, из чего сшито данное дело.

24 ноября подследственный и заключенный Мейрманов объявил голодовку, причину которой пояснил в заявлении Генеральному прокурору РФ: «Мне предъявили обвинения в преступлениях, которых я не совершал, и с применением физической силы поместили на 10 суток в штрафной изолятор». 28 ноября к Азамату приехал заместитель Уполномоченного по правам человека в Омской области, пообещав ему «во всем разобраться». Азамат остановил голодовку, заявив, что возобновит ее, если и впредь на него «будет оказываться физическое давление».

Напряжение в селе Южное (приграничном с республикой Казахстан) нарастает. «Люди в шоке, — рассказывает Ермек, — от того, что творят правоохранительные органы, спрашивают меня, когда будет митинг. Мы пока его не заявляли, но все село готово протестовать». Представители казахских общественных организаций (их в Омской области 32) готовят совместное обращение в защиту сына помощника имама к президенту РФ.