Нам надо найти фото автора

Хорошо помню тот субботний день, когда в редакцию с проходной позвонил офицер МЧС и сказал, что его мама передала для меня письмо и какой-то сверток. Прочитала письмо, развернула сверток… Офицер тоже растерялся: «Я только сейчас понял, чтопривез. Поверьте, мама ничего мне не сказала, просто велела вам лично передать».

В свертке оказалась Книжечка из ГУЛАГа.

Инна Николаевна Труфанова из города Верхняя Пышма Свердловской области писала мне, что ее мама, Ольга Александровна Журид, вынесла эту Книжечку из Карлага в 1946 году. И всю жизнь сильно берегла ее и говорила с нежностью: «Олечкина…» Кто такая Олечка, поначалу было непонятно.

На первой странице Книжечки изящным почерком наискосок написано: «Посвящаю сыну Сашке, которого со мной нет». И дата — 19 февраля 1941 года.

Инна Николаевна Труфанова в телефонном разговоре сказала, что автором Книжечки может быть Ольга Михайловна Раницкая, на одной из страниц, среди метеосводок мелькает эта фамилия. И что Раницкая (если это, конечно, она) умерла в лагере в 1942 году.

Значит, надо искать не Раницкую, а ее сына Александра, который наверняка не знает о существовании этой Книжечки. Но никаких следов ни самой Раницкой, ни ее сына обнаружить нам никак не удавалось.

Однако уже после первой нашей публикации о Книжечке в редакцию приходят братья-близнецы Айтаковы (два рослых красавца, по семьдесят восемь лет, хирурги с мировым именем — Эдуард и Земими) и рассказывают, что их мама просидела в Карлаге шестнадцать лет, и в 1945 году, когда братьям было по четырнадцать лет, маме разрешили забрать сыновей к себе в лагерь, и там они познакомились с Ольгой Михайловной Раницкой, она работала на метеостанции.

А спустя какое-то время в Израиле находятся — и это была такая радость! — близкие родственники Ольги Михайловны Раницкой: племянница, дочь родного брата Инна Александровна Ноготович, и ее дочь Наташа. Они присылают в редакцию длинные письма. Я много узнаю об Ольге Михайловне (это все-таки она!), о ее жизни и судьбе. (К сожалению, связь наша оборвалась. У Инны Александровны и Наташи сменился электронный адрес. Наташа! Отзовитесь, пожалуйста!)

В 1942 году единственный сын Раницкой, Александр, повесился, не выдержав жестоких насмешек одноклассников. Над ним издевались, потому что его мама сидит в лагере. Саше было шестнадцать лет. Ольга Михайловна через Книжечку продолжала писать свое письмо сыну, не зная о его гибели. Потом в лагерь приехала ее мама и все рассказала. На этом месте в Книжечке — обрыв. Остались пугающе чистыми уже пронумерованные страницы.

…Наш поиск продолжился. Мы рассылали письма-запросы — в поисках информации об Ольге Михайловне Раницкой в пятнадцать официальных инстанций России, Украины, Казахстана. Сначала три месяца не было никакой реакции. И еще два месяца из различных государственных учреждений (МВД, ФСБ, госархивов и т.д.) приходили ответы: нет сведений, не значится, не обнаружено…

И вот, наконец, получаем ответ и от официальных лиц. Начальник — на тот момент, в 2010 году — Управления регистрации и архивных фондов ФСБ Василий Степанович Христофоров сообщает нам, что Центральный архив ФСБ России «архивными материалами в отношении О.М. Раницкой не располагает». Но Христофоров, насколько я поняла, сам, по собственной инициативе, послал запрос в Комитет национальной безопасности Казахстана и в Службу безопасности Украины. И хотя, как выяснилось, дело «заключенной Раницкой О.М. № 169598 в связи с истечением срока хранения уничтожено по акту 30.10.1960 года», найдены архивные справки, составленные по материалам уголовного дела. Благодаря этим справкам узнаем много подробностей об аресте и заключении Ольги Михайловны Раницкой. В частности, о том, что 12 августа 1946 года она была освобождена из лагеря.

У них украли сущность. Какими они должны были быть по замыслу главного упыря? Незрячими и немыми. Жалкими и униженными. Забитыми и забытыми. Просто физической субстанцией. Чтоб ничего человеческого — ни чувств, ни мыслей, ни желаний, ни прав. Только одна способность — бояться и испытывать боль.

Тем более ничто не предусматривало рождения рисунков и стихов. За найденные у лагерника обрывок бумаги и огрызок карандаша почти неминуемо следовал расстрел. Конечно, О.М. работала на метеостанции, условия более вегетарианские, чем в бараке, но если бы нашли эту Книжечку…

Ее рождение в аду — форма неповиновения, бунт. Бунт не только и не столько политический, скорее — эстетический.

Какой линией обороны могла располагать невольница и пленница Ольга Михайловна Раницкая? Мы знаем, какую она выбрала: взять в руки карандаш, и перо, и тушь, и рисовать, и писать.

Качество рисунка. Качество слова. И через них — сильная точная позитивная эмоция.

Очень жаль, что нам до сих пор нигде не удалось обнаружить ни одной фотографии Ольги Михайловны. Все, кто знал ее, даже в глубокой старости, говорят о какой-то несравненной, невозможной, зашкаливающей красоте.

Но мы не оставляем стараний, продолжаем искать новые сведения о Раницкой, и я верю, что и фотографии О.М. обязательно найдем.

Бесконечно благодарна Арсению Рогинскому, председателю Международного общества «Мемориал», который первым сказал мне, что такой Книжечки, как у Раницкой, нет ни у нас в стране и нигде в мире, она абсолютно уникальна. А также спасибо директору Музея истории ГУЛАГа Роману Романову и всей его замечательной команде — за продолжение поиска, за исследовательскую и расследовательскую работу и за издание этой книги.

Мне кажется очень важным: она живая, эта Книжечка. Теперь, надеюсь, уже навеки живая.