Последняя волна атак на ЕУ, ставшая для него последней в самом нехорошем смысле, началась с заявлений в прокуратуру от бдительных граждан. Именно после их доносов на Европейский обрушились проверки. В итоге вуз, напомним, лишили лицензии на образовательную деятельность и выгнали из здания на Гагаринской улице, 3, — дворца Кушелева-Безбородко, который университет занимал и за которым бережно ухаживал 23 года. Сами заявители, как обнаружила «Новая», до недавнего времени и знать ничего не знали о Европейском университете. Кто и зачем рассказал им об «антироссийском и неполезном» вузе, мы и постарались выяснить.

В прокуратуру Петербурга поступало, насколько известно «Новой», четыре жалобы на ЕУ. Внешне друг от друга вроде бы независимых, зато удачно совпавших по времени. С мая по июль 2016 года люди, казалось бы, никак друг с другом не связанные, обнаружили в работе вуза, существовавшего к этому времени 22 года, настолько возмутительные нарушения, что сочли необходимым написать куда следует. Двое обратились в прокуратуру города непосредственно, и их мы смогли найти. От имени еще пятерых действовали депутаты Законодательного собрания Петербурга Виталий Милонов (сейчас в Госдуме) и Андрей Анохин. Оба теперь уверяют, что лишь передали в органы жалобы встревоженных граждан.

— На встрече в Московском районе в самом начале избирательной кампании мне поступило заявление от троих молодых людей и девушки, — рассказал «Новой» Виталий Милонов. — У них были какие-то претензии по учебным планам Европейского университета.

Больше ничего о сути жалобы он не помнит, а копия, увы, утрачена. Самих заявителей он в разных разговорах называет то просто избирателями, пришедшими на предвыборную встречу, то студентами Европейского университета. Которые оказались до такой степени недовольны учебной программой, что принялись писать письма. Да не кому-нибудь, а почему-то городскому депутату. С известной репутацией.

Почти в таких же словах вспоминает события депутат Анохин. И документ он тоже утратил, сохранился только ответ из полиции. Но суть жалобы он не забыл. Избиратель в письме сообщил ему о «фактах продажи спиртных напитков» в Европейском университете.

— Человек просто попросил проверить наличие этой ситуации, — объясняет Анохин. — Ко мне приходит по пятьсот жалоб в месяц, депутат не имеет права не реагировать, и я отправил их на проверку в прокуратуру.

Полиция провела проверку и нарушений не обнаружила. Потому что заявитель был не в теме до такой степени, что в жалобе на незаконную торговлю спиртным вместо адреса университета указал адрес соседнего кафе. Где водка и вправду нашлась, а нарушения в торговле ею — нет.

Депутат петербургского парламента Борис Вишневский («Яблоко») объяснил «Новой», что безвозвратная утеря обращения избирателя — дело в Законодательном собрании Петербурга практически невозможное. Все входящие документы регистрируются в секторе писем, туда депутат обязан вернуть бумагу по окончании работы с ней, а если надо переправить запрос в другую организацию, в ту же прокуратуру, туда идет копия. Ответы обоих единороссов могут означать: либо заявлений от избирателей по поводу Европейского университета просто не было, а инициаторами жалоб были сами Милонов и Анохин, либо депутаты по какой-то причине не хотят «светить» своих заявителей.

Но два человека, писавшие в прокуратуру без посредников, нам известны.

— Я на административной работе, — представился мне при встрече Вячеслав Доброхотов.

«На административной работе» он в целом созвездии общественных организаций. Одна называется «Русский путь». Здесь, как следует из устава, занимаются созданием «Органов Русского Национального Самоуправления» с целью «соединения и объединения русских как нации».

Другое место его работы — «Банк личного бессмертия».

— Я попросил проверить деятельность университета, — поделился Доброхотов с «Новой». — Все ли в ней законно. На мой взгляд, он является организацией, по сути, неполезной и антироссийской.

Доброхотов не может внятно объяснить, как он вообще узнал о существовании ЕУ.

— Я просто заглянул на сайт университета, — пожимает плечами.

— А как вы узнали, что надо заглянуть на сайт университета? — удивляюсь я.

— Сам собой решил.

— Университет существует с 1994 года. Вы только летом 2016-го решили заглянуть на его сайт?

— Ну… Все когда-то появляется в первый раз в голове. В интернете все можно найти.

Доброхотов говорит, что «просмотрел несколько работ», изданных Европейским. Для справки: за 23 года существования университет выпустил больше двух тысяч статей и с полсотни монографий. Доброхотову хватило для знакомства с этими «несколькими работами», как он уверяет, «одного-двух дней». Свое возмущение он иллюстрирует цитатами из книги профессора Олега Хархордина, бывшего ректора ЕУ, «Обличать и лицемерить. Генеалогия российской личности». Она потрясла Доброхотова самим названием. Правда, для цитирования он извлекает из сумки не книгу, а два отпечатанных на принтере листочка, где желтым маркером выделено все самое возмутительное. И никак не вспомнит, с чего вдруг решил читать именно труд Хархордина.

Проблемы с памятью у Доброхотова даже серьезнее, чем у депутатов Анохина и Милонова: те не помнят чужих заявлений, а он — собственного. И тоже — ничего у него не сохранилось. Потому что, объясняет, он просто заполнил форму на сайте городской прокуратуры. Но помнит, что просил проверить деятельность Европейского.

— Какую деятельность? — пытаюсь расшевелить его память. — Научную? Финансовую?

— Вообще — деятельность.

Зато четвертый известный нам автор писем в прокуратуру — человек совсем другого рода.

Его зовут Дмитрий Бикбов. Ему 46 лет, он художник и немного реставратор, как сам говорит. А также редактор и издатель, издает журнал «Клуб наций» (в розничной сети я его не видела, но Ассоциация распространителей печатной продукции сообщает, что издание зарегистрировано в 2010 году и с тех пор вышло 127 номеров).

На странице «ВКонтакте» Бикбов пишет, что он — человек либеральных взглядов. Любит Ремарка и Моцарта. Голосовал за «Яблоко». Слушает «Эхо Москвы». При встрече рассказал мне, что участвует в защите одного негосударственного вуза, который тоже замучили проверками и пытаются закрыть. О Европейском раньше не знал, но сейчас ходит туда слушать бесплатные лекции. Тем не менее в июле 2016 года написал в прокуратуру:

«Прошу разобраться в следующем вопросе. Мне стало известно, что в здании, занимаемом Европейским университетом и являющемся памятником архитектуры федерального значения (особняк графа Н.А. Кушелева-Безбородко, Гагаринская ул., дом 3), ведутся строительные работы и, возможно, производится незаконная перепланировка. 5 июля этого года около здания университета мною был замечен грузовой автомобиль-манипулятор на базе КамАЗа с гос. номером В269МО 98 с надписью «Гидросервис». С указанного автомобиля рабочие (по виду мигранты из Средней Азии) разгружали стройматериалы и под руководством сотрудника университета вносили их в здание (фото­графии прилагаю). Общеизвестно, что рабочие — выходцы из среднеазиатских республик бывшего СССР, как правило, имеют низкую квалификацию, и это вызывает у меня обоснованное беспокойство за судьбу здания — одного из уникальных исторических памятников Санкт-Петербурга».

Позже выяснится: организация, которая действительно в тот день разгружала стройматериалы с КамАЗа, имеет все необходимые лицензии для реставрационных работ, «мигранты из Средней Азии» грузили мешки совершенно законно. Но выяснится это уже потом, когда проблемы Европейского станут фатальными. Так что дело свое Бикбов сделал. Вы спросите — зачем? Отвечаем: его попросили.

И все, что происходит в последние годы с лучшим некоммерческим вузом страны, выстраивается в цепочку таких «попросили».

В июле 2016 года, рассказывает Дмитрий Бикбов, он шел на встречу в петербургский Дом национальностей. Это в пяти минутах ходьбы от Европейского. Хотел, говорит, предложить кое-кому создать общественную организацию на базе его журнала. На лестнице ему встретились знакомые. Сразу целой группой, но совершенно случайно. Имен он категорически не называет. Сказал только, что там были муниципальные депутаты Литейного округа (на его территории находится Европейский) и загадочный большой чиновник из Смольного — зампредседателя «одного из комитетов», бывший сотрудник милиции и «очень небедный человек». Прямо там, на лестнице Дома национальностей, эта группа лиц завела с художником беседу.

— В какой-то момент встал вопрос о мигрантах, — продолжает рассказ Бикбов. — И они заговорили о Европейском университете: дескать, там узбеки участвуют в незаконной реконструкции. А для меня уничтожение памятников культуры — больная тема.

И собеседники стали его подталкивать: ты, мол, на безобразие в прокуратуру-то пожалуйся.

— Они просили написать от имени журнала, — добавляет Бикбов. — Хотели, чтоб это был запрос от СМИ. Но я согласился только как частное лицо.

Перед тем как писать, он, надо отдать ему должное, проверил рассказ лестничных собеседников.

— Я пошел к Европейскому, посмотрел — машины стоят, — рассказывает Бикбов. — С них выгружали коробки, пакеты. И заносили в институт. Там был сотрудник Европейского, команды раздавал.

Он разволновался, что Европейский университет руками гастарбайтеров испортит памятник культуры. Заснял на телефон безобразие. И заявление, о каком просили, написал.

— Я не знал, что на Европейский уже началась атака, — оправдывается Бикбов. — Теперь понял, что попал под маховик. А вот эти люди, которые меня просили написать, знали, что происходит. И у меня сложилось впечатление, что они попросили меня не просто так.

Европейский университет до изгнания занимал дворец графа Кушелева-Безбородко. Сегодня дворец в собственности у города, вуз его арендовал. Договор должен был действовать до 2024 года с последующим, как предполагалось, продлением. Соседнее здание, стенка к стенке, тоже принадлежало когда-то графу, его называют особняком Кушелева-Безбородко. Сегодня это жилой дом с элитными квартирами под 200 миллионов рублей каждая и лифтами для авто. Он числится не по Гагаринской улице, а по набережной Кутузова. Из окон, выходящих на Неву, открывается вид на «Аврору».

Кто помнит фильм Навального, тот знает, что «Дар» оперирует еще несколькими дворцами в разных уголках страны.

Чтобы понять, почему это может иметь отношение к истории уничтожения вуза, придется вернуться на 10 лет назад. Когда особняк еще был обычным жилым домом с «убитыми» коммуналками и принадлежал собственникам квартир.

В 2007 году часть особняка Кушелева-Безбородко за 95 миллионов рублей выкупило некое ООО «Невское». Компания предполагала оформить сделки с оставшимися собственниками и переоборудовать здание под гостиницу. Работы предстояли очень дорогостоящие, потому что особняк — памятник культуры федерального значения, его надо было реставрировать под контролем комитета по охране памятников, восстанавливая исторические интерьеры. Потом случился кризис, у «Невского» кончились деньги, оно нашло покупателя на особняк. Сначала предполагалась продажа с аукциона, но в итоге стороны договорились друг с другом.

Именно на этот период приходится первая волна атак на Европейский: 2008 год. Словно уже тогда кто-то смекнул: одно дело — просто дом с роскошными квартирами, совсем другое — когда в «комплекте» идет один из красивейших петербургских дворцов. Который к тому же, в отличие от бывшего коммунального муравейника, можно получить уже отреставрированным силами университета. Но сначала университет надо было выгнать.

В 2008-м Европейский университет впервые лишили лицензии. В ту пору ему удалось отбить атаку и по суду восстановить право обучать студентов. Тогда действительно не было нужды срочно выгонять вуз из Малого мраморного дворца, потому что реставрация соседнего особняка обещала быть долгой. На нее и потребуется потом 5 лет.

К декабрю 2009-го «Невскому» удалось договориться со всеми собственниками особняка и продать здание. За 740 миллионов рублей его купила компания «Цертум-инвест». Владелец и гендиректор — Филипп Полянский: юрист, выпускник юрфака СПбГУ, ученик Ильи Елисеева — как писала газета «Собеседник».

По данным СПАРК, обе компании подконтрольны владельцам газодобывающего «Новатэка» Леониду Михельсону и «другу Путина» Геннадию Тимченко.

Реставрация особняка завершилась в 2015 году. Там оборудовали не отель, а «клубный дом» на 29 квартир площадью от 62 до 500 квадратных метров по цене от 17 до 180 миллионов рублей. Три — со статусом «историческая». Одно-, двух- и трехуровневые. Сейчас выкуплены десять. Первым покупателем, по данным Росреестра, стал фигурант санкционных списков США Олег Усачев. Ему принадлежит компания «Олус», которая занимается оптовой торговлей топливом. Давний партнер Усачева по бизнесу, совладелец «Олуса» и товарищ по американским санкциям — Геннадий Тимченко.

В апреле он представил в Рособрнадзор документы об устранении нарушений и сумел восстановить аккредитацию по суду. Обращение неизвестных студентов к депутату Милонову с претензиями по части качества образования датировано маем 2016-го. С этого момента Европейский уже не оставляли в покое. Когда именно к травле присоединился Доброхотов — этого он сам, говорит, не помнит. Бикбова просили писать уже в июле. Причем прицельно: о нарушениях, которые позволят расторгнуть договор с арендатором здания-памятника. С июля по сентябрь в университет пришли 11 надзорных ведомств, включая Рособрнадзор.

В здании, как известно, нашли-таки признаки неправильной эксплуатации, а именно — стеклопакеты в двух исторических окнах. И началась процедура изгнания университета. Сейчас известно, что Европейскому удалось отложить выезд, но это только отсрочка, связанная со сдачей городу федерального памятника культуры из рук в руки.

Мы ничего не утверждаем. Просто приведем несколько имен, связанных с особняком на набережной Кутузова. Эти люди могли быть заинтересованы в соседнем дворце. Кто-то из них мог «перевесить» покровителей Европейского, просивших президента за вуз, — Алексея Кудрина и Михаила Пиотровского.

Адрес Дома национальностей, где загадочные люди на лестнице просили Бикбова писать в прокуратуру, — Моховая улица, 15. Это большое старинное здание, там размещается много офисов. И там же зарегистрирована ассоциация «Юридический центр», которой руководил много раз уже упомянутый Илья Елисеев — глава фонда «Дар».

Поскольку с «Даром» связаны имена Геннадия Тимченко и Дмитрия Медведева, казалось бы, куда больше: поиск фигуры, равновеликой (это как минимум) Алексею Кудрину, можно было бы и прекратить. Но в этой истории есть и второй известный нам заявитель — Вячеслав Доброхотов. Его, по нашей версии, могли «попросить» взяться за перо со стороны условного клана «силовиков». Хотя сам Доброхотов мог даже не догадываться, кто стоит на другом конце цепочки, он и в своих-то организациях — фигура далеко не первой величины.

Доброхотов и компания с их «Русским путем» в 2015 году учредили некое АНО «Наблюдатели Петербурга». Это не та известная и давно существующая структура, которая по-настоящему ведет наблюдение на выборах. Это — двойник, созданный под выборы 2016-го. Другой учредитель и директор — Алексей Захарцев. По данным СПАРК, этот человек когда-то в Москве создавал риелторскую контору под названием «Лубянский двор». Его партнерами значатся Тамара Владимировна и Владимир Сергеевич Степашины. Супруга и сын бывшего председателя Счетной палаты, а ныне — председателя наблюдательного совета Фонда содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства. Вместе с Захарцевым, по данным СПАРК, Степашины создали и московскую компанию «Недвижимость ВС». Так, во всяком случае, следует из документов.

Алексей Захарцев — журналист, хорошо известный в профессиональных кругах Петербурга. И те, кто его знает, с трудом заподозрят в нем крутого риелтора, связанного с семьей Степашиных. Сам Алексей в комментарии «Новой» сказал, что да — с Владимиром Степашиным знаком с давних пор, но бизнеса общего не вел.

Но у Алексея есть брат — Сергей Захарцев, чекист, юрист, доктор наук. Рецензию на его книгу «Философия. Философия права. Юридическая наука» писал Сергей Степашин, бывший глава Счетной палаты. До 2010 года Захарцев был сотрудником ФСБ. Специализировался на наружном наблюдении, боролся с контрабандой, в 33 года уже занимал генеральскую должность заместителя начальника инспекторского управления ФСБ. Оттуда ушел в так называемый кадровый резерв — и с тех пор служит на похожих должностях в компаниях, так или иначе связанных с «продукцией двойного назначения». Топ-менеджер «Русских машин», член совета директоров Военно-промышленной компании, поставляющей продукцию войсковым частям, Росгвардии, ФСИН и другим силовикам

Европейский университет планировал реставрацию и реконструкцию дворца. Всё было уже согласовано с комитетом по охране памятников, работы даже начались (их начало и видел один из доносчиков). На время реконструкции вуз планировал переехать в здание напротив, выкупленное для этого у города. Оно для вуза маленькое и могло быть использовано как временное, но может стать, увы, постоянным. Тем более что без лицензии бывший вуз может работать только в статусе НИИ.

Комитет имущественных отношений Смольного уверяет, что готов подыскать Европейскому новое здание или площадку под строительство. Где-нибудь подальше от исторического центра. А это значит, что обратно в Малый мраморный дворец его и не собираются пускать. Даже если лицензию удастся восстановить.

Так что сегодня авторам комбинации с дворцом удалось совместить приятное с полезным: и «неполезный антироссийский» вуз прикрыть, и освободить от него дворец рядом с элитарным особняком. Кто и в чьих интересах затеял это, мы достоверно узнаем тогда, когда в здание въедет новый собственник или арендатор. Власти Петербурга уверяют, что хотят поселить там IT-школу для одаренных детей. Но школы этой пока не существует.

Ирина Тумакова, «Фонтанка.ру», специально для «Новой», Санкт-Петербург

Комментарии

— После выпуска я остался в университете и работал там до 2005 года. У нас была программа Ethnic Studies, мы занимались этническими проблемами — как они могут быть представлены с точки зрения толерантности. Это был государственный заказ: мы работали на государственную целевую программу профилактики экстремизма и воспитания толерантности в российском обществе. Параллельно мы разрабатывали петербургскую программу толерантности, которая потом получила премию ЮНЕСКО. Мы с коллегами, например, занимались исследованием интернета и написали первую в России книгу по языку вражды в Рунете.

— Социальная антропология занимается тем, как люди объединяются в самые разные группы: от семьи до субкультуры, до национального государства. Зачем они это делают, как поддерживают группы, как демонстрируют принадлежность к какой-то группе, устройства этих групп. У нас на факультете есть, например, центр антропологии религии. Изучаются религиозные практики в современной России: паломничества, трудничество в монастыре, другие, характерные для конца XX–XXI века. Есть большой североведческий центр, который занимается антропологическим исследованием Сибири и Севера. Есть исследования по медицинской антропологии. Скоро выйдет книга моей ученицы Анны Клепиковой, проработавшей много лет волонтером в детдомах. Книга посвящена детским домам-интернатам и большим психоневрологическим интернатам, куда попадают дети потом.

На нашем факультете была одна магистерскя работа, посвященная исследованию ЛГБТ-активизма: как активисты строят свой перформанс, какой образ они транслируют. Вообще в том, что делают наши ученики, трудно найти какую-то пропаганду, это только научные исследования.

— Студентам я рассказывал, например, как с конца XIX и уж точно в XX веке Россия и США используют опыт друг друга в борьбе за собственную идентичность. Чтобы конструировать и менять ее. Когда какое-то общество стремится определить себя, оно делает это в сравнении с другим. И вот Россия для США, а США для России играли и продолжают играть роль такого «другого».

А российским студентам я читал курс «История политики»: что такое история, как она используется в политике. Обычно это были не лекции, а диалог.

Все наши преподаватели — люди, которые в своем предмете многого достигли. Скажем, политологи Владимир Гельман и Григорий Голосов создали российскую школу сравнительной политологии. Думаю, что сегодня у нас в стране сравнительная политология больше чем наполовину — выпускники этих двух моих коллег. Собственно, неслучайно университет входил в число лучших центров политической науки в Европе.

— В чем, собственно, «европейскость» нашего университета? В первую очередь — это ракурс рассмотрения проблемы: можно поставить самый смелый и необычный исследовательский вопрос. То есть магистранты и аспиранты предлагают любые темы, которые их волнуют. Их взгляд свободен. Естественно, это невозможно без опоры на мировой научный опыт, и это тоже может раздражать.