Состоявшиеся в воскресенье референдумы в Ломбардии и Венето имели мало общего с каталонским. Они не о независимости, а только об автономии регионов, о расширении полномочий в едином государстве.
Они проведены не вопреки, а в соответствии с конституцией и с согласия центральной власти. Организаторы не претендовали на обязательные юридические последствия опросов, заявленной целью которых была лишь консультация с народом.
Но общим был давно знакомый мотив: «Мы не хотим кормить других». Он подрывает важный принцип национальных государств и Евросоюза: прицип солидарности.
В любой стране есть регионы-доноры и те, кто получает дотации. (На минуточку представим себе референдум в Тюменской области с требованием оставить ей нефтегазовые доходы, а не кормить московскую бюрократию и дотационные российские регионы.)
На уровне ЕС есть структурные фонды, которые субсидируют и подтягивают отстающие регионы. Из бюджета ЕС подпитывались проекты развития, в том числе в Италии, не говоря уже о новых членах ЕС. В финансовый кризис за счет налогоплательщиков Германии, Нидерландов и Северной Европы спасены от краха банковские системы не только Греции и Кипра, но и Испании с Португалией, и той же Италии.
Действительно, Ломбардия с крупным финансовым центром Миланом, известным у состоятельных россиян еще и как место модного шопинга, — это пятая часть экономики Италии. Венето с мировой жемчужиной туризма Венецией дает 10 процентов итальянского ВВП. Прямая аналогия с Каталонией в Испании.
Мои итальянские друзья и коллеги в Брюсселе шутят, что Милан — это еще Европа, а Рим — уже Италия. Глава Ломбардии Роберто Марони и президент Венето Лука Дзайя уже всерьез обвиняют римскую власть в бюрократической неэффективности, а также в том, что та транжирит налоговые поступления на поддержку «мафиозных и коррумпированных» Неаполя, Сицилии и остального Юга. Получив такие результаты референдумов, они намерены требовать перераспределения доходов в пользу своих регионов. Но также и политической автономии.
Итальянская конституция 1946 года дала автономию не по экономическим заслугам, а по исторической и этнической специфике. Ее получили альпийская Трентино-Альто-Адидже, где преобладал немецкий язык, франкоязычная долина Аоста, острова Сардиния и Сицилия, у которых особая история и свои языки, и Фриули-Венеция Джулия — форпост на границе с бывшей Югославией и со славянским меньшинством. Промышленно развитый Север не получил автономных прав.
На референдумах в Ломбардии и Венето за автономию проголосовали почти все, кто в воскресенье пришел к урнам (с «чеченским» счетом, соответственно 95 и 98%). Правда, явка в Венето, по данным избиркома, составила 57%, а в Ломбардии только 38%. Равнодушные и довольные остались дома.
Предвкушая проблемы, которые инициаторы референдумов могут создать на переговорах с центром, итальянское правительство демократа Паоло Джентилони заявило, что предметом торга не будут ни фискальная автономия, ни полномочия в области безопасности. Некоторое перераспределение налоговых средств, видимо, допускается. Переговоры могут начаться через 20 дней и продлятся не менее года.
Пока нет и речи об угрозе единству Италии. Но политологи видят более глубокие последствия референдумов, чем корректировка в дележе налогового пирога. Серьезнее политический успех сил, давно выступающих за отделение от страны ее северных, промышленно развитых областей, а также правых евроскептиков, которые за разрушение всей нынешней конструкции ЕС.
Сепаратистская Северная лига, которая была движущей силой референдумов, заявила о своих правах. Популистское движение «Пять звезд» приветствовало их результаты, как и правоцентристская «Вперед, Италия!» Сильвио Берлускони. Опросы показывают, что «Пять звезд» и возможный правый блок с участием Северной лиги пойдет ноздря в ноздрю с правящей Демократической партией к парламентским выборам 2018 года.
Европа ощущает послевкусие кризисов: экономического и финансового, миграционного. На фоне замешательства политических элит, не предложивших народам быстрых и простых решений, расцветают ранее маргинальные или новые популистские партии.
Поэтому (а не из платонической любви к России) им близок по духу российский «сильный лидер» с его «национальными интересами прежде всего», откуда и осуждение западных санкций против России, признание Крыма российским (это их визиты на полуостров подробно освещают российские телеканалы). В общем, все, что в пику Евросоюзу.
При всех различиях их общие родовые признаки можно определить формулой «своя рубашка ближе к телу», а также презрением к «европейским ценностям» в пользу приземленного прагматизма.
Результаты референдумов в двух самых богатых областях Италии — еще одно подтверждение общей тенденции, как, впрочем, и успех на парламентских выборах «чешского Трампа», миллиардера Андрея Бабиша, а еще раньше — «Брексит», электоральные прорывы «Национального фронта» Франции и «Альтернативы для Германии», победа консерватора Себастьяна Курца в Австрии, фронды Польши и Венгрии против ценностей ЕС.
При всех общих чертах эти силы разношерстны и непоследовательны. Каталонские сепаратисты не хотят покидать Евросоюз со всеми его достижениями, как и фрондеры из Польши и Венгрии, которым не нравятся только некоторые части европейского проекта. Австриец Курц, в отличие от француженки Ле Пен, полностью за объединенную Европу, но тоже за ограничение миграции, на чем сосредоточилась и германская «Альтернатива». Это дает основания полагать, что популистский шторм в Европе — это временный и естественный зигзаг демократии, реакция на идейный застой и «звездную болезнь» политического мейнстрима.
Спасибо, теперь на почту вам будут приходить письма лично от редакторов «Новой»